Герои Аустерлица (СИ) - Ангелов Августин

Но, что это? Оказавшись на балконе, я отчетливо услышал русскую речь! Вернее, так хорошо знакомый солдатский трехэтажный мат, который нельзя было перепутать ни с чем! Кто-то громко орал:

— Вашу мать через три дыры! Семеновцы! Усилить натиск! Еще немного, и лягушатники лягут!

У меня екнуло сердце. Неужели сюда каким-то чудом пробился наш Семеновский пехотный полк лейб-гвардии, старейшее подразделение, созданное еще из потешных войск Петра Великого? Правда, поговаривали, что именно семеновцы принимали самое активное участие в убийстве императора Павла. И с тех пор репутация полка в армии сильно пострадала. Может, это просто какие-то дезертиры, присоединившиеся к местным бандитам?

Вот только не время сейчас было рассуждать и гадать, поскольку внизу нападавшие, усилив напор, неожиданно сломили сопротивление французов и вломились в башню. И теперь нас от них отделяла лишь длина винтовой лестницы. Значит, придется встречать, кем бы они ни были. Если свои, то вреда не причинят, а если враги, то лучше погибнуть сразу, чем потом при пытках и прочих издевательствах. И потому я, собрав все остатки сил, заковылял к лестнице с саблей в руках вместе со Степаном. Может, хоть одного врага зарублю? Тем более, что замковая лестница закручена таким образом, что те, кто обороняется сверху, имеют преимущество в размахе холодным оружием над теми, кто атакует снизу.

Они поднимались осторожно, освещая лестницу факелами, взятыми внизу и подожженными от огня в камине. Когда показались из-за поворота винтовой лестницы, то я увидел совсем уже рядом их суровые лица, перекошенные от ярости. Понимая, что их может встретить град пуль, свои ружья со штыками они выставили вперед, а решимость убить противника или погибнуть горела в глазах у каждого. Причем, оружие они, скорее всего, уже успели перезарядить прежде, чем начать подъем по винтовой лестнице на самый верх башни. Меня обнадеживало лишь то, что их мундиры, забрызганные кровью, действительно, принадлежали Семеновскому полку: черные с синими воротничками и с белыми штанами, заправленными в сапоги из черной кожи, а на головах у некоторых бойцов даже сохранились форменные киверные шапки!

Медлить я не мог. Надо было сразу же попытаться договориться, если только они не дезертиры. А если все-таки дезертиры, то придется или бросаться в самоубийственную атаку, или принимать смерть, не сходя с места. Впрочем, это был последний шанс. Потому я набрал полную грудь воздуха и, попробовав воспроизвести командирский голос, прокричал им:

— Стойте, братцы! Я ротмистр кавалергардов, князь Андрей Волконский! Со мной Степан Коротаев, рядовой Конного полка лейб-гвардии! Мы здесь в плену!

Удивительно, но бойцы остановились, не став стрелять в нас. Видимо, сыграло роль то, что мы со Степаном были одеты в остатки формы, которую они тут же узнали. А сзади чей-то могучий бас пророкотал:

— Расступись!

И я узнал по голосу того, кто только что яростно ругался и приказывал семеновцам усилить натиск. Выбравшись вперед, он окинул взглядом наши с Коротаевым потрепанные мундиры и представился:

— Федор Дорохов. Поручик Семеновского полка, разжалованный в рядовые. Я здесь командую.

С его клинка капала кровь, форма была изодрана и окровавлена, головной убор отсутствовал, а на лбу пламенел свежий косой порез, нанесенный, видимо, вражеским клинком. Передо мной стоял человек среднего роста, широкоплечий, но стройный, его вьющиеся светлые волосы спутались от крови и пота, а голубые глаза, при этом, оставались холодными и внимательными в то время, как тонкие губы извивались в нагловатой и хищной ухмылке. Тем не менее, взгляд его выдавал не только непростой напористый характер, но и достаточно прозорливый ум. Что и подтвердилось, когда он крикнул бойцам:

— Отставить штурм башни! Здесь свои!

А в моей голове бешено завертелись зубчатые колеса мыслей: «Не тот ли это Дорохов, который Долохов в романе у Льва Толстого, известный петербургский бретер и повеса?»

И я спросил его:

— А не знакомы ли вы, случайно, с моим другом Пьером Безруковым?

Тут же выражение его лица смягчилось, и, улыбнувшись уже вполне безобидно, Федор произнес:

— Как же! Разумеется, близко знаком! Нас познакомил князь Анатоль Карягин! А потом столько было вместе с Пьером интересных приключений! Особенно одно мне очень запомнилось, когда мы втроем раздобыли живого медведя, затащили его в карету и повезли к актрискам. После, когда кто-то позвал полицию, мы схватили квартального, привязали его к спине медведя и отправили плавать в Мойку! Вот уж потехи тогда было!

