Блондинка с розой в сердце (СИ) - Федин Андрей Анатольевич

— Но разве ты не хочешь…

— Очень хочу. Я много чего хочу. Но я уже был в пансионате «Заря», когда жил в этом году в прошлый раз.

Я наблюдал, как торговцы с перрона возвращались к зданию вокзала, занимали места в торговом ряду рядом со своими не гонявшимися за покупателями коллегами. Голуби вернулись под крышу, спрятались в тень. Торговцы посматривали на уличные часы, что красовались на вершине столба около входа в вокзал. Вальяжно сидевшие на табуретах рядом с самодельными прилавками мужчины и женщины словно прикидывали сейчас, через какой промежуток времени прибудет очередной пассажирский поезд.

— Ты не хочешь поехать туда снова? — сказала Лебедева. — Не верю.

Я посмотрел на Сашины голубые глаза, которые сейчас выглядели частичками безоблачного неба.

Повторил:

— Очень хочу. Но я уже прямо сейчас там нахожусь. Тот я, прошлый.

— Там сейчас твои жена и дочь, — напомнила Александра.

Я усмехнулся и сказал:

— Знаю, Саша. Я обязательно обниму свою дочурку и… поговорю с Ниной. Очень этого жду. Но ходить за ними хвостом по пляжу — это не лучшая идея, я считаю. Хотя раньше бы я так не сказал. Но теперь рассуждаю иначе. Я увижу их. Обязательно. Когда они вернутся в Нижнерыбинск, в конце июля. А пока у меня есть другие дела, которые тоже требуют моего внимания.

— Такие, как в этом посёлке?

Я улыбнулся и предложил:

— Саша, давай чуть позже об этом поговорим. А пока купим билеты.

— Ладно.

— Ты ведь не останешься в Ларионовке? Куда ты поедешь дальше?

— Я поеду в Москву вместе с тобой, — заявила Александра. — Не возражаешь?

Я пожал плечами.

— Твоё дело.

Билеты до Москвы мы купили (помимо стоимости самих билетов я оплатил ещё и «президентский» пятипроцентный налог). Нам снова достались билеты в плацкартный вагон — в купейный мне не продали (корочками я на этот раз не светил). Не указали в билетах и места. Поэтому я заподозрил, что мы с Александрой вновь поедем на боковушках… первые полчаса.

Вещи (и пистолет) мы оставили в автоматической камере хранения на вокзале. Я взял с собой барсетку, сунул в карманы кожаные перчатки. До отправления нашего очередного поезда оставалось чуть больше семи часов. Мы с Александрой покинули вокзал и пешком направились по главной улице посёлка Ларионовка в направлении дома, где проживал Александр Бердников.

Глава 9

Поначалу мне показалось, что посёлок Ларионовка был совершенно безлюдным. Мы с Лебедевой почти четверть часа шагали будто бы по огромному павильону с декорациями к фильму о конце света. Я не видел на улице пешеходов, мимо нас не проезжали автомобили. Лишь из густой листвы кустов, что росли около трёхэтажной хрущовки, выглянула собачья мора — крупная тощая дворняга проводила нас настороженным взглядом, но она не вышла из тени кустов на раскалённый солнцем тротуар.

В воздухе витали запахи пыли и гудрона, словно неподалёку от нас укладывали новый асфальт. Но дорожные работы я не увидел. Подумал, что и дорожные рабочие, быть может, на время дневного пекла спрятались в тень. Я рассматривал фасады домов, сушившееся на балконах бельё, окрашенные белой известью стволы тополей. Лебедева тоже оглядывалась по сторонам. Атмосферу постапокалипсиса развеял проехавший мимо нас по дороге велосипедист. Он поднял в воздух облако пыли.

Александра громко чихнула и спросила:

— Дима, так почему мы поедем не в Керчь, почему в Москву?

Она шагала справа от меня, держала меня под руку.

Я наблюдал за тем, как оставшийся после велосипедиста пыльный шлейф постепенно оседал на дорогу. На одном из балконов заметил курившего сигарету по пояс голого мужчину. На меня мужчина не смотрел: он разглядывал мою спутницу.

