Майкл Муркок - Стальной царь
Сердце мое ожесточилось. В то мгновение, должен признаться, я не дал бы за жизнь Бирчингтона и ломаного гроша.
Когда я наконец стоял на палубе, то задыхался от усталости. Я огляделся, ожидая увидеть плененных японских моряков. Вместо этого меня встретили белые мундиры российского военного флота. Молодой лейтенант в фуражке набекрень, расстегнутом кителе и револьвером и саблей в руках, отсалютовал мне.
— Добро пожаловать на борт! — произнес он на безупречном английском. Он лучился беззаботной улыбкой, какую потом я видел только у русских и больше ни у кого. — Похоже, мы с вами оба набрели на одну и ту же удачную мысль, — продолжал он. — Лейтенант Пятницкий, к вашим услугам. Мы взяли этот корабль за двадцать минут до вашего появления.
— А воздушные корабли?..
— Российские. Мы забираем военнопленных. Надеюсь, что именно это происходит в настоящий момент.
— Вы рисковали многими жизнями ради нескольких пленников, — заметил я.
— Покуда пленные находятся на острове, — обстоятельно начал объяснять Пятницкий, — мы не можем подвергать бомбардировкам японские склады топлива и горючего.
Один из английских моряков сказал:
— Бедняга Гревс. Умер за пустое дело и из-за пустого места.
Я прислонился к борту. Я все ещё слышал жалобный голос Бирчингтона. Стоя на берегу, он завывал и умолял: хныкающий голос перепуганного ребенка.
Глава 2
Снова на службе
Если бы до того, как я вступил в храм Теку Бенга, мне кто-нибудь сказал, что в один прекрасный день я с радостью поступлю на службу к русским, я высмеял бы этого человека; если же он стал бы упорствовать в своем утверждении, я бы, вероятно, съездил ему по физиономии. В мое время русские представляли самую большую угрозу для наших границ в Индии. Угроза открытого военного конфликта с ними существовала постоянно, потому что постепенно становилось все очевиднее, что амбиции России простираются на территорию Афганистана. Тот факт, что японское государство и Российская империя развязали войну при разделе сфер влияния в Юго-Восточной Азии и Китае, был, вероятно, счастьем для британцев. Война могла бы принять совершенно иной оборот, если бы японцы и британцы объединились и совместно положили предел российским устремлениям захватить остатки развалившегося китайского царства. Существенная причина этого обстоятельства заключалась, разумеется, в личности Керенского. Старый президент России — и высшая власть так называемого Союза Славянских Республик (по большей части тех стран, которые были захвачены имперской Россией ещё до социалистической революции) — постоянно заботился о дружбе с Европой и Америкой. А это означало, что он очень внимательно следил за тем, чтобы не прыгнуть ненароком через наши головы. Россия постоянно вывозила большое количество товаров, и ей требовались рынки сбыта для сельскохозяйственной продукции. Кроме того, она желала привлечь по возможности больше иностранных инвестиций и выказывала особый интерес к американскому и британскому капиталу.
После успешной и почти бескровной революции 1905 года, которая вспыхнула во время другой войны между Россией и Японией, страна достигла большого прогресса. Присущий новой державе гуманистический социализм вызвал к жизни великолепную литературу, имеющую мировое значение, а её медицинские приборы считаются лучшими на мировом рынке. В стране появился целеустремленный либеральный средний класс. Теперь там почти не встретишь ту бедность, которой так «славилась» Россия времен моего детства. Тем не менее в консервативных кругах все ещё существовали сомнения в том, что благодаря Керенскому и его социалистам Россия и управляемые ею территории развиваются значительно лучше.
