Прорвемся, опера! Книга 4 (СИ) - Киров Никита

Не, он и в самом деле умный, показания давал спокойно, голос не повышал и не ёрзал, уверенно называл себя политиком, а то, что происходит вокруг него — происками лживых конкурентов и чёрным пиаром. Непробиваемый, мать его.

И когда Сафронов сидел в кабинете отца, мне и самому довелось с ним поговорить ещё раз.

— Я слежу за своими парнями, — он очень хитро смотрел на меня, — предостерегаю их от улицы, от бандитов и наркотиков, но я не могу следить за ними всегда. Моё-то дело — спорт и здоровье нации, а вот у ребят своя жизнь. И вот эта жизнь на них влияет. Мишку задушили вот, Славку тоже порешили, гады. Как, кстати, продвигается дело? Нашли убийц?

— Ты на вопросы отвечай, — пробурчал отец. — И не отвлекайся.

— А я знаю, кто их убил, — Сафронов откинулся на спинку стула, и тот протяжно заскрипел. — Рынок в городе держат чечены, овощебазу — азербайджанцы, а мафия у вас здесь — армянская! Все — кавказцы, вот сначала, выходит, на войне наших ребят резали, а теперь в мирной жизни продолжают. А вы вместо того, чтобы с этим бороться, занимаетесь ерундой.

— Тут тебя не площадка для дебатов, — прервал его отец. — Ты из себя святого не строй, мы тебя насквозь видим.

— Конечно, видите, — тот снова глянул на меня.

Глазки хитрые-хитрые. А чего же он тогда запаниковал, когда я в казино вопросы задавал? Тоже, вроде, чувствовал себя уверенным, спокойным, но в какой-то момент начал отсылать людей подальше и сам свалил.

Да, странное было дело. Покойный ныне Миша Зиновьев тогда в казино сидел на измене, а его пахан казался ну очень невозмутимым. Знал, что, в случае чего, виноватым сделает Мишу или кого-нибудь другого, а сам отмажется. И он ведь был в курсе, что я задавал вопросы про барыг, я же всю универмаговскую братву перед этим доставал…

Так, стоять… Это что выходит? Значит, я спросил что-то такое, из-за чего он решил, что я знаю больше, чем мне нужно, и приказал меня гасить. Не просто вопросы про барыгу, а что-то очень опасное для него… какую-то деталь задел, что напугала его.

Вот здесь надо подумать, вспомнить весь разговор, каждую мелочь. Кстати, у чекистов была запись разговора, они давали мне диктофон. Надо отыскать эту деталь, переслушать, вдуматься. Главное, чтобы вышло закрыть злодея, я же слышу, как у всех оперов скрипят зубы от невозможности посадить бандита, ведь никто не сомневается, что Серёгу повесили по приказу Сафронова. Мы задержали его пока как подозреваемого на пару суток, а дальше нужно выходить на меру — арест. А его нам без железной доказухи прокурор не подпишет.

Выйдет он, максимум, по истечении сорока восьми часов под подписку (а скорее всего — и раньше) и будет мутить свои дела дальше и хвосты зачищать. Ну а главный вопрос — вот Кросс его тогда сдал, намекал нам о схемах с отелями, показал, что «Универмаг» выскочку не любит. Ну а сейчас, когда Сафронов почти без охраны, самое время братве его прижать. Но братва его не прижимает. Какого, спрашивается, лешего? Хотят, чтобы мы его об нары ударили? Или что-то другое задумали?

Вопросов дохрена, вот и приходится заниматься этим гадом, когда где-то в городе бродит маньяк со струной-удавкой.

Сафронова отпустили уже к вечеру. На улице его ждали журналисты, которым он сразу дал интервью, мол, претензий к органам не имеет, милиция работает, ищет убийц, вот только вместо того, чтобы заняться рынком и овощебазой, она прессует русских ребят. И намёк сделал, мол, этим самым органам материально и не совсем законно помогает армянская мафия. Ага… ну то есть Артур, который по-армянски не знает ни слова и ни разу не был в Армении.

В РУОПе началось совещание, но меня уйти не просили. Отец сел на стул, явно чувствуя себя не в своей тарелке, потому что стул так и был развёрнут спинкой к нам, а опера, все три оставшихся в отделении, думу думали.

— Серёга говорил, — начал отец, — что у него есть железные доказательства, чтобы закрыть Сафронова лет на двадцать строгача. Прям конкретные, но в чём именно — передать не успел, а после этого на связь выходить перестал.

