Андрей Дай - Без Поводыря
— Яклыч, барин хочь и молодой, а за работных людей — радеет. Премного о нем наслышаны, — громко сказал кто‑то в толпе, и все успокоились. А я тихонечко спустил курок Адамса с боевого взвода.
Потом был плотный завтрак, краткие сборы и ворох шкур на санях. Помню еще стоящих вдоль главной улицы — она же, по традиции, основная транспортная магистраль поселка — женщин, кланявшихся в пояс, стоило нам поравняться. Пошутили с Герочкой, на тему того, что в попытке укрыться за вымышленным Шмидтом, случайно создали местную легенду о добром и справедливом ревизоре. И что, если у народа действительно такая долгая память, как это принято считать — в Судженке наверняка появится улица, названная в честь никогда не существовавшего проверяющего из Томска…
Сказалась бессонная ночь. Стоило последним строениям шахтерской деревни скрыться за деревьями, как я, убаюканный шипением скользящих по снегу полозьев, уснул. И преспокойно почивал, пока наш небольшой караван не остановился у очередной, приготовленной для ночевки угольных караванов площадки у обочины.
— Вы знаете, Герман Густавович, — задумчиво выговорил Петр Фрезе, когда мы вылезли из теплых гнезд в санях и отошли в сторону размять затекшие ноги. — Мне право неловко это вам говорить. Но мне кажется… Нет. Я вполне уверен. Мой отец…
— Не нужно, Петр Александрович, — улыбнулся я молодому горному исправнику. — Не стоит судить отцов! Мы в неоплаченном долгу перед нашими родителями, и не в праве их осуждать. Даже если кажется, что они поступают…
— Низко! — воскликнул Фрезе–младший. — Это же низко! Как он мог!? Пытаться скомпрометировать вас, через смерть погибших в глубинах земли людей! Это же… Это же страшно… Штреки… Эти темные дыры в горах. Норы! Настоящие норы, где можно только ползать на четвереньках…
Все верно, Герочка! Парень просто до ужаса боится шахт! И в его представлении — нет смерти страшнее, чем погибнуть в обвалившемся штреке. И это — потомственный горный инженер! Как тут не появится чувство вины?! Добавить сюда еще присущий молодым людям максимализм, и получим полный «гороскоп» Петра Фрезе.
— Вы не задумывались о том, чтобы сменить вид деятельности? — поинтересовался я. — Я же вижу, как вас, сударь мой, интересуют инженерные новинки.
— И рад бы, Ваше превосходительство, — грустно улыбнулся исправник. — Но мне еще два с половиной года нужно отслужить, прежде чем стану свободен в выборе. А вот после… Герман Густавович, я был бы рад…
— Зовите меня Генрихом Густавовичем, — вынужден был перебить Фрезе. — Я бы не хотел, чтобы вы раскрыли мое инкогнито.
— Конечно–конечно, — понимающе улыбнулся молодой человек. — Простите, Ваше превосходительство. Я уже имел возможность оценить ваш блестящий замысел. Под чужим именем лично проинспектировать ваши предприятия… Это… Я о таком даже в книгах не читал.
— Благодарю. Что же касается ваших увлечений инженерными новинками. Как только окажетесь свободны от долга, поставьте меня в известность. Я, быть может, плохо разбираюсь в достоинствах того или иного изобретения, но, тем не менее, весьма ими интересуюсь. И готов финансировать наиболее перспективные разработки.
— О! Это я вас благодарю, Герман Густавович! — воскликнул Фрезе, снова позабыв о моем новом имени. — Буду с нетерпением ждать этого момента. И надеюсь… Это в какой‑то мере сможет примирить вас с моим отцом…
Скользкая это тема. Неправильная. Негоже обсуждать с чужими, малознакомыми людьми ошибки своих родителей. Как и извиняться за их проступки. Дети не должны отвечать за то, чему не могли помешать.
А снег на опушке леса был мягкий на вид. И снежно–белый, каким ему и положено быть.
Глава 4 - Черный металл
Главный цех нового, выстроенного всего за полгода Василием Степановичем Пятовым, завода был похож на средневековый замок. Такой, знаете ли, из фэнтезийных, битком набитых спецэффектами, фильмов про рыцарей и драконов. Стоило немного прищурить глаза и перестать обращать внимание на характерный шум и клочья пара из каких‑то отдушин, как фантазия послушно превращала трубы в высокие башни, а прихотливо изогнутые пандусы в мосты надо рвом.
— Илья Петрович уверял меня, что уже к началу весны…
— Пфффф! Илья Петрович! — фыркнул Пятов. — Его превосходительство, конечно выдающийся человек… Но…
— Но?