Я почувствовал, как Сашины пальцы сжали мою руку, сказал:

— Саша, я уверен: ты не однажды мечтала исправить те или иные события из прошлого. Наверняка рассуждала о том, что теперь бы тех или иных поступков не совершила бы. Если бы знала заранее об их последствиях. Жалела, что чего-то не сделала раньше или о чём-то не сказала. Ведь так? Я в этом уверен. И я тоже так размышлял. Сперва воображал, как бы я спас свою жену в тот… злополучный день. Потом мечтал, как вылечил бы свою дочь, если бы сделал всё вовремя и правильно… и если бы у меня появилась такая возможность.

Спросил:

— Саша, я тебе говорил, что первые мои книги мало кому понравились?

Я снова взглянул на глаза Лебедевой.

— Это правда. Мне и саму они позже показались скучными и сухими, словно отчёты бухгалтера. А всё потому, что поначалу я сам при работе над тексами не испытывал тех чувств и эмоций, какие испытывали мои персонажи. И это чувствовалось при чтении. Понимаешь? Моей первой удачей стала книга «Блондинка с розой в сердце». Потому что я тогда проникся рассказами Паши Бондарева. Сам прочувствовал всё то, что испытывал главный герой романа при виде мёртвой красивой женщины, лежавшей на полке в купе поезда.

Александра повернула голову — лишь теперь я снова увидел родинку у неё над губой.

— И что ты почувствовал? — спросила Лебедева.

Она прижала мой локоть к своим рёбрам.

— Там был большой букет чувств, — ответил я. — Жалость, разочарование, злость… много всего. Но главное: эти же чувства испытали при чтении романа мои читатели. Это и стало залогом успеха книги. Я это вовремя понял. С тех пор не относился к писательской работе, как к составлению милицейских отчётов. Я поначалу пропитывался атмосферой будущего романа. Примерял на себя страхи жертв маньяков. Заряжался болью и ненавистью, которую испытывали родственники и близкие погибших от рук преступников людей.

Я дёрнул плечом.

— Всё это я закладывал в свои тексты. Читатели считывали эту информацию. Поэтому и следили за действиями главного героя с таким азартом и интересом. Потому что были заинтересованы в его победе. Вместе с главным героем они представляли: как здорово было бы, если бы главного злодея книги придушили ещё в младенчестве до того, как он пролил все эти реки крови. Я тоже об этом задумывался при написании своих детективов. Пропускал через себя все те же эмоции, которые испытывали столкнувшиеся со злодеями персонажи.

Мой взгляд снова встретился с глазами Александры.

— После книги «Блондинка с розой в сердце» я написал шестьдесят два романа. В подавляющем большинстве они были о расследовании убийств, потому что тема «жизнь-смерть» особенно волновала читателей. Я пережил смерть жены и дочери. Поэтому прекрасно представлял те чувства, которые испытали родственники жертв всех этих нелюдей, с которыми боролись мои герои. Я тоже временами задумывался, что было бы, если бы «появился шанс». И вот: этот шанс вычеркнуть из будущего многие ужасы появился.

Я взмахнул барсеткой — Лебедева посмотрела на балкон, где курил мужчина.

— Все эти… нелюди сейчас рядом с нами, — сказал я. — Не на страницах романов и милицейских отчётов. Не в статьях журналистов из криминальной хроники. Некоторые из них ещё не свершили свои главные злодеяния. Но уже мечтают о них. А другие и вовсе пока чувствуют себя законопослушными гражданами. Их будущие жертвы сейчас радуются жизни. Родители ещё не погибших детей планируют будущее своих чад. Известное мне будущее пока не наступило. Понимаешь? Сейчас я решаю судьбы многих людей.

По дороге навстречу нам проехал грузовик — пыли он поднял заметно больше, чем велосипедист.

Лебедева снова чихнула. Она помахала перед своим лицом ладонью, будто разгоняла пыль.

— Честно тебе признаюсь, Саша: мне нравилось писать книги, — сказал я. — Нравилось ещё и потому, что я чувствовал себя при работе над романами эдаким могущественным демиургом, вершителем судеб. Мне это чувство по-прежнему доставляет удовольствие. Я приехал в этот посёлок не только потому, что считаю это правильным. Но и потому, что сам этого захотел. Как бы нелепо это не звучало, но я сейчас работаю над очередной историей. В которой злодеи будут наказаны; а добро не только с кулаками, но и с пистолетом.