Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда
– Ого, – сказал с уважением Иван Иванович, – кого подцепили!
– А кого? – спросил Андрей.
– Подполковник Метелкин – главный ветеринар Трапезундского участка. Фигура. Подозреваю, что ваш профессор поэнергичнее нашего.
– Это наша жена поэнергичнее, – сказал Российский.
– Мальчики! – крикнула княгиня Ольга. – Все в порядке!
Когда пролетка остановилась и фатоватый подполковник Метелкин, с вожделением обозревая зрелые формы профессорши, помог ей сойти на землю, княгиня Ольга объяснила, что все члены экспедиции будут размещены в лучших номерах гостиницы «Галата», за что экспедиция и русская археологическая наука должны быть по гроб жизни благодарны Илье Евстафьевичу, который был так любезен и так далее…
– Я преклоняюсь, – прошептал на ухо Андрею Иван Иванович, – там не смог устроиться даже генерал-майор Зайнчковский. Только Метелкин… – И он развел ручищами.
Профессор Авдеев был и рад победе археологии, и смущен нескрываемым восхищением, с которым Метелкин обращался к его жене. Так что он сразу направился к багажу, давая лишние указания сбежавшимся грузчикам. Это вызвало беспорядок в их толпе, так что в конце концов и грузчиками занялся подполковник Метелкин.
Подполковник Метелкин был образцом стареющего светского льва. Он был крайне высок ростом, его маленькая голова с пышными усами была всегда чуть откинута, узкие плечи отведены назад, небольшой, твердый на вид живот существовал как бы самостоятельно в виде авангардного отряда. Длинные ноги подполковник ставил по-балетному, но с ухарским вывертом, так что сапоги его находились в сложном движении и всегда излучали сияние. Волосы подполковника были расчесаны на замечательный пробор и чуть вились, а взгляд был с такой поволокой, что вызывал дрожь в некоторых дамах.
С археологами, которых представила ему княгиня Ольга, подполковник был снисходительно вежлив, дав Российскому и возникшему неизвестно откуда Теме Карасю подержать свою узкую мягкую кисть. Но когда княгиня Ольга произнесла: «А это Андрей Берестов, младший, но далеко не последний сотрудник нашей экспедиции…» – подполковник вдруг замедлил движение руки и, откинув еще более голову, принялся изучать Андрея столь бесцеремонно, что тому стало не по себе.
Он даже отвел глаза и посмотрел на крестьянского сына, надеясь найти у того сочувствие, но Иван Иванович смотрел на Андрея с нескрываемым удивлением.
– Разве мы с вами встречались? – спросил наконец Андрей, прерывая затянувшуюся паузу.
– Не имел чести, – ответил подполковник. – Хотел бы знать, что привело вас в наши края.
– Андрей Берестов, – повторила Ольга Трифоновна, решив, видно, что подполковник не расслышал ее слов, – наш младший, но далеко не последний сотрудник.
– И надолго к нам? – спросил Метелкин, понизив голос, словно эти слова предназначались только для Андрея.
– Как и все, – сказал Андрей.
– Да, конечно, – поспешно согласился Метелкин, хотя по-прежнему был растерян. Но больше к Андрею он не обращался.
Тем временем откуда-то появились два солдата с винтовками, которые встали возле экспедиционного багажа. Метелкин поручил им заботу о грузе, а сам отвез гостей в отель, в пышное, как кремовый торт, но давно не подновлявшееся трехэтажное здание, перед входом в которое сидели сразу четыре чистильщика ботинок, а двери открывали два швейцара в обшитых позументами потертых ливреях.
Отель «Галата» в Трапезунде летом 1917 года был самым фешенебельным заведением, пожить в котором почитали за честь даже генералы и адмиралы, приезжавшие сюда с инспекциями и строжайшими проверками, не приносившими ожидаемых результатов. В действительности, как и предупреждал Иван Иванович, отель был прибежищем крупных спекулянтов и темных дельцов. Так что появление в «Галате» археологической экспедиции с ее сундуками и тюками, с более чем скромными на вид сотрудниками вызвало некоторое презрительное удивление среди челяди, пока челядь не узрела припозднившегося подполковника Метелкина.
Тогда все стало на свои места. Откуда-то из-за стеклянных дверей в стиле провинциального модерна с примесью ориентального борделя, из-за занавесок, издающих хрустальный звон, появились юноши в красных фесках, готовые немедленно разнести багаж экспедиции по апартаментам.
Метелкин беседовал с портье. Они склонились друг к другу через широкое отполированное поле стойки и взволнованно шептались, словно обговаривали ночной мальчишник. В конце концов денежные проблемы, ко всеобщему удовлетворению, были улажены, подполковник сам вручил ключ от апартаментов люкс профессорше и велел прочим сотрудникам – а именно Андрею, Теме Карасю и Российскому – самим забрать ключи от своих номеров.
