Шамабад должен гореть! (СИ) - Март Артём

— Ну хорошо, товарищ старший лейтенант. — раздул ноздри Рюмшин и обернулся к Тарану. — Ждите меня, я зайду через минуту.

Таран кивнул, и напоследок бросив на нас с Ваней обеспокоенный взгляд, исчез в дверном проеме.

— Я зайду к вам, товарищи бойцы, — как-то угрожающие протянул особист, — будьте уверены. Посмотрю на вашу «собаку».

Лицо Рюмшина сменило выражение так же быстро, как стало надменным. Приобрело беззаботный вид. Тихонько напивая себе под нос: «Над границей тучи ходят хмуро», он размеренным шагом пошел к зданию заставы. На ходу заложил руки за спину.

— Зараза… Что делать-то? — Стиснул зубы Ваня Белоус, когда мы пошли к питомнику, — он же щас придет! Точно попадемся!

— Не дрейфь. Пойдем к Пальме. Придумаем, что-нибудь.

Когда мы вошли в комнату, где держали щенную суку, та лежала калачиком в своем гнездышке и вылизывала себе под хвостом.

— Первый плод еще не вышел, — осмотрел Пальму Ваня, когда мы оба опустились возле собаки.

Ваня задумался.

— Пальма — сука крупная, молодая. В помете будет не меньше шести-восьми кутят. Это, часов десять-двенадцать на роды. Не меньше.

Он как-то скуксился, втянул голову в плечи. Буркнул:

— Пропали мы.

— Не пропадем, — сказал я, есть у меня одна идея.

Удивленная Пальма навострила уши и мотала туда-сюда остроносой головой. Мы с Ваней торопливо несли ее на руках. От питомника наш путь лежал к еще не до конца остывшей после вчерашнего бане. Там достаточно тепло, чтобы сука не замерзла. В парной сухо, светло и много места. Но главное — там никто и не подумает ее искать.

— Да не тряси ее так, — шепнул я Белоусу, когда мы несли ее самым коротким путем — в обход здания заставы. — Видишь? Волнуется.

Правда, короткий путь был и самым опасным, потому что шел аккурат под окнами канцелярии.

Ребята из наших побросали все свои дела и встали «на шухер». Стас дежурил в коридоре у входа в канцелярию. Уткин притих под надписью «Застава наша — дом родной», что висела у дверей здания заставы.

Ребята из отделения собачников уже готовили Пальме место в бане, а еще побежали за бинтами, антисептиком, ножницами и другими принадлежностями, которые могли понадобиться при родах.

Мы крались у стенки заставы.

— Тихо, пригнись, — сказал я, когда мы подобрались к распахнутому окну канцелярии.

— Вот зараза! — прошипел Ваня, когда Пальма заволновалась и стала выскальзывать у нас из рук.

В этот момент я молился только об одном — хоть бы не гавкнула.

— Держи, держи ее, — говорил я тихо, когда мы шли под окном на полусогнутых, — смотри, что б не упала, а то брыкается! Вот так, хорошо…

Из окна доносился презабавный разговор:

— Ну, спасибо вам, Анатолий, — довольно говорил Рюмшин, — приятно было познакомиться. Надеюсь, наше знакомство и общение и дальше будут такими же приятными.

— Не сомневаюсь, товарищ капитан.

— Ну… Я пойду.

— Постойте!

— М-м-м-м?

— Скажите, товарищ капитан, вы любите музыку?

— Ну… Как… Как и все…

— А я вот очень люблю. Только современная, весь этот рок-н-ролл мне совсем не нравится. Я советскую классику уважаю. А вы?

— Да… Я в принципе тоже.

— Отлично! Хотите, покажу вам коллекцию моих пластинок?

— Мне казалось, Анатолий, вы торопились…

— Ну… У меня еще есть время. Давайте я покажу вам мой граммофон. Посмотрите, какой он красивый! Считай, антиквариат!

— Ты послушай, как Таран старается, — ухмыльнулся Ваня, когда мы аккуратно пролазили под окошком. — Молодец…

— Тихо ты… Давай быстрее, — поторопил Белоуса я.

— Таран, у меня тоже не так много времени… — Неуверенно ответил шефу особист.

— Я не задержу вас надолго. Вы располагаете к себе, товарищ капитан. Сами понимаете, контингент на заставе очень молодой. Они таким не интересуются. А я, хоть не намного старше, но классику ценю. Да и потом, мне хочется найти с вами общий язык.

— Я хотел посмотреть вашу приболевшую собаку, — напомнил Рюмшин.

