Ингмар Миваки - Тот, кто не спит
В комнате повисла тишина. Собеседники встретились взглядом.
– Ты, как я вижу, чувствуешь себя неплохо? – первым прервал паузу Странник.
– Как видишь, – подтвердил Иона.
– В пещере, куда отправился брат Антоний на поиски следов друга, был лаз, – доверительным тоном сообщил Странник. – Через него он проник в пещеру с озером, где, собственно, и повстречал брата Люку, – целого и невредимого. Радости его не было границ. Люка сообщил другу, что в монастырь возвращаться не собирается. Он якобы дал какое-то обязательство, но о том, кому именно он его дал, брат Антоний ничего не рассказал. Сомневаюсь, что пребывание брата Люки в пещере было монашеской аскезой, – заключил Странник и выжидающе посмотрел на Иону, но тот невозмутимо молчал.– Я был в том месте за мостом над водопадом. Нет там никакой пещеры, о которой мне рассказал монах. – Странник посерьезнел и даже несколько помрачнел, и в Ионе снова пробудилось сострадание.
– Дальние пещеры находятся в верхнем ярусе, над выступом. Они не видны с тропы от моста, – объяснил он, пытаясь развеять сомнения Странника. – Брат Люка сообщил, что не вернется в монастырь из-за данного кому-то обязательства. Возможно, он намерен повидаться с женой.
– Интересная мысль! А я и не подумал об этом! – обрадовался Странник. – Брат Антоний считает, что у брата Люки есть призвание, и прибыл он в эти края с особой миссией. Сам монах, видишь ли, ждал этой встречи всю свою жизнь.
Иона промолчал. О том, что брат Люка, не просто был в пещере, но и коротал в ней время не один, сообщать кому бы то ни было он не спешил.
– Ты знаешь этого Люку? Может, видел его? – не сводя с Ионы взгляда, спросил Странник.
Мужчина из светящейся фасолины мгновенно предстал перед внутренним взором Ионы. Еще один, получивший благословение на стыке миров.
– Не могу припомнить точно, – вежливо отозвался Иона. – В горах разных люд слоняется.
– Я много чего понял лишь вдали от дома, – загрустив, признался Странник и опустил глаза. На этом он прервал свои рассуждения и ушел в себя.
Оставив гостя в тишине, Иона поспешил исчезнуть из дома. Он вышел во двор и пересек его, остановившись у крутого обрыва. Сунув руки в карманы брюк, Иона стоял и любовался панорамой. Она неизменно вдохновляла его и раньше, но нынешняя, с ее фантастически красочной игрой световых полей, была еще прекраснее и уже перестала вызывать головокружение. Казалось, ничего не изменилось ни в его жизни, ни в нем самом, тем не менее в Ионе крепла способность видеть самое человеческое нутро. Иона, хоть был взбудоражен своей новой, так удивительно и неожиданно открывшейся способностью, вместе с тем чувствовал себя уверенно, ибо точно знал, что кто-то крепко держит его изнутри, помогая привыкать к новому восприятию. Иона посмотрел вдаль, туда, где растянулись горные вершины, и образ сердобольного брата Антония, бродившего по опасным горным тропам в поисках друга, живо предстал перед ним.
Вернувшись в келью, брат Антоний сел за длинный деревянный стол, что тянулся вдоль всего окна. Техникой в монастыре не пользовались, так что письмо ему предстояло написать собственноручно. Осознав всю трудность данного братом Люкой поручение, монах стал молитвенно просить Всевышнего просветить его, как подступиться к столь ответственному делу. Наконец он решился: распечатал конверт и прочел письмо. И вот тогда он совершенно растерялся, ведь ему предстояло пересказать нечто интимное, касавшееся только двоих. Долго смотрел он на покрытые пленкой голые кусты за окном и преодолевал терзавшие его внутренние колебания, пока, наконец, не принял решение написать о брате Люке, опустив некоторые подробности их с Симоной взаимоотношений. Это ни в коей мере не скомпрометировало бы его, старого дурака, как он сам себя теперь называл в сердцах.
К сочинению письма брат Антоний приступил рьяно, с совершенно несвойственным ему пылом: писал порывисто, быстро. Перечитывая тот или иной фрагмент текста, приходил в ужас от написанного и разрывал очередной исписанный лист в клочья, чтобы вновь мысленно вернуться к рассказу брата Люки. В какой-то момент он даже вскочил со скрипучего деревянного табурета, нервно перевернул его вверх ногами и подкрутил разболтавшиеся винтики, после чего грузно опустился на него и снова принялся строчить. Лицо брата Антония было густо залито краской, чего не случалось с ним со времен прихода в монастырь в возрасте двадцати четырех лет.