Но каковы бы ни были исторические предпосылки, а я не видел ничего зазорного в том, чтобы присоединиться к русским в борьбе с нашим общим врагом. Пока мы добирались сперва на подводной лодке до Владивостока, а потом на воздушном корабле — до Хабаровска, я все спрашивал себя, как долго будет продолжаться мое вынужденное бездействие. Одного только плена было достаточно, чтобы пробудить мое недовольство. Когда до нас дошло известие о том, что все британские подданные, имеющие летный патент, могут пойти на службу в Воздушные Силы Российского Добровольческого Флота и что Уайтхолл призывает нас, я тотчас же подписался, как и большинство моих спутников. Те немногие, кто, как и я, имели военный опыт, могли выбирать место службы: в конвое, на вооруженных торговых судах или даже на фрегатах эскорта. Я выбрал фрегаты. Я не чувствовал особой потребности убивать своих сородичей, хотя какая-то часть меня самого хотела играть в этой войне более активную роль. Из своего опыта я знал, что политики умеют разжигать в своих согражданах ненависть и расовое неприятие, и не был уже патриотом в изначальном смысле этого слова. Сегодня я понимаю, что то была детская позиция, но все же не мог отделаться от неприязни к японцам. Я чувствовал, что из-за них претерпел множество неприятностей. С ними я хотел сражаться. Кроме того, должен признаться, я надеялся, что до решительных боевых действий не дойдет. Я умел летать на хороших быстрых кораблях. И здесь был мой шанс.
Мы прошли двухнедельную образовательную программу в Самаре и под ней. За это время мы познакомились с особенностями русских воздушных кораблей, построенных преимущественно по проектам выдающегося инженера Сикорского. В то время они относились к самым современным в мире. Затем мы летали на различных типах кораблей, чтобы собрать наши знания воедино. Я был распределен на воздушный крейсер «Вассарион Белинский» «»Виссарион Белинский» — так в оригинале.». Этот изящный, легко управляемый корабль стоял на якоре в большом Лермонтовском аэропарке в нескольких милях к северу от Одессы.
Одесса — великолепный многонациональный морской порт, родина многих выдающихся поэтов, писателей, художников, прочих титанов духа. Я бродил по Одессе пару дней, пока мы не отчалили, и отменно насладился этими днями. Война обошла стороной этот черноморский город, и в порту стояло больше торговых, нежели военных судов. Улицы кишели людьми всех наций и цветов кожи. Пахло пряностями и закусками пяти континентов, и, даже несмотря на военную годину, здесь царила жизнерадостная беззаботная атмосфера, которая дала мне пример лучших сторон славянской души.
Одесса имеет большое еврейское население и может считаться столицей российского еврейства (хотя в России Керенского действует множество антииудейских законов). Она полна музыки, остроумных торговых перепалок, романтики. Мне невольно захотелось остаться в этом городе навсегда. Я не знаю ни одного другого города, способного сравниться с Одессой. Как часто потом хотелось мне пройтись по маленьким извилистым переулкам Одессы, роскошным улицам и бульварам, по её каналам и паркам. В строгом смысле слова, это не русский город. Это город украинский, и украинцы не устают твердить, что «москали» (их наименование для великороссов) — всего лишь оккупанты, что Киев, столица Украины, является истинным центром славянской культуры и что московиты — это выскочки, тираны, империалисты, ворюги, авантюристы и ещё хуже! Действительно, центральное правительство в Москве имеет большую власть над Украиной, но в самой Одессе повсеместно царит всепобеждающий дух свободы, который, как я думаю, делает всех её жителей верноподданными единственной и неповторимой в мире державы — Одессы-мамы.
В Одессе я узнал множество новостей о развитии военных событий. На суше японцы поначалу имели значительный успех, но затем британская и российская пехота отбросила их назад; в настоящее время они владели менее протяженной территорией, чем до войны. На воде и в воздухе японцы все ещё оставались сильны; кроме того, они были опытными стратегами. В целом в отношении развития конфликта мы были настроены оптимистично, поскольку голландцы и португальцы тоже были на нашей стороне, и пусть даже их воздушные силы были невелики, все же они были на удивление боеспособны.
Разумеется, война давно была бы окончена, если бы в России не имелось серьезных внутриполитических проблем. Постепенно эти конфликты становились в разговорах жителей Одессы куда более важной темой, чем сама война. Большинству частей ССР (Союза Славянских Республик) грозило восстание. Обширные части Украины находились в руках военных, которые сами себя именовали «вольными казаками»; многие из них были дезертирами из различных кавалерийских полков. Я предположил, что речь идет о славянофилах разного пошиба, которые отрицательно относились к «европеизации» Керенским их страны, и «националистах», поскольку они требовали независимости всем территориям, которые образовывали Российское государство: Богемии, Польше, Финляндии, Литве, Эстонии, Болгарии и так далее. Их политические основы и требования выглядели довольно туманно, хотя и были сформулированы в социалистической терминологии. Я слышал их от самых разных людей.
