Сергей Конарев - Балаустион
Зато за спиной Горгила снова раздался вой, шуршание сползающего по стене тела, которое тут же заглушил негодующий вскрик Арсионы:
— Что ты наделал? Это был мой!
— Прости, погорячился, — отвечал Полиад.
— Тогда мой — вот этот.
Два легких шага, спата шипя располосовала воздух….
Но лишь чирком задела убийцу по плечу. Сжавшись, словно окруженный хулиганами кот, Горгил, резко оттолкнувшись от одной стены, бросился к другой и, пробежав по ней, как по полу, несколько шагов, оказался с другой стороны противника, обезопасив себе тыл. Леотихид глядел на него округлившимися глазами.
— Вы когда-нибудь видели что-то подобное? — обернулся он к лохагам.
— Ты ранен! — воскликнула Арсиона, увидев, что кровь залила щеку и шею элименарха.
— Пустяк, царапина, — отрезал тот. — И не лезь, когда тебя не просят.
— Командир, давай мы займемся этим попрыгунчиком, — предложил командир «белых плащей». Он был невредим и выглядел абсолютно свежим. В коридоре скорчились, марая пол кармином, три неподвижных тела.
— Нет, — повторил Леотихид. — Свои поединки я выигрываю сам.
— Да это же демон, а не человек! — раздраженно бросила Паллада, поднимая окровавленную спату. — Какие могут быть правила? В Тартар его!
Леотихид коротко глянул на Полиада и тот, нахмурившись, сделал шаг вперед и положил ладонь на запястье девушки. Она стряхнула его руку, но отступила, кусая губы и сверкая глазами.
Позади тройки молодых спартанцев послышался громкий шум. Те, кто преследовал убийцу, добрались, наконец, до ведущей в коридор двери. Она содрогнулась под тяжелым ударом, из щелей серым дымком вырвалась пыль.
— Нужно спешить, — бросил Леотихид, поворачиваясь к Горгилу. — Закончить с этим шустряком до того, как сюда ворвутся Эврипонтиды.
— Ну же, — обронил Горгил, играя акинаком, — я тороплюсь не меньше твоего, малыш. Вперед!
— Я убью тебя, — твердо сказал Агиад. Убийца ответил выпадом.
И снова — вихрь ударов, вольтов, батманов и отскоков. Леотихид был вынужден признать, что встретился с великолепным бойцом. Элименарху приходилось фехтовать с Исадом и другими воинами из отряда Трехсот, и он готов был отдать правую руку за то, что мастер Горгил был слеплен из того же теста, что и эти прирожденные мечники. Несмотря на рану, убийца крутился, прыгал и махал мечом, не проявляя ни малейшей усталости. Его оборонная техника была безупречна.
И все-таки элименарх поймал его на ошибке — настолько мелкой, что другой, менее опытный фехтовальщик, ее даже не заметил бы. Но не Леотихид.
Каждый раз при сложном батмане, на жаргоне вояк прозывавшемся «двойной целкой», убийца не доворачивал кисть до конца, как это предписывали каноны гопломахии. Конечно, это давало возможность произвести мгновенную контратаку плоским рубящим ударом «прямым плечом», от которого не существовало защиты, а следовало уклоняться. Но вот возможность быстрой защиты такое положение кисти ограничивало. Сравнив длину рук Горгила и своих, прикинув шансы, Леотихид решил рискнуть. Проведя серию отвлекающих финтов и перебросив меч в левую руку, он обрушил на убийцу косой верхний, отбить который можно было только «двойной целкой». Рука с оружием была расслаблена, чтобы перейти к молниеносному выпаду.
Чего элименарх не смог учесть — так это того, что у Горгила имелись и собственные задумки. Еще до того, как мечи соприкоснулись, убийца выбросил вперед вторую руку с зажатым в ней стилетом, целя в шею. Леотихид чудом успел перехватить его за локоть, подтащил к себе, лишая возможности пользоваться мечом и резко ударил головой в лицо. Это был коронный прием лакедемонских борцов панкратиона. Совсем недавно на Олимпиаде Демарат, «спутник» Эвдамида, таким приемом вышиб мозги из соперника-этолийца и заработал венок.
Впрочем, Леотихиду не удалось повторить этот успех. Горгилу, судя по всему, рукопашный бой тоже не был чужд, поэтому он в последний момент повернул голову и удар пришелся в висок, а не в нос. Убийца отпрянул, дернулся, но Леотихид не отпускал, и мастер использовал последнюю попытку ударить акинаком. Блокировать лакедемонянин не успел, и чтобы не быть распластанным от плеча, бросился вплотную к противнику. Серебристый изогнутый клинок бессильно завизжал, скользя по пластинкам полупанциря, одетого элименархом поверх хитона. В следующий миг Леотихид нанес убийце сильнейший удар коленом в промежность, заставивший того выпустить из рук и меч и стилет. Ударившись спиной и затылком о стену, полуоглушенный, Горгил, тем не менее, еще не сдался: рука его метнулась к поясу, сорвав с него небольшой мягкий мешочек….
