Андрей Посняков - Патриций
Как и предупредил раб, хозяин виллы ожидал их в трапезной. Это был высокий, могучего сложения человек, крепкий, словно старый дуб, со смуглым, покрытым многочисленными шрамами лицом старого солдата. Небольшая седоватая бородка и умный взгляд карих, с красноватыми прожилками глаз делали ветерана похожим на философа.
– Сервий Кальвизий Лонгин, – с достоинством представился старый легионер. – Лет десять назад – центурион «Примигении», а ныне, изволите видеть, землевладелец.
– Рад знакомству, – приветливо кивнул Рысь и показал на скромно стоявшего позади Флакса. – Я со своим слугой добираюсь в Колонию Агриппина по коммерческим делам, знающие люди не советовали останавливаться на постоялых дворах, и…
– Правильно не советовали, – усмехнулся Кальвизий. – Тут ведь у нас разбойник на разбойнике! И многие связаны с теми шайками, что промышляют за рекой. Кто порекомендовал остановиться у меня?
Ага! Юний ненадолго задумался – не таким уж и гостеприимным при ближайшем рассмотрении оказался этот Кальвизий Лонгин, вдруг да прогонит без рекомендации. Вполне может. Похоже, он чувствует себя вправе творить, что хочет. Кажется, он упоминал «Примигению», то есть двадцать второй легион, основанный когда-то Калигулой.
– Один мой приятель, он служит в двадцать втором легионе…
По улыбке, промелькнувшей на хмуром лице бывшего центуриона, Юний понял, что угадал. Кальвизий довольно кивнул и гостеприимно указал рукою на ложе, правда не забыв осведомиться о мифическом приятеле гостя.
– Авл Юлий Муск – так его имя, – не задумываясь, соврал Рысь. – Он прослужил уже лет восемь…
– А, тогда я его не знаю, – ветеран почесал бороду, – видно, кто-то из старослужащих рассказал ему обо мне. Что ж, рад буду оказать услугу. А о твоем слуге позаботятся. Он раб?
– Вольноотпущенник.
– Хорошо.
Кивнув, Кальвизий кликнул раба и, поручив ему Флакса, самолично разлил по бокалам вино из серебряного кувшина, стоявшего на узорчатой подставке.
– Угощайся! Вон там, на блюде, жареные дрозды, в вазе чесночный соус – очень рекомендую.
И соус, и дрозды, и мягкие, видно, только что испеченные хлеба оказались на удивление вкусны, вот только что касается вина… По вкусу это была самая обыкновенная брага, сдобренная изрядным количеством хмеля.
Завязалась беседа, в процессе которой говорили о многом: о шумной жизни в Могонциаке и Августе Треверов, о легионах и имперской политике, о германцах, которых Кальвизий почему-то считал полнейшими скотами, о соседях…
– Нет, про жителей Гретарка ничего плохого пока сказать не могу. – Потянувшись, хозяин пододвинул поближе к гостю вазу с соусом. – Я с ними не ссорюсь – не из-за чего.
– И они не имеют к тебе никаких земельных претензий?! – удивился Рысь.
Старый легионер хохотнул:
– Попробовали бы! Я своих слуг не обижаю и, если понадобится, могу выставить два десятка обученных и хорошо вооруженных бойцов. Хизульф, староста, об этом хорошо знает. Да к тому же и поводов нет – границы моего участка проводил сам Тревизий, вот уже был человек! Умнейший, исполнительнейший… Жаль, давно умер.
– Удивительно! – покачал головой Юний. – И соседи тоже не имеют претензий? Обычно ведь как бывает – живут себе и живут, а потом начинается: это поле мое, и ручей, и часть рощицы…
– Ну, у нас такого нет. Кроме деревенских, у меня один сосед – старина Лициний, Лициний Вер, верный боевой товарищ. Нам с ним делить нечего! Двое моих сыновей сейчас у него в гостях – собрались половить рыбку, Лициний страсть как падок на это дело, а я вот предпочитаю охоту.
– А другие соседи? – не отставал Рысь. – Гретиарий, Манлий, Октавий?
– Этих я плоховато знаю, – помолчав, признался Кальвизий. – Они ведь не так давно получили свои участки – вряд ли больше пяти лет прошло. Да и не из нашего легиона они, из «Августа».
– «Августа», – тихо повторил Рысь. – Восьмой легион.
– Да, верно, восьмой. Он всегда уступал «Примигении»! Так вот, насчет тех ребят, что получили участки… Я слыхал, они друг с другом едва не разодрались из-за земли, да еще и с местными что-то не поделили. Гретиарий обвиняет Хизульфа в том, что тот незаконно распахал его луга, Манлий хочет прибрать к рукам ручей, что издавна принадлежал деревне. Гретиарию, говорят, тоже не живется спокойно. А в восьмом легионе испокон веку никакого порядка не было!
Окончив обедать, гость с хозяином еще немного поговорили о всякой ерунде, типа видов на урожай и цен на свежую рыбу, после чего вышли во двор – проветриться. Вернее, выйти-то собирался один Кальвизий, а Юний уж с ним навязался – чего одному сидеть? Да и спать пока не хотелось.
