Дебют четырех коней. 1946-1947 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич
Ян стряхнул пыль со своего СТЕНа, плюхнулся на обустроенную позицию и выглянул наружу: на том конце улице в его сторону разворачивалась какая-то самоходка. Учитывая, что из всех противотанковых средств у защитников были только бутылки с зажигательной смесью, ничего хорошего полякам это не сулило.
Поводив дулом из стороны в сторону, бронированная машина плюнула огнем: баррикада вновь содрогнулась и во все стороны начали разлетаться куски кирпича. Кто-то опять заорал от боли. С той стороны к орудию присоединилась пара пулеметов, работая по вершине баррикады на подавление. Ян осторожно высунулся и дал короткую очередь в сторону немцев. За ним начали стрелять и другие бойцы десятка. Те, которые еще могли это делать.
В ответ на очередь из пистолета-пулемета — кого-то он вроде бы даже сумел задеть — на его позицию обрушился буквально ливень свинца, мгновенно заставив забыть о какой-то попытке оказать реальное сопротивление. Силы были слишком не равны.
— Отходим на следующую линию, — спустя несколько минут активного боя скомандовал Ян. Этот маневр — отступление в смысле — восставшим давался лучше всего. Немцам для того чтобы протащить свою самоходку дальше по улице как минимум придется разобрать баррикаду. А там глядишь и подкрепление из глубины квартала подойдет.
Ян подхватил оружие и пригибая голову бросился по диагонали к специально оставленному проходу между домами. Повернулся и выпустил в сторону противника длинную очередь на весь магазин, пытаясь хоть как-то прикрыть отход своих бойцов. Получилось откровенно жалко. Да и отступать уже было-то некому по большому счету. Из пятнадцати человек бывших под рукой десятника еще часом ранее команду на отход смогли выполнить лишь пятеро, считая самого Яна. Остальные либо погибли при обстреле, либо были скошены пулями штурмующей баррикаду пехоты. И то, что немцы — а вернее арабы из мусульманского легиона — тоже теряли своих на установленных перед укреплением минах, поляка совсем не радовало.
Что же касается самого восстания, то активные боевые действия в Варшаве продолжались чуть ли не всю осень. К середине сентября немцы смогли закрепить фронт на востоке и даже немного оттеснить советские войска в сторону Люблина, после чего не торопясь начали перемалывать силы восставших. К городу были переброшены два дивизиона уцелевших еще с начала войны тяжелых осадных 355мм гаубиц и кое-какая другая осадная артиллерия, которая со времен осады линии Мажино в 1940-1941 годах простаивала без дела, и эти орудия принялись просто стирать с лица земли квартал за кварталом без оглядки на возможные жертвы со стороны мирных жителей. Учитывая, что с бомбардировочной авиацией люфтваффе дела обстояли не слишком хорошо, — плюс советская авиация, не смотря на ярко выраженную антикоммунистическую направленность восстания регулярно дежурила в районе Варшавы, перехватывала немецкие бомбардировщики, сама бомбила немецкие позиции и даже активно сбрасывала восставшим оружие и боеприпасы — осадная артиллерия стала, по сути, ее таким себе заменителем.
— Тра-та-та-та-клац! — Сказал пистолет пулемет, намекая на то, что пора поменять магазин. Пара мусульман, лезущая через верх баррикады удачно подставились под выстрел, и Ян не стал мешкать. Пустой магазин полетел на землю, а дело пошел последний, в котором было всего семнадцать патронов. Еще сегодня утром поляк переснаряжал его, в тайне надеясь, что за ночь количество патронов увеличится, но чуда не произошло. И вот теперь пришло время пустить в ход последний резерв.
Меж тем прямо на гребень баррикады с другой стороны успел вползти немецкий пулеметчик. Он резво приладил свою машину для убийств и принялся поливать длинными очередями каждое кажущееся ему подозрительным место. Против такого аргумента пистолет-пулемет уже не плясал совершенно. Желая выиграть себе время, Ян рванул кольцо гранаты и быстро высунувшись из-за угла кинул ее в сторону напирающих мусульман, после чего пригнувшись рванул вглубь созданного из частей разрушенных строений лабиринта.
