Кинжал Немезиды (СИ) - Чайка Дмитрий

— А тут египтяне работают, — шепнул Тимофей, когда они с Шаммой снова пошли на разведку, с ночи расположившись на вершине горы.

— Тут все по-другому, — буркнул Шамма. — Сюда люди приходят, добывают бирюзу и медь, а потом уходят. Постоянно тут живет только горстка солдат и жрецы демоницы Хатхор, да и те меняются. Здесь просто невыносимо.

— Они что, сюда приходят на время? — заинтересовался Тимофей.

— Да, — кивнул Шамма. — Летом здесь жить невозможно. Люди мицраим приходят сюда, когда спадает жара, и когда начинают лить дожди. И они уходят, когда дожди еще идут, а ручьи и колодцы полны. Поэтому их так много, и они трудятся от зари до зари. Им нужно быстро заготовить медь и уйти, пока есть вода, и не началась жара.

— Им идти в Фивы не меньше месяца, — прикинул Тимофей.

— Шесть недель, — покачал головой Шамма. — А то и все восемь. Не забывай, что идет караван с грузом, идут рабочие и писцы. Они не могучие воины, как ты. Все эти люди плетутся от источника до источника. Они останавливаются за день три-четыре раза, чтобы напоить ослов и набрать воды.

— Так это что получается? — Тимофей поднял на товарища восторженный взгляд.

— Это значит, что они вот-вот пойдут домой, — усмехнулся Шамма. — Я же тебе говорил, я вырос в этих местах. Я привел тебя ко времени, и мне неохота самому собирать медь по всему лагерю. Я хочу забрать ее вместе с корзинами и ослами.

— Сколько с ними воинов? — жадно спросил Тимофей.

— Обычно идет три сотни, — ответил Шамма. — Рабочих еще тысяча, мастеров и писцов сотня. Но они не бойцы. Сейчас, я думаю, воинов идет больше. Уж больно жизнь стала беспокойная.

Ждать оказалось очень тяжело. То, что египтяне скоро уйдут, было видно невооруженным глазом, но последние два дня в лагере Тимофея кормили только ослов и лошадей. Еда подошла к концу, а последние кусочки сухого мяса уже не ели, а просто держали во рту, пока они не растворятся. Если бы не финики, привычная еда людей пустыни, воины уже давно бы с голоду подохли. А так — пять штук на брата, и ни в чем себе не отказывай. Но к назначенному дню закончились и они. Почему не напали раньше? Да потому что колесниц у этих египтян не было, одна пехота, а штурмом крепость не взять. Стоит она высоко, и дорога к ней ведет крутая. Перестреляют, пока дойдешь до ворот. Скрытно подобраться к крепости не выйдет, стража на вышках бдит. А про осаду даже говорить смешно. Какая осада без еды? Вот так вот Тимофей, который высох до того, что на нем болтался доспех, и решил ждать до последнего, чтобы напасть на караван в пути. Благо удобные для засады места — это единственное, чего имелось в избытке в этой проклятой земле.

Пару дней спустя египтяне все-таки тронулись в путь. Гигантский караван из полутора тысяч человек и такого же количества ослов брел на северо-запад, по старой дороге. Она поначалу ведет через горы, а потом вдоль берега моря Ретту, оставляя горы по правую руку. Там их могли и корабли встретить. Но такого уже давно не бывало, по большей части караван гнали пешком до самых Фив, где их ждали в царских мастерских. Поезд растянулся цепочкой на тысячи локтей, и к концу дня люди уже едва могли передвигать ноги, даже воины. Уж больно утомителен путь по горам, а ведь на каждой стоянке нужно распрячь ослов, чтобы напоить. Лучники несли свое оружие, забросив его на спину, а то и, по примеру копьеносцев, клали на ближайшую телегу. Только кажется, что щит и колчан стрел не так тяжелы. Пройди с ними полдня, и они оттянут плечи, а то и натрут их до крови.

Впереди идет сильный отряд. Воины начеку. Они осматривают скалы, что окружают дорогу, боясь пропустить засаду. Такой же отряд идет позади. Рабочие, мастера, писцы и груз тащатся между ними. До предела уставшие люди едва переставляют ноги. Они хотят есть, хотят пить и спать. А еще они хотят увидеть свои семьи, проклиная тот день, когда господин имир пер, надсмотрщик за имуществом в их септе, указал именно на них. Крестьян не спрашивают, хотят ли они идти куда-то. Им приказывают, и они идут, как было заведено тысячи лет назад. Им не платят, как воинам, они работают за еду.