Вечер – впрочем, ночь уже – выдался спокойным и тихим. Чуть подморозило, под ногами похрустывал тонкий ледок, небо над головою блистало желтыми звездами, и золотистый месяц заливал всю округу мерцающим, каким-то колдовским светом. Видно было далеко – до самого урочища. Еще бы – ведь вилла Кальвизия располагалась на вершине холма. Вон лес, темный и мохнатый, вон – рощица, по левую руку блестит отраженными звездами Рейн, маячат заборы и домишки Гретарка, а далеко за рекою видны мерцающие костры алеманов.
Страшный, ни на что не похожий вой вдруг разорвал тишину. Рысь вздрогнул и прислушался – вой доносился откуда-то издалека, может, из-за реки, а может, и со стороны урочища.
– Здесь много волков? – обернувшись к хозяину, негромко спросил Юний.
– Хватает, – Кальвизий откликнулся с какой-то неохотой и, зачем-то обернувшись, понизил голос: – Только местные считают, что так воют не волки!
– Не волки?
– То есть не совсем волки. Оборотень!
– Да-а, – Рысь покачал головой. – Веселые у вас тут места. Хорошо, что мы не пустились в путь ночью.
Ветеран неожиданно рассмеялся:
– А и пустились бы, так ничего бы с вами не сделалось. Оборотень обитает в Черном урочище и редко покидает свое логовище.
– Что же вы его не убьете? Не можете справиться?
– Зачем? – пожал плечами Кальвизий. – Он никогда не нападает на местных… если те не заходят в урочище.
– А что бывает с теми, кто заходит?
– Загрызет! – со спокойной уверенностью отозвался старый солдат. – Правда, туда и ходить незачем – одни горы да буреломы.
Вой закончился так же внезапно, так и начался. Было слышно, как в наступившей тишине храпели на конюшне кони.
Утром – а оно неожиданно выдалось туманным, хотя ясные ночные звезды обещали другое – Юний и Флакс, простившись с гостеприимным хозяином, направились на виллу Октавия. Молодой юрист узнал от Кальвизия много интересного и теперь чувствовал, что едва не упустил что-то важное в своих умственных построениях. Это важное следовало выделить, для чего нужно было сперва хорошенько поразмышлять, и желательно заняться этим побыстрее, вот Рысь и торопил коня, недовольно поглядывая на отстававшего вольноотпущенника. Подъехав к деревне, Юний остановился у околицы, с интересом посматривая на беспорядочно разбросанные хижины, чернеющие в зыбком утреннем тумане. Где-то неподалеку вдруг послышался стук копыт. Рысь прислушался – кто-то торопливо скакал со стороны виллы Лициния Вера. Да не один всадник, похоже, целый отряд. Ну да – и все куда-то спешат, ругаются. И это явно не римляне.
Юний быстро спешился и, взяв коня под уздцы, укрылся за старым стогом невдалеке от дороги. Погладив лошадь по гриве, осторожно высунул голову – четверо всадников в волчьих германских плащах, хмуро ругаясь, проехали мимо и исчезли в туманной дымке. Интересно, где их носило всю ночь?
Ха! Рысь вдруг расхохотался. Ну, конечно же! Не этих ли ребятишек послал по следам его и Флакса ушлый трактирщик Эрлоин?! Хотел заиметь лошадок, так-так… А ребятишки-то опростоволосились, и не по их вине – Рысь оказался уж слишком осторожным и хитрым. Можно себе представить, какую взбучку задаст своим парням Эрлоин! Так им и надо, ишь, взяли моду разбойничать. Однако где же Флакс? Что-то долгонько его не видать.
Вскочив на коня, Юний немного проехал обратно и натолкнулся на одинокую лошадь вольноотпущенника. Гм… Интересно, а где же сам всадник?
– Эй, Флакс! – негромко позвал Рысь.
– Я здесь, господин, – голос слуги раздался словно из-под земли.
Юний спрыгнул с коня и еле удержался от смеха, увидев выпростанную из придорожных кустов руку – похоже, старый слуга все ж таки сверзился с коня, хорошо хоть не сломал себе шею.
– Вставай, вставай, лежебока! – Рысь помог Флаксу подняться и вдруг услышал песню.
За рекой за быстрою
Леса стоят дремучие,
Огни горят великие… —
выводил красивый девичий голос.
Рысь закусил губу – именно эту песню когда-то напевал отец. Это была песня его племени. Выходит, и здесь есть словены. Или венеды, как их называют римляне? Но – кто, откуда?
Песня вдруг резко оборвалась, послышались какие-то крики, хрипло заржали кони – и вот уже небольшой отряд всадников, выскочив из тумана, поскакал прямо по стернине. Впереди всех, пригнувшись к гриве коня, несся молодой воин с длинными светло-русыми волосами. Миг – и неведомые всадники исчезли в дубовой рощице. Кто это были? Какое-то местное племя? Или явившиеся из-за реки разбойники-алеманы? Юний слышал, что в их бродячих шайках кого только нет – маркоманы, квады, тевтоны, кимвры, даже ободриты. Почему бы не быть и венедам?
