Гай Юлий Орловский - Высокий глерд
— Гони!
Круто вывернув руль, я избежал удара о группу парней с битами и металлическими штырями в руках, свернул почти на двух колесах и понесся обратно, набирая скорость. Потом пришлют штраф за превышение, плевать, у меня смягчающие обстоятельства, спасал человека, в дни таких волнений полиция на все нарушения смотрит сквозь пальцы.
Он на заднем сиденье щупал окровавленными пальцами голову, морщился.
— Не удивлюсь, — сказал я, — если к этому перекрестку за час до незапланированного столкновения прибыли лучшие операторы телекомпаний.
Он ответил бодро:
— Ну и что?.. Увижу свою рожу в новостях! Меня со всех ракурсов снимали.
— Все цело?
Он отмахнулся.
— Нос распухнет. Он у меня всегда был слабый, помнишь? Еще в школе кто стукнет, сразу кровь ручьем. Зато как зрелищно!
Королева спросила:
— Кто с кем дрался?
— Сторонники мастера Страуда со сторонниками мастера Рундельштотта, — ответил я, кивнул Борису, — это у нас свои термины, киношные. В духе сериала.
Он вскинул брови, но смолчал, только продолжал ощупывать лицо, а королева посмотрела на меня с вопросом в глазах.
— Одни и те же, — проговорила она озадаченно, хотя вряд ли что–то поняла, но суть, похоже, уловила. — Одни и те же, но разные…
— В точку, — сказал я. — Когда–то были единым ручейком, а когда превратились в реку, тут же разделились.
— Нас разделили, — сварливо поправил Борис. — Лучшие остались с трансами, а придурки ушли к пости- кам.
— Те утверждают то же самое, — согласился я, — только наоборот. Кому–то выгодно разделить и властвовать, а то стали сильны слишком. И кандидат в президенты не один общий, а два: Ицков и Медведев… Биоконы могут победить.
— Медведик одержит верх, — сказал Борис уверенно. — У него электорат шире.
— Этого мало.
— И международные связи!
— А Ицков ориентирован на Россию, — напомнил я, — что чихала на международную поддержку, непод- держку и даже санкции. Здесь у него голосов побольше… Ладно, скоро все увидим. Тебя где выбросить?
— Давай у центра Буки, — сказал он. — Моя колясочка уже мчится навстречу!
Я покосился на экран, на карте города в нашу сторону ползет зеленая точка, минут через десять пересечемся.
— Хотя бы рубашку сменишь?
Он ухмыльнулся.
— Ты что?.. И потеряю облик героя?..
— Ладно, — сказал я. — Только жену не пугай.
Он взглянул на меня с укором.
— Евген, ну что ты меня позоришь в присутствии красивой женщины? Я кольцо снимаю сразу, как только выезжаю из дома!..
— Так можно сразу погуглить, — напомнил я.
Он отмахнулся.
— Да кто это сразу делает? Это потом, когда мне уже все равно, что обо мне узнают порочащего, а женитьба — самый большой порок… А, вон и моя лапушка!
Навстречу на предельно разрешенной скорости мчится «Майбах», все еще роскошная машина, хотя уже есть класс и повыше.
Высчитывая скорость и время, плавно затормозила у обочины, а я подрулил и поставил свое авто рядом.
Борис улыбнулся королеве.
— Простите, леди, что знакомство произошло в таких обстоятельствах. Приглашаю к себе в гости… можно с Евгеном, он мне конкуренции не составит, а я покажу вам свои старинные ковры…
Я распахнул дверцу.
— Давай двигай, вагинолав. Привет жене и детям!
Он успел крикнуть королеве за миг до того, как я захлопнул дверь:
— У меня нет детей! Он нагло врет…
Я развернул авто и погнал в обратную сторону, а потом выехал на свою магистраль. Королева, что все время хранила молчание, спросила:
— А у кого сильнее магия, у Медведя или Ицкова?
— Это не та магия, — ответил я мягко, — что нужна вам, ваше величество. Приятно видеть, что вы смотрите в корень, не обращая внимания на заигрывание это бабобаба.
Она вскинула брови.
— Кого, этого твоего друга?.. Я его и не заметила. Он абсолютно пуст.
Я пробормотал пристыженно:
— Все мы здесь пустоваты, если судить по гамбургскому счету.
Глава 12
На шоссе то и дело выходят группы молодежи с транспарантами и плакатами, машина то и дело сбрасывает скорость, иногда даже ползем, я злился молча, зато королева вздохнула свободнее, непривычная скорость все–таки пугает, хотя, конечно, ее величество не может позволить себе выказать страх перед таким простым существом, как я.
