Товарищ "Чума" 5 (СИ) - "lanpirot"
Правда амулетик слабенький, его едва на пять-семь выстрелов из «Вальтера» хватает — специально для этого отстреливал. Но у меня хоть такая защита имеется, а у Глории вообще никакой — запросто рикошетом зацепить может! В угаре я даже забыл, что и она ведьма, и вполне может за себя постоять.
— Ложись! — крикнул я врачихе, запуская уже привычный мне процесс ускорения.
«Аварийный режим» привычно затормозил для меня время, превращая окружающий мир в некую вязкую субстанцию. Но работать с ней я уже вполне наловчился. Перво-наперво я внимательно осмотрелся — теперь спешить было некуда. Еще две выпущенные майором пули застыли в воздухе на прямой траектории с моей бедной головой. Не будь амулета, точно бы замучился мозги по стенке собирать.
Вот что значит не вовремя расслабиться! Был бы я, как обычно, настороже — он бы и выстрелить не успел. Пусть это послужит мне очередным уроком, чтобы булки постоянно сжатыми держать! И пока деда с фашисткой кичи не достану — никаких больше сентиментальных чувств! Ведь старика кроме меня никто больше не вытащит.
Я сдвинулся в сторону, уходя с траектории полета пуль. Теперь они завязнут в деревянных стенах кабинета и не причинят никому вреда. Дерево рикошета не дает. Посмотрел на ведьму, застывшую в полете. А ведь она на таком уровне развития тоже должна уметь использовать внутреннее течение времени к собственной пользе. Тогда отчего не сделала? Не понятно. Надо будет позже поинтересоваться.
А дальше, просто подошел к фрицу и отвесил ему легкую затрещину. Сейчас главное не переборщить — при таких скоростях даже мой слабенький удар ладошкой этому утырку по лбу, может запросто в хлам расколоть немцу черепушку. Мне-то не жалко — мы всегда-пожалуйста, но я его уже Глории пообещал «для любовных садо-мазо утех» с применением хирургического инструментария.
Время скачком вернулось назад. Пули с сухим треском вошли в деревянную стену. Фрау Аденауэр изящно шмякнулась на пол. Голова Удо фон Штерна дернулась, едва не слетев с шеи, пистолет вывалился из руки, а его самого отбросило назад, с силой приложив к дверному полотну. По которому он и сполз на пол, дернул пару раз ножкой в конвульсии, после чего и затих.
— Скорее тащите его сюда, Месер! — крикнула мне Глория, быстрее меня сообразив, что надо делать. — И пихайте его под стол!
После выхода из аварийного режима я всегда чувствовал небольшое расстройство — атаксию[1], как называла её Глаша, поэтому действовал я немного нескоординированно и невпопад. В общем, слегка терялся в окружающем пространстве — мозг так реагировал на изменение скорости течения временного вектора. Но ненадолго.
Прежде чем запихнуть майора под стол, я содрал с фон Штаде офицерский китель. Скинул солдатский мундир, а майорский набросил его себе на плечи. А вот после этого ногами затолкал фашиста под широкую столешницу, обтянутую потертым зеленым сукном, как и полагалось в этом времени во всех конторах. Контора колхоза «Красный сеятель» исключением не была — столешница была большой, широкой, за которой легко спрятать и пятерых таких же утырков.
Я подобрал с пола пистолет и фуражку, которую тут же водрузил на голову. За дверью кабинета послышался шум — звуки выстрелов не остались без внимания пациентов госпиталя и его сотрудников. Ведьма стремительно подскочила ко мне и принялась судорожно застегивать пуговицы на кителе.
Закончить эту сложную процедуру она не успела, дверь распахнулась в очередной раз, и в кабинет главврача ввалилась целая толпа народа. Не придумав ничего лучшего Глория накинулась на меня, заключив в отнюдь не дружеские объятия и впившись в губы сладострастным поцелуем.
Твою же медь! Я постарался прогнать из памяти картинку её настоящего облика, а то, сами понимаете, мне даже стало совсем не по себе. Однако, иллюзия молодого и крепкого тела на самом деле иллюзией не являлась.
Созданное при помощи магии тело Глории было действительно выше всяких похвал — абсолютно натуральным (меня не обманешь примитивным мороком — я сам еще тот ведьмак), пахнущим парным молоком и клубникой. Удивительное сочетание! И как она добивается такого эффекта?