И Федор Дорохов рассмеялся, а вслед за ним засмеялись и его бойцы, опустив оружие.

Глава 13

Впрочем, как подсказывали мне воспоминания прежнего князя Андрея, всплывшие из памяти тела с некоторым опозданием, он, то есть теперь я, этого человека знал и прежде, хотя и мельком. Помнится, даже представлял его, уже разжалованного, Кутузову во время смотра Семеновского полка в Браунау. А потом и перед сражением при Шенграбене сталкивался с ним, увидев тогда Федора, разговаривающим с французскими солдатами на их языке. А потом было доложено, что во время сражения он взял в плен французского офицера и, несмотря на ранение, оставался в строю.

Этот его подвиг в штабе учли. Даже была составлена бумага о возвращении Федору офицерского звания и позволено ему было пока временно командовать взводом вместо убитого поручика. Но, официально объявить об этом собирались уже после сражения при Аустерлице. А во время битвы что-то пошло не так. Не совпадали события с книгой графа Толстого, как и фамилии действующих лиц не совсем совпадали, хотя и казались созвучными. И я снова убеждался, что реальность вокруг меня присутствовала несколько иная, не совсем из книги графа Т., раз этот самый здешний Федор Дорохов, а не Долохов, каким-то образом оказался со своими семеновцами в замке Гельф, за десятки верст от места сражения под Аустерлицем.

Тут Дорохов, тоже вспомнив меня, проговорил:

— А вы сильно изменились после смотра в Браунау. Так исхудали, что и не узнать с первого взгляда. Да и ранение, я смотрю, получили.

И Федор указал пальцем на повязку вокруг моей головы.

— Вас я тоже узнал не сразу. В таком боевом виде я вас прежде никогда не видел, — признался я.

— Хм, даже не подумал бы, что штабной офицер из свиты самого Кутузова попадет в плен, — проговорил Дорохов. И тут же приказал бойцам:

— Вниз, братцы! Здесь делать нечего! Нужно помочь нашим очистить от лягушатников все закоулки этой крепости!

Повинуясь приказу своего командира, семеновцы начали быстро спускаться, а Дорохов, пройдя мимо меня и поднявшись на верхнюю площадку башни, где сразу же увидел баронессу, ее родню, друзей и слуг, испуганно жмущихся к теплой каминной трубе, спросил:

— А это что за люди?

И я представил ему хозяйку замка, а также всю ее компанию, выглядевшую теперь весьма жалко и растерянно. На что Федор пробурчал что-то про законные трофеи, похотливо глядя, при этом, на женщин. Но, я сразу осадил его прыть, твердо сказав:

— Они отнеслись ко мне весьма дружелюбно, а потому я беру их всех под свое покровительство.

Он глянул на меня недовольно, зло процедив сквозь зубы:

— Ладно, я их не трону. Но замок мы все равно разграбим по праву победителей. Мои семеновцы заслуживают вознаграждения, как и те моравские партизаны, которые присоединились к нам за время похода сюда из-под Аустерлица, не так ли, князь?

А я все-таки не удержался от того, чтобы поинтересоваться, что стало причиной подобного марша Семеновского полка?

И Федор поведал мне:

— Тут не весь полк, а только мой взвод и еще часть нашей роты. Всего нас было 57 человек, но сейчас уже осталось меньше. Некоторых убили. Мы отстали от основных сил. Когда отступали вместе с арьергардом Ланжерона и Дохтурова, то попали под сильный артиллерийский обстрел на переправе у плотины Аугеста. Там был настоящий ад. Я видел, как ядром убило нашего генерала вместе с его конем. Но, мы все-таки вырвались, укрывшись в ближайшем лесу. Правда, как потом выяснилось, двинулись мы впопыхах не в ту сторону. Пытались пробираться на восток сквозь леса, чтобы соединиться с нашими отступающими войсками, но заблудились, получается. Так и напоролись на банду местных разбойников, состоящую из трех десятков дезертиров австрийской армии, которые представились нам партизанами, ненавидящими французов. И они охотно к нам присоединились, сделавшись нашими проводниками и показав дорогу к этому замку, который так плохо укреплен, что мы без особого труда ворвались внутрь через бреши в стенах с разных сторон. У местных в этом деле свой интерес. Они желают разграбить замок. И я не собираюсь останавливать их от такой забавы.