На экране в окошке появилось лицо Бориса. Я повел глазом, приказывая вывести на весь экран, Борис возник там, все еще в крови, уже почти подсохшей.
— Ты еще едешь? — удивился он. — Чё так долго?
— Впереди митинг, — буркнул я. — Биоконы напоминают о себе… У них, мол, самая правильная программа. Такая толпа перегородила дорогу, прямо стадо диких свиней, даже хрюкают…
Он фыркнул:
— Старухи?
— Молодых тоже немало, — ответил я.
— Дураки!
— Или не любят власть, — сказал я. — Понимают, что на этих выборах президентом станет трансгуманист или постчеловек. Вот и бунтуют заранее.
— Дураки, — повторил он с убеждением. — Только мы несем человечеству… Ладно, меня уже засняли все смявки, пойду умоюсь и рубашку сменю.
— А эту оставишь, как боевое знамя?
Он гордо ухмыльнулся.
— Еще бы! Внукам буду показывать, в каких кровавых боях завоевывали им светлое трансгуманистическое будущее. Скажу, хирурги всякий раз спасали мне жизнь, которую я беззаветно отдавал за наши великие идеалы, ха–ха!
Королева проронила негромко:
— Бывает третья сила, которую недооценивают, и побеждает…
— Вот–вот, — крикнул Борис с таким напором, что чуть не выпал из экрана. — Представляешь, что будет? Каменный век!
— Биоконы не против прогресса, — напомнил я. — Не надо так уж привычно демонизировать и оглуплять противника. Они всего лишь против ускоряющихся темпов прогресса. Помедленнее, кони, ох, помедленнее!.. Чтоб успевали понять и приспособиться даже самые заторможенные. Нет, не кони успевали, коням всегда хорошо, это люди даже в раю вечно скулят и жалуются…
— А Ратадер? — крикнул Борис с экрана. — А Цеден- бул? Смарка вообще зовет в лесу жить!
Я отмахнулся.
— Это радикалы. В любом движении есть крайне правые и крайне левые. А в целом биоконы всего лишь самая осторожная часть населения.
— Самая трусливая! — крикнул он. — Ты так говоришь, словно ты уже и сам за этих… гадов, тормозящих прогресс!
— Я за справедливость, — ответил я. — Противника нельзя недооценивать: Иначе что–то просмотрим, и президентом станет кто–то из этих… ну, этих!
Королева, что слушала молча и только поглядывала краем глаза на экран, вдруг сказала быстро:
— Стой, а что там?
Я повернул голову, вдали у самого леса пламенеют как огромные цветы пурпурные, желтые, оранжевые шатры коспиистов. Я скривился: по мере того, как автоматизация высвобождает все больше народу, косплеистов, как и вообще маскарадников, становится все больше, фестивали и праздники придумываются по каждому пустяку. Я сам видел реконструкцию Бородинского сражения в трех местах, так как само поле под Бородином успели захватить косплеисты Авиационного завода в связке с Историческим архивом.
— Похоже, — сказал я, — там не то Азенкур, не то Пуатье…
Она всмотрелась, вскрикнула:
— Я вижу скачущих всадников с опущенными копьями!.. Поверни к ним?
— А надо ли, — проворчал я, но послушно крутнул баранку руля. Асфальта в ту сторону нет, но телеги землю уже укатали. — Там не только опущены копья… но и забрала.
Она спросила встревоженно:
— Нападут?.. Там враги?
— Противники, — уточнил я. — Между ними поле… довольно просторное. Ух ты, землю уже взрыли, инженеры по технике безопасности отрабатывают жалованье… Еще бы перины настелили!
Она покосилась на меня с непониманием, но смолчала, а автомобиль послушно на малой скорости пробирался через поле. Место для автостоянки обозначили в двух сотнях шагов от ближайших шатров, там уже сотни две сверкающих машин, от самых простеньких до баснословно дорогих лимузинов.
Я осторожно присматривался, где приткнуться, чтобы припарковаться ненадолго, а королева, всмотревшись, спросила:
— Кто с кем воюет?
— Здесь не война, — объяснил я, он взглянула с непониманием, я терпеливо объяснил: — Это тренировочный лагерь. Для отработки боевых навыков.
— О, — сказала она с уважением, — ударные отряды?
— Да, — согласился я. — Лучшие из лучших. Потом уже, конечно, в бой. Но не раньше, чем признают годными. У нас новичков в бойню не посылают. Берегут людей!
— У вас так мало населения? — спросила она с сочувствием. — Женщины мало рожают?
— В точку, — ответил я с уважением за ее проницательность. — Рождаемость падает, приходится людей беречь. Всяких, даже дураков, кто бы подумал! Дураки на войне ценятся особо.