Начиная с 20-х чисел сентября кольцо вокруг удерживаемого восставшими центра города потихоньку начало сжиматься. Сначала 24 числа в ходе локального наступления восставших выбили с берега Вислы, что тут же поставило точку во всех разговорах о возможной советской помощи. Левый берег реки был высоким и обрывистым и пытаться переправиться через широкую водную преграду в городских условиях, когда противник держит противоположный берег означало нарваться на огромные потери, на что Ставка в любом случае уже не пошла бы. Это означало, что в самом лучшем случае советы будут пытаться форсировать реку — которую, нужно напомнить, вермахт целый год перед этим укреплял, строя защитные сооружения и активно закапываясь в землю — либо выше, либо ниже по течению и только потом пробиваться к городу. Шансов восставшим такой расклад не оставлял даже теоретических.
Командующий группой войск, выделенной для подавления восстания, бывший ССовец, генерал-полковник фон дем Бах, понимая, что прямой штурм его откровенно говоря третьесортные части, набранные в основном из отрядов охраны тыла и имеющие всего два десятка танков в распоряжении, просто не потянут, принял за основу тактику медленного удушения. Так под прикрытием пехоты на прямую наводку выводились 15см гаубицы, которые просто сносили укрепления поляков, после чего все переходили к следующему рубежу. Таким образом уходило много времени, боеприпасов, но соотношение потерь перекашивало просто чудовищным образом в пользу немцев.
В немецком генштабе в какой-то момент даже рассматривали возможность использования химического оружия, для выкуривания восставших из всех нор. Это сулило быструю и бескровную победу, однако в итоге от этой идеи отказались. Новое правительство Германии старалось максимально полно отмежеваться от деяний Гитлера и подставляться использованием химоружия не пожелало.
К 17 октября в руках восставших оставался только старый центр города общей площадью примерно в полтора квадратных километра. При этом целых строений на этой территории из-за непрекращающегося ни днем ни ночью артиллерийского обстрела — невозможность нормально спать к концу восстания превратила защитников города в натуральных живых мертвецов — практически не осталось. Только различного размера груды битого кирпича и камня. Учитывая приход холодов и начало дождей, а также заканчивающийся запас продовольствия, положение восставших выглядело более чем плачевно.
Тут нужно отметить, что никакого резона для немецкого генштаба форсировать штурм этой «крепости» просто не было. От обеих железнодорожных веток, по которым шло снабжение через Варшавский узел фронтовых частей поляков отбросили еще в конце сентября, а запертые в разрушенном центре города они в общем-то мало кому мешали.
Переговоры о сдаче начались уже во второй декаде ноября. К этому моменту советские части уже полностью заняли Прагу — не ту которою в Чехии, а ту которая правобережный район Варшавы — однако восставшим это уже помочь не могло.
Всего в плен сдалось около 20 тысяч восставших из которых 70% были простыми жителями Варшавы, доведенными войной до отчаяния и попытавшимися что-то изменить, взяв в руки оружие. Потери непосредственно АК составили всего около 10 тысяч человек убитыми пленными и пропавшими без вести.
Общие военные потери восставших таким образом составили примерно 45 тысяч человек против 15 тысяч убитых и раненных немцев. Потери же среди мирного населения и вовсе тяжело поддаются подсчетам. Никакой статистики по учету населения Варшавы в послевоенное время найдено не было, и точно сказать, сколько людей жило в бывшей столице Польши даже перед боями, видится достаточно сложной задачей. Сначала бои за Варшаву в 1939 году, потом восстание в гетто в 1943, плюс массовые репрессии и высылка поляков на работы и в концентрационные лагеря… Большинство историков в итоге дают общее население Варшавы перед восстанием в 650-750 тысяч человек. Перепись же, проведенная советскими войсками в январе 1947 года поле освобождения города, дала всего 31 тысячу уцелевших жителей на левом берегу Вислы. Хотя тут нужно еще учитывать тяжелые бои за город, который немецкий генштаб пытался удержать до последнего.