Тимофей и Шамма выбрали горный перевал, один из многих здесь. Он был удобен, здесь легко устроить камнепад. Афинянин все рассчитал точно. У него намного больше воинов, а крестьяне-рудокопы ему не помеха. Ему плевать на них, но воины, писцы и мастера-плавильщики должны быть истреблены. Таков приказ господина, и он исполнит его со всем тщанием.

— Зажигай костер, — велел Тимофей, когда караван втянулся в узкий горный проход.

Дым взлетел к небесам, давая команду тем, кто стоит впереди. Огромные валуны покатились вниз, прямо на головы передового отряда, а на скалах поднялись сотни людей, которые одновременно взмахнули пращой, только что служившей им поясом. Тучи камней полетели вниз, убивая и калеча несчастных египтян.

Крестьяне кинулись под защиту скал, бросив животных и груз. А воины, спешно натягивая тетиву на лук, начали понемногу отвечать. Щитоносцы сгрудились в небольшие группы, пытаясь закрыть лучников, но получалось у них скверно. Уж слишком сильно растянулся караван.

Египтян избивали камнями, почти не получая ответа, и даже афиняне бросали камни вниз, правда, без особого успеха. Руке человека нипочем не сравниться с пращой. Египтяне пока держались, но сколько ударов вынесет дерево щита? Не так-то и много. И вот уже первый из них лопнул вдоль, обнажив тело хозяина. Без щита воин не продержался и десяти вдохов, удар в грудь свалил его наземь. Его товарищи сделали шаг и сомкнули ряды, но все уже было предрешено. Воины фараона падали один за другим. Тимофей наблюдал, выжидая момент для атаки. Незачем терять людей понапрасну.

— Бей! — заревел Тимофей, и сотни людей потекли вниз, прямо на окровавленных египтян, упрямо выставивших копья.

Он скатился с горы и снес щитом сразу двоих. А утробное уханье Главка и тошнотворный хруст кости позади означали, что возвращаться и добивать уже нет нужды. Выставить строй у него не вышло, но волны нападающих попросту смели жидкие цепочки египтян, которые пытались продать свою жизнь подороже.

— Скалы обыскать! — орал Тимофей. — Убить всех!

* * *

Два месяца спустя. Месяц Хонсу, время Перет. Март 1172 года до новой эры. Пер-Рамзес.

Время Перет на исходе, но Земля Возлюбленная цветет, густо покрытая сочной зеленью. Люди радуются и поют, глядя на наливающееся зерно в полях, а сиятельный Та, чати Верхнего и Нижнего царства, господин Шести Домов, трясся, словно лист акации на ветру. Он отлично понимал, зачем его позвал к себе сын Ра, и знал, что ничего хорошего ему эта встреча не сулит. Ему уже неделю как доложили, что синайские рудники разгромлены, и все это время сиятельный чати думал, как бы ему выпутаться из этой дикой ситуации. То, что Господин Неба, Могучий бык и прочая, прочая, прочая узнает об этом, он не сомневался ни на одно мгновение. Рамзес III ведь не витающий в облаках Эхнатон и не Тутанхамон, его уродец-сын, за которого правили жрецы. Новая династия молода и зубаста. Она еще не успела выродиться. А все почему? Да потому что нет крови государей в матери фараона. Царица Тия-Меренисе не сестра была своему супругу, как предписывает обычай. А жаль! Еще бы три-четыре поколения, и священная кровь превратилась в мутное пиво. Кровосмесительные браки быстро делают из потомков победителей убогих калек, послушных своим вельможам. А тут на трон сел муж, полный сил, умный и хваткий.

— На мою голову, — уныло пробурчал Та.

Он никогда не тратил время на сожаления, иначе не занял бы своего места. Но даже его изворотливый разум пасовал перед свалившейся на него невыполнимой задачей. Он бы усмотрел в происходящем какую-то изощренную ловушку, но ведь это он сам прогнал купца Рапану. Кто же мог подумать, что дерзость царька Алассии превысит все возможное разумение. Он был просто обязан прислать дары, чтобы смягчить гнев главного вельможи повелителя мира. А вместо этого он посмел продать всю свою медь вавилонянам и собрался уходить на войну. У сиятельного Та в голове не укладывалось, как такое возможно. Какая может быть война, если не решен вопрос с медью и деревом для Страны Возлюбленной? Как он вообще посмел пренебречь священными интересами Египта!