Гай Юлий Орловский - Высокий глерд
— В точку, — ответил я с уважением за ее проницательность. — Рождаемость падает, приходится людей беречь. Всяких, даже дураков, кто бы подумал! Дураки на войне ценятся особо.
Из пурпурного шатра вышел рыцарь в полном доспе- хе, королева рядом завистливо вздохнула.
Я указал взглядом на имя Карла в высветившемся меню, сказал громко:
— Карлуша, привет!..
Рыцарь, который, конечно, не Карл, но здесь все под никами, остановился, посмотрел по сторонам.
— Евген?.. Тьфу, Юджин, ты где?
— В десяти шагах, — ответил я. — Извини, я с пассажиром, тороплюсь, заскочил просто по дороге.
Он отыскал взглядом мое авто, подошел, а королева не сводила с него зачарованного взгляда. Доспехи у Карла из настоящей стали, укрывают не только руки и ноги, но даже пальцы. И это еще не знает, что доспех у
Карла из графена, по пальцам можно ударить острым и тяжеленным мечом, но тончайшие, как папиросная бумага, трубочки даже не прогнутся, и, конечно, на них не останется ни царапины.
На шлеме развевается плюмаж из крашеных перьев, забрало поднято, лицо загорелое и красиво мужественное, издали улыбнулся нам сверкающей белозубой улыбкой.
— Юджин, рад тебя видеть!.. Почему не присоеди… A-а, понимаю!
Он снял обеими руками шлем и, держа на сгибе левой руки, церемонно поклонился королеве, разом охватив взглядом ее королевское платье, высокую прическу и золотую цепь на груди.
— Приветствую, — проговорил он. — Надеюсь, вы примете участие…
Я перебил торопливо:
— Карл, мы очень спешим. Просто ее величеству королеве Орландии то ли восхотелось, то ли возжелалось взглянуть на лагерь доблестных воинов поближе.
— Прекрасно, — сказал он с энтузиазмом.
— И хотя я бешено спешу, — прервал я, — все же на пару минут свернул, но сейчас мы помчимся, мы поскачем на оленях утром ранним…
Он кивнул.
— Ладно–ладно, только оленей смени. Они недостаточно шикарны, чтобы возить ее величество! Надеюсь, ей понравится, и она примет верное решение…
Он улыбнулся, отступил, я кивнул и быстро вырулил на дорогу обратно, понимая, что теперь снова начнет приставать насчет участия во всякого рода исторических реконструкциях, маскарадах, фейерверках, гуляниях…
Королева скосила глаза на зеркало заднего вида.
— Он великий воин… или просто очень богатый?
— Уместный вопрос, ваше величество, — ответил я. — Начинаю уважать вашу проницательность. Все верно, такие доспехи в первую очередь говорят именно о богатстве человека. Доблесть от крепости доспехов не зависит.
Машина, переваливаясь с боку на бок, выехала на шоссе, королева оглянулась.
— Но такие доспехи… в них и трус станет героем.
— Закажите такие же для своих воинов, — посоветовал я.
— Никто не сумеет, увы.
— А гномы?
Она поморщилась.
— Гномы? Ни за что! Это мерзкий народ.
— Принципы, — сказал я понимающе. — По ним хорошо жить властелину мира. Но в повседневности одни принципы сталкиваются с другими.
— И что?
— Побеждают третьи, — пояснил я. — У которых вообще нет принципов.
Она не ответила, в молчании доехали до ворот поселка, на въезде шлагбаум дрогнул, но не поднялся.
Я ждал, удивленный, выскочил дежурный, я опустил стекло, он сказал торопливо:
— Вас не стали дожидаться, велели передать, что все установлено и настроено.
— А ключи? — спросил я.
— Не понадобятся, — ответил он. — Ваша новая аппаратура видит всех за триста метров и сама решает, кого впустить. В смысле, сейчас впустит только вас, а потом вы сами расширите список многоуровневого доступа…
Я отмахнулся.
— Ладно…
Шлагбаум поднялся, дежурный сказал вежливо:
— Счастливого новоселья!
Я вырулил на боковую дорожку, оттуда ближе, миновал с полсотни домов отвратительно богатеньких, перед королевой все же неловко, надо было другой дорогой…
— Промышленные цеха, — сказал я небрежно. — Вон в том доме кожевенные, в том дубильня… а вон там за деревьями упрятана бойня. Ага, а вон и наш домик!
Она посмотрела в ту сторону, переспросила педантично:
— Наш?
— Мой, — поправил я себя. — Не сочтите, что я вам предлагаю половину. Вам полкоролевства еще так–сяк, да и то чтоб побогаче, верно?.. А мне и… блин, они и забор сменили!.. Ох, гады…
Она произнесла бесстрастно:
— Что?