— Я с Ванькой-судмедом говорил, — я отошёл к окну и сел на подоконник. — Говорит, он мёртв уже давно, просто холодно было, поэтому так долго соседи не обнаруживали. Если примерно, то в то время, когда я говорил с Сафроновым в казино по просьбе смежников, Серёги уже не было в живых.

Возможно, тот разговор в казино с Сафроновым навёл его на мысль, что я в курсе крота в банде и его смерти? Хм-м, пока не хватает вводных, чтобы что-то утверждать наверняка.

— Кстати, только вспомнишь… — отец повернулся к открытой двери. — Долго жить будут.

По коридору ГОВД шли два человека, один из них Турок, второго, высокого мужика лет сорока в чёрном костюме, я не знал. Явно московский перец, потому что костюмчик недешёвый, а волосы уложены гелем. В кабинете пахнуло одеколоном, когда он зашёл.

— Ну что? — отец устало посмотрел на них. — Я же предлагал вам вместе на Сафронова надавить, не ушёл бы. А так и у нас не вышло, и вы телитесь, а человек погиб.

— В курсе, — незнакомый мне ФСБшник (а кто это ещё) сел за стол и положил руки на столешницу. На левой видно металлический браслет от часов. — А вот надо вам было подождать. Мы его по этому отелю отрабатываем.

— Да чё-то не отрабатывается, — заметил отец.

— Окопался он хорошо, — вставил Турок. — Вроде, и след есть бумажный, в документах, а потом глядь — он или ведёт не туда, или давно всё прикрыто.

— Хитрый он, — мужик в костюме задумался. Голос у чёткий, поставленный, вроде и негромко говорит, а слышно хорошо. — Законы знает, знакомства-связи имеются, да и опыту скажу вам — колоть его и брать на понт бесполезно, не поплывёт. И люди, что под ним, уважают босса, хотя они для него — пешки. Так что… — он хлопнул ладонями по столу, — надо работать дальше.

— И как работать? — ехидно спросил опер Дима.

— Так, как у Филатова было, — ФСБшник поднялся и процитировал: — Действуй строго по закону… то бишь, действуй втихаря. Ты же Павел? — он посмотрел на меня. — А я Пётр, со мной можно на ты. Так вот, я слушал записи, когда ты его крутил в казино, и впервые услышал, как этого волчару из себя вывели, аж суетиться начал.

— Вот как раз про это думал, — сказал я. — Что-то он тогда услышал от меня, подумал, что я знаю больше, и решил, что именно это лично для него опасно. Вот и начал действовать.

— Угу. Короче, послушаем всё ещё раз, подумаем. И тут ещё мысля есть у нас с Гришей… Пашина помощь потребуется.

— Броник ему дай хороший, — влез отец, — у вас есть тонкие, под пиджак. И прикрытие нормальное…

— Прикрытие будет, — Пётр кивнул. — Наша группа под ружьём, ведёт, СОБР ещё ваш тоже в городе. Но…

— Ты сам-то как, Паха? — батя посмотрел на меня. — Согласен? Если нет, то говори, что нет. А то я знаю их, чуть что, так сразу грузят…

— Меня они не грузят, — я помотал головой. — Тогда пошёл сам, сейчас тоже. Но одного мента убили, другого ранили, и за мной рано или поздно снова придут. Надо действовать, а то как на его рожу посмотришь в городе, сразу за кирпичом тянешься. Бандит наглый, и безнаказанно себя чувствует.

— Вот это разговор, — Пётр кивнул.

— Но я не просто так вам помогаю, — добавил я. — У нас в городе — маньяк, а на весь район — один судмед и один криминалист, зашитые по самое не могу. И вечно то реактивов нет, то фотобумаги, то, элементарно, краски для отпечатков, то сывороток, то ещё чего-нибудь. Вы мне контакты дали профессора, это помогает, но маньяка надо оперативно ловить, пока новых жертв не убил, а у вас ресурсы есть. Мне нужно, что бы вы там по своим каналам посодействовали, вплоть до того, чтоб подмогнуть материально химией или чем потребуется СМЭ-шникам и криминалистам, чтобы расклад и результаты исследований по всем уликам, по всем следам, даже по каждой капле крови или слюны дали не через неделю, когда из области придёт, а как можно оперативнее. Ну или в Москве исследования провести.

— Слушай, — он задумался. — В Москву мы это всё отправить не сможем, долго, но хотя бы здесь поможем ускорить, это да… И если что, можно же пнуть вашу область, чтобы в ночь эксперты работали, если потребуется. Может, командируют ещё криминалистов, недалеко же ехать.