– Ну, ты и задал мне, брат Люка, задачу, – бормотал он себе под нос – Хитрая ты лиса. Ведь мне приходится сочинять свое собственное письмо. А напишу-ка я то, что знаю о тебе. Ты ушел от нас в поисках еще более жесткой аскезы, – рассуждал брат Антоний, грызя кончик авторучки. – Пусть я сейчас тут один, но на самом деле ты незримо присутствуешь со мной, брат Люка. Господи, – взмолился брат Антоний, – помоги мне не исказить информацию!
На этом он решительным жестом взял новый лист бумаги и написал так:
«Здравствуйте, уважаемая Симона. Пишет Вам брат Антоний из монастыря такого-то неподалеку от городка Таферат, в котором подвизался ваш муж Люка. Спешу сообщить Вам, что супруг Ваш жив и здоров, но не так давно ушел из монастыря в поисках более жесткой аскезы».
Брат Антоний несколько раз перечитал маленький отрывок и, еще раз поразмыслив над значением аскезы для брата Люки, удовлетворенно кивнул и, немного поостыв, продолжил:
«Я хочу рассказать Вам о том, как он жил те три года, что провел в монастыре. Курить он бросил, еще не будучи послушником, когда жил в деревне и приходил беседовать со мной. Потом, когда братья приняли его, стал особенно усердствовать в посте и молитве. Каждый день выливал на себя до шести ведер ледяной воды из колодца. Вера брата Люки была тверда, и он неустанно преуспевал в телесных подвигах на благо своей души и к радости всего нашего братства».
Всматриваясь в силуэты дальних гор и фигуру монаха, Иона улыбался развернувшейся перед ним картине, видя не только сидящего за письмом брата Антония, но и все его воспоминания о встречах с братом Люкой. Иона проваливался в этот зрительный водоворот до тех пор, пока волевым усилием не прекращал сие бесконечное погружение. Из воспоминаний о встречах монаха с братом Люкой Иона снова вернулся в келью и посмотрел на ярко-синие буквы, старательно выведенные братом Антонием шариковой авторучкой на белоснежном листе бумаги…
«Встреча с самим собой оказалась нелегкой, но брат Люка боролся. Пострига он так и не принял. Очень скоро переселился жить в пещеру. Но прежде, чем ушел, рассказал мне о том, что произошло с ним в городе, о чем я и призван поведать Вам.
Как-то вечером он возвращался домой и безо всяких видимых на то причин внезапно остановился посреди улицы. Ослепительный белый свет ни с того ни с сего вспыхнул перед его внутренним взором, после чего в голове его возникло некое подобие нежного предрассветного тумана, нечто вроде бережной дымки, призванной защитить его мозг от столь необычайно яркого света. В тот самый момент желание обладать чем или кем бы то ни было внезапно и безвозвратно растворилось в нем. Он перестал желать подчинять Вас своей воле. Дальнейшая перемена угла зрения, произошедшая с братом Люкой в течение последующих нескольких мгновений, привела его к логическому следствию: он получил власть над самим собой и был готов воплотить идею, зревшую в нем долгие годы. Простояв посреди улицы несколько минут, он принял решение отправиться на поиски Таферата.
Я навестил его в пещерах. На этом я заканчиваю свой рассказ. Пещеры находятся в двух часах ходьбы от железнодорожной станции "Фэрос". Да хранит Вас Бог. Брат Антоний».
Поставив точку, брат Антоний перечитал и запечатал письмо. Отложив его в сторону, он стал читать молитву. Иона же, стоявший на краю обрыва и смотревший вдаль, на синие горы, увидел то, о чем не упомянул в письме Симоне брат Антоний:
«Он не бежал от Вас, напротив – он приблизился к Вам, как никогда раньше. Возможно, такие слова удивят Вас, Симона, но я уверен, что некоторое время спустя Вы осознаете, что возлюбленный супруг Ваш ушел из Вашего поля зрения на время, подчиняясь своему внутреннему предназначению».
Именно об этом думал брат Антоний, мысленно обращаясь к Симоне, когда снова бежал на почту с собственноручно написанным письмом.
Странный предмет, найденный братом Антонием в сумке брата Люки, оказался точно таким же диском с маленьким отверстием посередине, что Иона получил от Свидетеля. Брат Антоний видел в своей жизни разные диски, но с таким столкнулся впервые. Глядя на него, он рассердился на себя за допущенную слабость. Чтобы отогнать от себя соблазн исследовать диск, он решительно завернул его в кусок материи и убрал с глаз долой.
Глава 13,
в которой Ника получает задание
Ника стояла напротив бомжа, сжимая в руке с десяток бумажных купюр крупного достоинства.