— Простите Ваше превосходительство. Господин Чайковский у нас большой идеалист, и ни он, при всем его опыте, ни я, никогда прежде не строили подобного уровня предприятий. Тем более…
— Тем более в Сибири?
— И это тоже, Герман Густавович. Но я хотел сказать — на пустом месте. Понимаете! Не хватает буквально всего. Кирпича, извести, пиломатериалов… Но в первую очередь…
— Позвольте, я догадаюсь, Василий Степанович. Думаю, не ошибусь, если скажу, что главный дефицит — люди. Я прав?
— Отчасти, Ваше превосходительство. Лишь — отчасти. Еще осенью я бы с этого и начал. Но ныне это не самая большая наша беда.
— Вот как?
— Именно так, Ваше превосходительство… Нет. Вы не так поняли. Опытных, знающих — действительно мало. Немного больше, чем осенью, конечно. Все‑таки гольфштинские переселенцы пришлись как нельзя кстати. Смею надеяться, что и от организованного господином Колосовым училища вскоре появится толк… Они хотя бы черта поминать и креститься, глядя на кипящий чугун перестали… А вот остальных… Подсобные рабочие, строители… Этих и сейчас больше чем нужно.
— Мастеров взять больше неоткуда, дорогой мой Василий Степанович. И вам это прекрасно известно.
— Да–да, конечно, Герман Густавович. Я понимаю…
— Так в чем же основная беда?
— Отливки. Изделия из железа. Тундинский завод уже теперь отстает от графика поставок более чем на месяц. Мы только–только закончили установку оснований для прокатного стана, а должны были еще перед Рождеством начать наладку вальцов.
— Это настолько критично?
— Как вы сказали? Критично?
— От этого все зависит?
— Ах вот вы о чем… Ну, пожалуй нет, Ваше превосходительство. Только рельсы. Мелочные изделия… Бытовое чугунное литье. Гвозди, простейшие инструменты вроде кирок и лопат с топорами — это мы уже производим в достаточном количестве. Но этого совершенно недостаточно, что бы загрузить даже пятую часть мощности.
— Даже так?
— Именно так, Ваше превосходительство. Использующаяся метода позволяет выдавать намного… в разы больше железа. Опыты показали, что получающаяся из местной руды сталь, все‑таки несколько хуже вырабатываемой в Златоусте, но, тем не менее, вполне приемлемого качества. Для железнодорожных рельс и иного проката, я имею в виду. Мы могли бы уже с началом апреля начать производство, если бы на Тундинском сократили выделку изделий для железной дороги, и более стремились бы к удовлетворению наших потребностей.
— Нет.
— Что, позвольте?
— Нет, Василий Степанович. Об этом не может быть и речи.
— Но почему? — вскричал Пятов. — Ведь потом мы бы легко нагнали…
— И что дальше? — грубо перебил я инженера. — Допустим, что даже — нагнали. Настроили эти ваши… валы? Вальцы? Вальцы. Сколько верст в день вы можете их делать? Ну, или в пудах? Сколько пудов железа в день?
— В трех заложенных у нас конвертерах — около десяти тысяч тысяч пудов в сутки, Ваше превосходительство.
— И сколько это в саженях?
— Это… Немногим более двух верст…
— Прекрасно! Значит, за два или три года вы будете готовы снабдить всю дорогу, от Красноярска до Тюмени. Не так ли?
— Эм… Ну да. Но за три — точно.
— Отлично. Это просто отлично. Но есть одно — но. Государь еще не дал своего дозволения на ее строительство. Правление строящейся дороги наверняка не станет спешить с выкупом готовой продукции, раз ее рано еще укладывать на шпалы. Произведенные вами тысячи верст прекрасных рельс тяжким грузом лягут на баланс наших заводов.
— Но что же тогда… Но как же…
— Не торопитесь с рельсами, дорогой Василий Степанович. Господин Чайковский в Тундальской вполне в состоянии удовлетворить нужды «заводского» отрезка пути. А вы займитесь ка лучше листовым железом. Кровельным, котельным… Какое там еще потребно для пароходов? Можно еще построить несколько вагонов… В виде эксперимента… Ну да вам виднее.
— Томский магистрат заказал литые чугунные столбы для установки уличного освещения…
— Вот и хорошо. Вот и ладно. Насколько мне известно, Бийские купцы проявляют интерес к вашей стали.
— Да, Ваше превосходительство… Вы меня несколько… ошарашили. Я, знаете ли, никогда прежде не размышлял в таком плане…
— Ну, теперь‑то начнете, — засмеялся я. — Пойдемте, господин Пятов. Покажите и расскажите, как этот ваш новейший, заграничный метод работает.
— С удовольствием, Ваше превосходительство, — улыбнулся инженер, и подхватив меня под локоть, поволок в пышущий жаром сумрак цехов будущего лидера Сибирской металлургии.