Княгиня Ольга сияла, как женщина, вознесенная на недосягаемую высоту бескорыстным поклонением паладина, ее муж изображал пренебрежение к житейским благам, давая притом понять, что Метелкин старается исключительно ради его прекрасных профессорских глаз. Карась боялся, не случилось бы чего с его камерой и треногой. Российский ничего не боялся и думал о надписи десятого века, а Андрей смертельно хотел спать, потому что ночью трижды вылезал на палубу, чтобы первому увидеть таинственные берега Турции.
Экспедиция, сопровождаемая десятком носильщиков, поднялась на второй, устланный коврами этаж, где рассталась. Здесь оставалось начальство – остальным судьба определила комнаты этажом выше.
Комнаты были в конце длинного коридора. Там потолок был пониже и двери скромнее, чем на втором этаже, но сама комната Андрею понравилась – она выходила на улицу справа от входа в «Галату», откуда начинался подъем к цитадели, где виднелись обломанные зубцы крепостных стен и башен, а далее, за бурыми холмами, поднималась серо-голубая под полуденным солнцем громада горы с развалинами на вершине. Андрей поднял жалюзи и открыл окно, чтобы изгнать затхлый запах непроветренной комнаты. Он впитывал в себя чистоту воздуха и полуденную умиротворенность жаркого дня, когда даже мальчишки убираются с улиц, чтобы заснуть в полутьме задней комнаты.
Ему захотелось запомнить это мгновение, эти звуки и этот вид из окна, и он медленно переводил взгляд с предмета на предмет, как бы фотографируя их глазами.
Когда взгляд Андрея достиг угла улицы, то он увидел полного человека в черном костюме, в черном котелке, что не соответствовало времени и жаре. Раньше Андрей его не замечал. Он глядел на Андрея и, встретившись с ним взглядом, приподнял толстую трость, как бы приветствуя Андрея.
Андрей пожал плечами – он был в этом городе всего часа два и, разумеется, не мог иметь здесь знакомых. Человек в черном размеренно пошел к гостинице. Андрей чуть наклонился вперед, пытаясь разглядеть незнакомца, а тот и не намеревался скрывать лицо. Он приподнял котелок, чтобы Андрей лучше мог разглядеть его лицо, оливковое, полное, с большими черными глазами, сросшимися бровями и напомаженными волосами.
– Господин Берестов? – внятно, но с акцентом произнес незнакомец, закидывая голову.
– Это я, – согласился Андрей.
– Андрей Сергеевич, если не ошибаюсь?
– Но я вас не имею чести знать, – сказал Андрей.
– Я вас упустил в Севастополе, в апреле, – сказал незнакомец. – Я приехал, а вы были в отъезде.
– Я не был в Севастополе в апреле, – ответил Андрей.
– И я так думаю, – согласился незнакомец. – Я же вас не застал.
– Извините, – сказал Андрей.
– Это вы меня извините, – сказал вежливо незнакомец, надевая котелок. – Я к вам сейчас приду, хорошо?
– Зачем?
– Ах! – расстроился незнакомец. – Меня все в Трапезунде знают. Но такое несчастье, что господин Берестов меня не признает. Я к вам сейчас приду. А вы мне откройте дверь, это вас не затруднит?
И, не дав Андрею ответить, незнакомец скрылся за углом.
Через три минуты он уже стучал в дверь номера. В этой встрече была интрига – как будто ты раскрыл свежий номер «Вокруг света», прочел первую главу нового романа Буссенара или Пьера Бенуа и теперь ждешь, каждый день заглядывая в почтовый ящик, когда же наконец будет продолжение…
– Войдите, – сказал Андрей.
– Это я, – сказал незнакомец, открыв дверь и остановившись там, как бы давая Андрею возможность как следует себя разглядеть. – Мое имя Сурен Саркисьянц. Меня многие знают.
– Чем могу быть вам полезен? – спросил Андрей, указывая гостю на стул. – И откуда вы знаете мое имя?
– У меня сегодня одно имя, завтра другое имя, даже родная мама уже забыла, какое имя было у меня с самого начала. Скажите, Андрей Берестов, что вы для нас привезли?
– Я? Для вас?
– Не надо маневров. Вам известно, чьи интересы я представляю. – Саркисьянц широко улыбнулся, и Андрею показалось, что он заглянул в жерло огнедышащего вулкана, – все зубы господина Саркисьянца были увенчаны золотыми коронками – золотого сверкания было не меньше, чем от полотна Репина «Заседание Государственного совета».
