Барин-Шабарин 5 (СИ) - Старый Денис

— За чем стало дело? — деловито спросил Император, вместе с тем я прочувствовал некоторые нотки раздражения. — И производили бы такие орудия у себя. Армия порядка требует, особой организации.

Кажется, я всё-таки немного переоценил его сдержанность. Пока я собирал информацию о характере и чаяниях русского самодержца, мне указывали на то, что государь в последнее время сильно раздражён сведениями, приходящими из Европы, о том, что там чуть ли не ежемесячно принимают на вооружение и новые пушки, и новые ружья, и гранаты.

Государь было повелел, чтобы что-то похожее принималось и в России, однако, поступило невероятное количество заявок на единичное производство многих видов вооружения. Зачастую это были старые образцы в новой оболочке, оттого и раздражался он после каждого доклада. Потому до сих закупалось оружие у Бельгии, искались возможности даже договориться со Швецией.

Вот и теперь он раздражался. Нельзя было сказать, что-то орудие, которое я показывал императору, действительно хорошее. Чтобы превосходство орудия понял император, необходимы не только испытания в его высочайшем присутствии, но также и мнение экспертов, старых генералов — а те живут прошлыми войнами. И вот эти старые генералы и запорят мне все. С чем-то похожим я уже столкнулся в Севастополе и не думаю, что в Петербурге какая-нибудь комиссия начнёт петь хвалебные оды принципиально новому оружию, способному изменить всю картину войны. Не готовы генералы на склоне своих лет и службы осознать, что большую часть, чему они учились, что они применяли, о чем учили других — все это в прошлом.

— С пушками будет вам. Штуцеров достаточно. Я теперь понимаю, о чем вы хотели бы поговорить. Я дам свое слово на проверку ваших орудий, но влиять на армию не стану. Если всё так, как вы говорите, то командование армией само придет ко мне и станет просить дать заказ. А пока оцените красоту Гатчинского парка! Он мне даже больше нравится, чем парк в Царском селе или в Петергофе. Вас ко мне позовут, — неожиданно император потерял всякий интерес к моим подаркам и направился в сторону генерал-майора.

Я оставался один. Ходить и смотреть парк у меня не было особого желания, но выбора не оставалось — ведь это было не просто предложение. Ни слова здесь не произносил просто так — кроме, может, той фразы о внуках. Так что я старался не удаляться от дворца и той беседки, где меня покинул государь, чтобы можно было меня быстро найти.

Меня пригласили не на обед, а лишь только на чаепитие, и до него ещё не меньше часа. Но ведь император со мной проговорил на двадцать минут больше отмеренной аудиенции, а также пригласил-таки на чай и этого предложения не отменил даже в порыве раздражения — это такой успех, о котором будут судачить даже и при дворе. Оставалось только понять, будет ли мне какая с этого выгода или, напротив, я получу каких-нибудь недоброжелателей и завистников. Ведь история знает, как только одним лишь словом, взглядом возвеличивались люди, если только это слово и взгляд самодержца.

Я, конечно, не был одинок в парке. Тут гуляли и другие люди, кавалеры с дамами, да и отдельно кавалеры или дамы. Правда, женщины не ходили в одиночестве, а всё парами, или тройками. И чем большая группа женщин была, тем моложе они выглядели. Как только император ушел во дворец, дам и господ стало больше. И многие так и норовили бросить взгляд на меня. Хотелось в какой-то момент покрутить им всем фиги. Я даже представил — на, на! Ну а что? Подошел бы кто, познакомились, поговорили бы. Так нет же, зыркают все и обходят по большой дуге.

— Действительный статский советник Алексей Петрович Шабарин, сударь, Вас ожидают, будьте любезны, проследуйте за мной! — когда я уже потерял счёт времени, ко мне подошёл лакей с приглашением проследовать во дворец.

Я взглянул на беседку, под сводами которой ещё недавно были представлены подарки императору — она была пуста, лишь двое слуг бережно протирали скамейки внутри беседки. Неподалеку гуляла пара, оба посматривали в сторону этой самой беседки. Наверняка, ждали, когда можно будет занять такое прекрасное место с открывающимися видами на озеро и уток с лебедями.