— Там ничего серьезного. Да и не убежит она никуда. Вы только посмотрите? У меня тут Утесов, Магамаев, Лариса Мондус! Если вы любите классическую музыку, у меня и Бах найдется. Да и Бетховен где-то завалялся.

— Ну… — Очень громко вздохнул Рюмшин, — давайте я посмотрю.

— Уверен, вы еще и послушать захотите.

— Эм… Ну…

— Давайте, давайте скорее, ребят, — махал нам рукой Сагдиев, — ставший возле бани, мы Пальме все сделали!

Он подержал нам двери в парную, и мы внесли и уложили Пальму на застеленное одеялами место. Собака посмотрела на нас как на ненормальных, но тут же снова принялась вылизываться.

— Пошел первый плод, — решительно сказал Ваня, уставившись на Пальму.

— Рюмшин пошел! — Влетел в баню Стас, — пытается отвязаться от Тарана!

— Сука… — Выругался Белоус.

— Всем оставаться здесь, — выпрямился я, — у бани не мельтешите, не привлекайте внимание. Я щас.

С этими словами я помчался к питомнику. Пришлось даже занырнуть за склад, когда Рюмшин показался во дворе.

— А вон там у нас конюшня, — рассказывал Таран, шедший рядом с особистом, — не хотите осмотреть? Кони у нас красивые, холеные.

— Нет, спасибо, — раздраженно буркнул ему Рюмшин.

— Тогда давайте я покажу вам оружейную. Увидите, какой строгий порядок там царит…

Едва они скрылись из виду, я двинул дальше. Помчался к вольерам, одним прыжком перемахнул через заборчик питомника, подскочил к заданию питомника. Быстро дернул щеколду и открыл дверь Булатова выгула.

— Буля, ко мне!

Пес удивленно спохватился. Смешно заморгал, навострив уши.

— Сегодня ты больная собака! — С этими словами я вцепился ему в ошейник и торопливо вывел наружу. По пути стащил с забора какой-то старый драный поводок, который бросили тут, потому что уже износился. На ходу щелкнул его карабин за кольцо Булатова ошейника.

Вместе мы побежали к комнате, где раньше держали Пальму. Булат при этом удивленно оглядывался и возмущенно порыкивал.

— Не возмущайся! Наших выручать надо! — Бросил я ему на бегу.

Мы заскочили в комнату. Не прошло и минуты, как заскрипела калитка питомника.

— Вот тут мы ее и держим, — раздался приглушенный голос Тарана. — Там ничего серьезного. Клопа сняли. За здоровьем наблюдаем.

— Очень хорошо, — ответил ему Рюмшин холодно.

Когда дверь в комнатку у собачьей кухни распахнулась, мы с Булей глянули на застывших в проеме Тарана с Рюмшиным.

Буля с укором посмотрел на особиста, смешно склонил голову набок.

— Вот… Вот она, наша больная собака, — немного растерявшись, сказал Таран.

Рюмшин недоверчиво уставился на Булата.

— Мы вам сказали, товарищ капитан, ничего серьезного, — пожал плечами я. — Вот, собираюсь собаку выгулять. А то уже часов пять тут сидит.

— Что-то она не выглядит приболевшей, — задумался Рюмшин.

— Уже не выглядит. Выходили, — невозмутимо сказал я.

Рюмшин сделал недовольную физиономию.

— Что ж. Ясно, — он поправил шапку. — Ладно. Пойду.

— Хорошо, провожу вас, — сказал Таран посерьезнев, и напоследок одарил меня благодарным взглядом.

Офицеры удалились, захлопнув дверь. Я хмыкнул, и мы с Булатом уставились друг на друга.

— Молодец, — потрепал я его по холке. — Хорошая собака.

Я глянул на связистов. Двое парней работали с нитями. Один осматривал цилиндр управляющего блока системы.

Весна. Кабаны разыгрались. Один из них ушел на сопредельную территорию, порвав при этом нити. Ну и, соответственно, устроил нам тревогу. Впрочем, тревожная группа быстро нашла причину, и команду «в ружье» сняли.

Тем не менее через час я, согласно расписанию, вышел с рабочей группой на Границу. Наряд в количестве троих связистов и троих стрелков должен был теперь пройти участок дозором, а потом поправить несколько поломок. В том числе и эту.

Пальма все еще рожала на заставе. Роды шли хорошо. Молодая собака справлялась отлично. К моему уходу на свет появились уже четверо щенят. К нашему возвращению все уже закончится. Но даже так, собаку решили оставить под наблюдением. За ней присматривал Ваня Белоус.