В горло убийцы, под кадык, уперлось острие леотихидова меча.
— Бесполезно, мастер, — дыхание со свистом вырывалось изо рта молодого Агиада. — Что это за дрянь? Не та ли пыльца, которой ты траванул бедолагу Пирра?
— Пятьдесят талантов, — четко произнес Горгил. Ложбинка между его ключиц медленно наполнялась темной кровью — наверное, Леотихид давил на меч слишком сильно.
— Что? — не понял элименарх.
— Ты выиграл, юноша. Признаю. Получишь пятьдесят талантов полновесными золотыми, если дашь мне уйти.
— Пятьдесят талантов? — не поверил своим ушам Леотихид.
— Режь его, командир, — сухо посоветовал Полиад. — Ты что, хочешь жить, в любой момент ожидая….
— Сто талантов, — перебил Горгил, завораживающе глядя в глаза элименарха. — И вспомни, храбрый стратег, о том, что я тебе говорил — если я погибну, виновный заплатит за это….
— А-а, как же, помню, — закивал головой Леотихид, с сомнением глядя на убийцу.
В этот момент очередной гулкий удар вышиб — с треском и брызнувшей щепой — один из брусов, из которых была сколочена ведущая в коридор дверь. Возбужденные голоса зазвучали намного громче.
— Увы, нет у меня времени, чтобы подумать над твоим предложением, — вздохнул Леотихид, нервно оглянувшись. — Быть может, в другой раз?
Он с силой надавил на рукоять меча. Глаза Горгила выскочили из орбит, когда его горло хрустнуло под острой сталью, рука вцепилась в кромку меча. Спустя миг, когда острие, сломав позвонки шеи, уперлось в стену, конечности убийцы судорожно задергались, изо рта пенистым ручейком выплеснулась кровь. Пальцы мастера разжались, и мешочек с демонским зельем мягко стукнулся о пол.
— Будем надеяться, это стоит неполученного таланта, — Леотихид выдернул меч и, нагнувшись, поднял мешочек и спрятал под одежду. Горгил, булькая изливающейся изо рта красной пеной, сполз по стене.
— Милая, господин Горгил упомянул о некоем поцелуе, — повернулся элименарх к мечнице. — Не изволишь ли объяснить….
Звонкая, по-мужски крепкая пощечина обожгла его щеку. Алые капли брызнули во все стороны.
— Этот ублюдок едва не убил тебя, — губы Арсионы дрожали. — А ты даже не разрешил нам помочь….
Полиад в ужасе закатил глаза и дипломатично отвернулся. Однако Леотихид его удивил. В ответ на дерзкую выходку мечницы он только негромко зашипел и приложил пальцы к основанию шеи, задетому мечом Горгила.
— Ты права, клянусь собачьими потрохами! Смерть прошла на волос. Не вздумайте рассказать братцу, — элименарх скривил окрашенные кровью губы и тихо, истерично расхохотался.
Он еще смеялся, когда коридор заполнили ворвавшиеся через выбитую дверь номарги во главе с Ясоном и люди Эврипонтидов.
Серо-зеленая поверхность моря морщилось рваными складками волн, украшенными белыми пенными бурунами. Такое же серое, затянутое тучами небо, нависшее над мачтой триеры, усиливало ощущение приближающейся бури.
К счастью, лаконский берег уже близко, подумал Галиарт, снова стоявший у борта, опершись локтями о его холодный отполированный край. Слева уже показалась окутанная туманом черная громада острова Киферы, на фоне которой воздушными паутинками виднелись мачты и реи двух сторожевых ахейских кораблей. Скоро, в конце весны — начале лета, их сменят триеры его отца, а на остров будет переправлен спартанский гарнизон.
Галиарт удивился, что такие отстраненные мысли проникли в его переполненную тревожными думами голову. Они плывут в Спарту, суровый город, где царевича-Эврипонтида ожидает неправый суд и мучительная казнь. Те, кто все это затеял, не отступятся, не струсят, доведут свое дело до конца. Мертв уже старый царь Павсаний, умрет и Пирр Эврипонтид — в нем слишком много от героя, чтобы люди разрешили ему жить.
Галиарт глубоко вздохнул, горько покачал головой этим печальным мыслям. Обернулся поглядеть на Пирра, сидевшего у мачты и беседовавшего с Тисаменом и Гермогеном. Рядом находились Гегесипил и еще двое номаргов. Цепи, которыми критяне сковали руки и ноги царевича, серыми бугристыми кучками лежали на палубе.
Царь Полидор, вернувшийся в Кидонию пять дней назад, как и ожидалось, повелел отослать обвиненного в отцеубийстве Эврипонтида на родину. Ходили слухи о произошедшей между критским царем и его наследником серьезной размолвке, однако на окончательном решении это не сказалось. Самого Диона соратники спартанского царевича больше не видели. Было объявлено, что ему пришлось срочно отбыть в один из отдаленных городов острова, дабы решить напряженное судебное дело о наследстве и не позволить троим взрослым сыновьям передраться над телом почившего родителя-князя. Было ясно, что на самом деле критский царь отослал сына подальше от двора.