Проследовав к широкому крыльцу Гатчинского дворца, я оглянулся. С возвышения сад, действительно, оказался одновременно и красивым, и строгим, и что-то всё-таки в нём было такое милитаристское, армейское.

Я немного дёрнулся, когда один из слуг принялся начищать мне сапоги. Конечно, на приём к императору и, вероятно, к его венценосной семье нужно идти в такой обуви, чтобы в неё можно было глядеться. С другой стороны, не покидало чувство, что я — словно собака, которая вернулась с прогулки, и заботливые хозяева моют своему любимому животному лапы.

— Ваше Императорское Величество, — поклонился я императору, после то же самое сделал и в отношении императрицы. — Ваше Императорское Величество! Для меня большая честь.

Очень надеюсь, что я не оконфузился сейчас, и это была именно императрица, а не кто-то другой. Всё, что я знал о супруге самодержца, что она изящная, стройная женщина с болезненной худобой на лице.

— Алексей Петрович, пройдёмте, выпьем чаю! Слуги уже собирают железную дорогу, мои внуки в предвкушении. Хитрец… угодили будущему императору, — сказал Император, направляясь в отдельную комнату.

Внуки? Ну да, Николай Александрович, старший внук нынешнего императора, ещё жив, и как раз в том возрасте, когда он будет интересоваться столь интересной игрушкой, как заводная железная дорога. Александр Александрович, ставший в иной реальности императором Александром III, и вовсе восьми лет от роду. Так что для него любая игрушка будет интересной. Как бы братья не подрались! Впрочем, они, должно быть, и сейчас дружат. Недаром Николай Александрович, умирая от туберкулёза в другой реальности, просил своего младшего брата взять в жёны невесту, что была наречённой умирающего наследника российского престола.

Нужно будет подумать, чем помочь Николаю. Судя по всему, именно его готовили быть государем, но вынужденно им стал Александр. Но это — дело будущего. Посмотрим. Пусть это цинично звучит, но хотелось бы для начала понять, каким правителем мог бы стать Николай Александрович.

Дети, вероятнее всего, внуки, остались играть в большом зале. А мы пили чай в соседней комнате. Если не считать меня, на чаепитии было четверо человек: император с императрицей и наследник со своей супругой. Очень узкий круг. Более представительной компании у меня не было в прошлой жизни, да и вряд ли будет когда-нибудь ещё.

— Скажите, господин Шабарин, а тот архимагаз в Екатеринославе, о котором уже начинают складывать легенды, не ваше ли детище? — нарушила тишину невестка императора Мария Александровна.

— Именно так, Ваше Высочество, — стараясь быть скромным, отвечал я.

Архимагазом назван тот торговый центр, который частично уже работает. Действительно, супермаркет этого времени, как мне кажется, мог бы считаться первым в своем классе. Вряд ли что-то похожее есть в Лондоне или даже в Париже. Есть где поесть, купить многие, многие товары, даже биржа, на которой упростили торговлю урожаем. Промышленные товары, даже детские есть, свой цех по производству продуктов питания с копчением, вялением.

Наследник и супруга переглянулись, и Мария Александровна, кажется, улыбнулась даже победно.

— А почему я не знаю об этом? — строго спросил наследник престола у своей жены.

Какая-то семейная сцена, и я тут, словно друг семьи. Как это мило. Да, мило, но я выпью сейчас чаю и уйду — проводят обратно. А я бы предпочел, чтобы мне оплатили всю это милоту деньгами и чинами. Ведь я отдаю государю огромное количество дорогих винтовок — а мне лишь чашку заморского чаю и повышение на один чин.

Внутренне побурчав, я осторожно улыбнулся. Потом, после войны, стану миллионером, а пока вот так — чаи гоняю с царем, за жизнь с ним болтаю.

— Берите пирожное, Алексей Петрович!

Глава 8

Я уезжал из Гатчино под завистливыми взглядами многих мужчин и провожаемый заинтересованными глазами женщин. Будто столпились перелетные птицы, следующие за государем, чтобы посмотреть на меня. Уверен, что теперь весь Петербург будет думать, кто же я такой и почему не просто получил аудиенцию у императора, а ещё и был приглашён во дворец в то время, когда там пребывала вся венценосная семья.