Толпа за моей спиной перестала галдеть и замерла в недоумении. Видимо, не такую картинку они ожидали увидеть. Похоже, разрыв шаблона у них случился, не меньше. Через мгновение они вновь зашушукались меж собой, не зная, что предпринять в этом случае.
Так-то, мы с Глорией (вернее, она с фон Штаде) представляли собой два высших офицерских звания в этом полевом госпитале. Удо — единственный майор, находящийся в данный момент на излечении, выше него по званию раненых и больных в госпитале не имелось. Да и сама ведьма занимала пост главного врача, да еще и с погонами оберста, что было равноценно званию полковника в нашей армии.
Ну и кто, скажите, в таком случае мог чего против нас вякнуть? А главврач в госпитале вообще царь и бог! Подумаешь, повеселились немного уважаемые люди. Непривычно и нестандартно для немцев? Так не спорю. Но кругом война, и неизвестно, будешь ли ты завтра еще небо коптить, или отправишься в ад прямым экспрессом без остановок. Вот и рвёт будёновки иногда у некоторых.
Но уж слишком затяжным получился у Глории этот поцелуй «во спасение» моей тушки. Хотя, подозреваю, что для нее тоже не всё так просто складывается. Похоже, что она пронесла через всю непомерную для простого смертного жизнь свою детскую влюбленность в первого всадника. Ведь он в её глазах был настоящим героем, да еще и «принцем» (на голове Чумы, согласно «Откровения», находится настоящий венец, и я во время воспоминания тоже чувствовал его тяжесть) на белом коне.
Наконец, она с сожалением оторвала свои алые губы от моих, и я сумел обернуться. Окинув презрительным взглядом столпившихся на пороге людей, я произнёс недовольно, с легко узнаваемыми спесивыми аристократическими интонациями Удо фон Штадо:
— А вы все чего сюда выпёрлись? Тут вам не цирк-шапито! Вас разве спрашивать разрешения у старших по званию не учили, мужланы?
— Там это… — промямлил один из стоявших в толпе медбратьев. — Стреляли…
— И что? Поэтому можно врываться без стука в кабинет главврача? — И я медленно поднял руку, в которой еще продолжал сжимать пистолет майора.
Столпившиеся в дверях люди отшатнулись, и принялись потихоньку рассасываться кто куда, стараясь побыстрее выйти из зоны поражения. Кто его знает, что там у этого контуженного майора в глове творится?
— Стреляли и что? — Я нажал на курок и прилюдно всадил пару пуль в потолок. — Это не оправдание для нарушения субординации! Орднунг прежде всего! — продолжал я бесновато орать до тех пор, пока кабинет не опустел, а вышедшим последним тот самый медбрат осторожно не прикрыл за собой дверь.
— Кажись, пронесло! — с облегчением выдохнула Глория.
Однако, она не спешила выпускать меня из своих объятий, а так и стояла, тесно прижавшись ко мне всем телом. Я даже ощущать сквозь плотную ткань мундира (даже двух) как напряглись её соски. Черт возьми, ну почему со мной всегда так происходит? Если в своей прошлой жизни я был обделен внимаем женщин, то в этой у меня от них отбоя нет. И от молодых, и от трехсотлетних ведьм. Похоже, что так действует животный магнетизм ведьмака, либо первого всадника. Даже не знаю, радоваться такому факту или нет?
— Простите меня, Месер, за проявленную вольность… — опустив глаза, смущенно произнесла ведьма, наконец от меня отодвинувшись. — Мне очень неловко…
Ага, видел я как ей неловко! Да у неё аура просто на рождественскую ель похожа, переливается всеми цветами радуги. И преобладали среди них совершенноне нейтрально-платонические, а очень даже и наоборот! Но об этом я ей говорить, естественно, не собирался. Ведь я видел в её ауре проблески самого настоящего счастья, которое совершенно не хотел омрачать.
— Как думаешь, отчего этот майоришко свихнулся? — спросил я, чтобы хоть как-то разорвать затянувшееся молчание, прерываемое лишь глубоким дыханием Глории. Ведь это ж-ж-ж — явно неспроста! Как бы опять чего не отчудила, как с этим поцелуем. А я к еще одному испытанию психики, увы, совершенно не готов! — И как он сумел печать доппельгангера на мне распознать? — Я повнимательнее всмотрелся в Удо фон Штаде, продолжающего «мирно» валяться под столом. — Ведь он обычный простак?