— Еще и третий этаж надстроили, — сказал я с возмущением. — На фига?.. Я и на второй поднимаюсь раз в год!.. Там, наверное, уже сычи и совы жили, а ночью всякие там летучие мыши…
Машина вышла на прямую, мягко понеслась по идеально ровному асфальту, мой участок не узнать: вместо хилого дощатого заборчика красивая ограда из красиво выгнутых, даже вычурно выгнутых металлических прутьев, похожих на старинные копья, побывавшие в руках пьяного мага, возомнившего себя художником.
Створки ворот моментально отпрыгнули в стороны, то ли сложились в гармошку, то ли куда–то спрятались. Машина въехала по широкой дорожке.
Во дворе ухоженные газоны, которые подстригают сто лет, так что трава густая и плотная, куда дели мой заросший бурьяном участок, это же свинство, а вдруг у меня именно такое самовыражение, что за тоталитаризм — стричь всех под одну гребенку? А если я изволю засрать весь участок, запустить дом и сам ходить в лохмотьях — почему не имею на это права в демократичной стране, как самостоятельный свободомыслящий и сво- бодовыражающийся на все стороны демократ и либерал?
— Деспоты, — прорычал я, — свободу душат… Как же вы достали с этой правильностью!.. Да и праведностью…
Королева сказала тихо:
— Ты же сказал, что ваш Верховный Демон всех слышит?
— Слышит, — сказал я зло, — но позволяет клясть его сколько угодно и как угодно!.. Он пресекает только неугодные действия. А ругань что… Когда пар уходит в свисток, он не рванет.
Ворота гаража прыгнули вверх и пропали в узкой щели карниза. Я даже вздрогнул, в гараже непривычно чисто и сверкающе, как в кабинете дантиста. Свиньи, уничтожили все неповторимое очарование! Теперь у меня, как у всех, порядок и все такое, а это унижает мое человеческое достоинство и самобытность, вот они, плоды тоталитаризации общества!
В центре сияет, как дитя солнца, новенький автомобиль, я с понятным трепетом узнал последнюю модификацию «Инфинити», «majesty» называется, совсем недавно авто миллионеров, а теперь автомобиль верхней строки лоукласса.
Глава 13
Наш авто остановился, ящеренок все понял и покарабкался мне на плечо, я выскочил наружу, церемонно помог выйти королеве. Она приняла как должное, не оценила, какого мне это стоило усилия, тоже мне вен- ценосица и самодержица.
— Как прекрасно, — произнесла она холодным и чистым, как горный ручей, голосом. — Эта новая повозка сверкает, как драгоценный камень… уступишь своего управителя?
— Нехило, — пробормотал я. — Насчет управителя подумаю, подумаю. Вообще–то он неплох, неплох. Пойдемте в дом, ваше величество.
Она оглянулась.
— А повозка? С новой поместятся?
— Могут, — ответил я, — места хватит, но вряд ли. Сами договорятся, не обращайте ваше высокое внимание. Это извозчичьи дела, не королевские…
Она шепнула с чисто женским пониманием:
— Старая уйдет?
Я кивнул.
— Мне жаль, уже сроднился. Неловко даже… Но теперь старая тихонечко уедет со двора, чтобы я не видел.
— Почему?
— Чтобы не травмировать мою нежную душу, — объяснил я.
Она покосилась с некоторым удивлением.
— Что–что?
Я пояснил с неохотой:
— Многие сродняются со своими авто, даже женятся. Теперь это можно даже официально. Как понимаете, в них есть все, что нужно мужчине от женщины. Да–да, вы меня правильно поняли, ваше величество. В автомобилях настолько много дополнительных функций и гаджетов, что о половине мы даже не догадываемся. К тому же у любимой автомобили никаких капризов. Потому, когда стареют так быстро, это травма для мужской души! И новую красотку хочется, мы же мужчины, и старую любишь за ее верность, преданность и безотказность…
Она промолчала, только взглянула несколько удивленно. Думаю, постоянно напоминает себе, что нельзя к жуткому существованию в мире демонов применять критерии единственно правильной жизни мира Королевства Нижних Долин.
Крыльцо теперь из старинного мрамора, такого чистого, словно только что из знакомой мне каменоломни. Конечно, мрамор искусственный, но королеве объяснять не стану, перила с широкими поручнями тоже под старину, архитекторы постарались соединить архаику с хайтеком.
Массивная с виду дверь распахнулась перед нами с той легкостью, словно вся из пористого картона, а изнутри дунуло сильным ветром.
