Барин-Шабарин 5 (СИ) - Старый Денис

Наверное, жемчужиной из всего того, что я дарил государю, была железная дорога. Жаль, что пока это игрушка с полотном в семь метров. Свой «Левша» нашелся и у нас на Луганском заводе. Да и мой мастер Козьма был умельцем, которых ещё поискать. Вот они и соорудили разборную железную дорогу в уменьшенном виде — модель, словно детскую игрушку, по моим чертежам, а к ней и паровоз. Чего только стоило сделать миниатюрный механизм, который можно было завести ключом! Поезд передвигался почти семь минут на одном взводе. Всей венценосной семье должна понравиться такая миниатюра.

Между прочим, похожий поезд можно было уже купить в Екатеринославском магазине. Стоит игрушка, конечно же, баснословно дорого, первоначальная стоимость — четыреста рублей, но я даже думаю и повысить эту цену. Разве не будет стоить изделие дороже, если такое уже есть у императора? А что до массового, серийного производства детских железных дорог, то думаю, пока это невозможно. Трудоемкая работа, требующая отвлечения мастеровитых специалистов.

— Признаться, господин Шабарин, вы меня преизрядно удивили, — сказал государь, рассматривая гору подарков.

Его Императорское Величество подошёл к трём штуцерам на подставках и снова начал их рассматривать. Конечно, я привез на подарок государю лучшее оружие из того, что могло быть изготовлено в Луганске. И те образцы, что сейчас держал в руках государь, известный умелец крутить фигуры ружьем, не уступали западным аналогам.

— Скажите, Алексей Петрович, уж коли мы можем ладить такие штуцера, отчего же покупаем оружие у бельгийцев? — спрашивал Его Императорское Величество.

— Ваше Величество, станков для нарезки мало, нарезать вручную долго, сложно, требует особой выучки и терпения. Но если успеть купить у англичан или бельгийцев станки, то хоть в Туле, хоть в Сестрорецке или в Луганске можно наладить массовый выпуск винтовок, — сказал я с долей сожаления в голосе.

— Винтовка… Пожалуй, для русского слуха сие определение штуцера более подходит. А что, сами такие станки сладить мы не можем? — спросил Император. — Каково ваше мнение?

Я не сразу ответил государю, отвлёкся на активную жестикуляцию со стороны генерал-майора. Тот явно хотел сказать, что у императора уже в этот час иные планы, а он задерживается и тратит время на меня. Но что же я могу поделать? Не буду же я говорить государю, что поскорее хочу его покинуть, тем более, что это была бы откровенная ложь.

Разве же все эти подарки, которые я презентую императору, общей стоимостью в более чем в две тысячи рублей, не стоят того, чтобы я провёл ещё немного времени рядом с русским самодержцем? Наверное, если бы я был при дворе, то подумал бы о завершении аудиенции, чтобы только не навлечь на себя гнев адъютанта или помощника императора. А пока я далёк от Петербурга, плевать я хотел на всех этих генеральских шаркунов.

— Ваше Императорское Величество, в России есть умы. Бывает и так, что малообразованный мужик смекалкой обладает такой, что куда там англичанам. Не оскудела земля русская на своих Кулибиных и Нартовых. Думаю я, Ваше Величество, если бы их собрать, да предложить лучший инструмент, что сыщется в России, поняли бы, как сделать еще лучший станок. На худой конец, как я у себя в поместье и сделал, можно в точности воспроизвести английский, — ответил я императору.

— А патенты, — усмехнулся государь. — Хотите, чтобы о нас говорили, как о ловкачах, что чужое используют?

Выражение его лица изменилось, теперь он смотрел на меня задумчиво, с сомнением, как будто бы с холодком. Но это только казалось.

— Уверен, что на станки уже срок патента закончился. Но мы могли бы изменять конструкцию механизмов, — увлекался я разговором.

Как бы было хорошо, если бы этот разговор мог состояться на четыре года раньше! Наверное, я даже настаивал бы на том, чтобы моё предложение было услышано. И пусть многие считают, что настаивать на своём предложении в присутствии императора — смерти подобно, я бы испытал удачу. Теперь же время упущено. Даже если думать о том, как создавать новые станки, то в лучшем случае производство появится лишь только к концу войны, и это если она продлится примерно столько же, сколько и в иной реальности.

— Что такое? — государь тоже отвлёкся, заметив настойчивые жесты за моей спиной. — Не обращайте внимания. Генерал-майор Сухомлин всегда ратует за порядок и тяжело переносит, когда что-то идёт не по плану. На этом каждодневно настаиваю и я, но тут, в Гатчино, будто дышится иначе. Да и вся семья в сборе, а это немного отворачивает от порядка. Внуки такие шалуны… Но вам, конечно, о том рано думать, вы молоды. Нынче мне нужно отправляться на семейный обед… — император задумался. — Впрочем, почему бы и вам не присоединиться к нашему послеобеденному чаепитию?

Что это было? «Внуки-шалуны» — это мне вот так сказали о том, что будущие наследники Российского престола — шаловливые и бестолковые? Такие откровения! Впрочем, каждому человеку хочется порой просто поговорить и поделиться впечатлением. Я для государя — как попутчик в поезде: можно поговорить обо многом, рассказать сокровенное. Но лишь потому, что никогда больше не встретишь этого человека.

Однако это даже настораживает — значит, всерьез меня пока самодержец не воспринимает. Я для него тот, кто вот сейчас пришел, но однако ж ничего не решает, не важен в обществе. Ведь я в этом обществе не состою.

Ну да ладно. Пять лет назад я был без рубля в кармане и устраивал шоу в суде, чтобы только не забрали за долги мое поместье. Сегодня я в Гатчино, среди дворцов, говорю с императором, дарю ему подарки на стоимость небольшого поместья. Это ли не карьерный взлет? Он самый!

А средства — ещё заработаем.

— Почту за честь, Ваше Императорское Величество, с превеликой гордостью принимаю ваше приглашение. Будет чем на склоне лет похвастать перед внуками, что пил чай со столь великим человеком, как вы, — сказал я, вызвав усмешку у самодержца.

— И всё же вы хитрец. Еще и льстец, — улыбался император. — Показали мне всё это, рассказали, подарили… В чём же ваша просьба? Часто аудиенции ими и заканчиваются. Не поверю, что вы об этом не думали.

— Отчего же, Ваше Величество, думал, — сказал я и подошёл к большому чемодану с выдвижной ручкой, на колёсиках.

Конечно же, я не мог не подарить государю и коллекцию чемоданов, а также презентовать её императорскому величеству серию дамских сумочек, от известного пока в узких кругах бренда «Две Лизы». Набора, правда, пришлось дарить два. Решать уже государю, кому он мог бы передать часть моих подарков. Может быть, это будет невестка Мария Александровна, или любовница — тайная, но о которой все знают, Варвара Нелидова.

Но важно было другое: в самом большом чемодане у меня находился макет пушки. Это была уменьшенная копия того самого орудия, которое я представлял флотским офицерам в Севастополе. Изделие выполнено от и до, в точности, как «взрослая» пушка.

— Вот, Ваше Величество. Сие есть уменьшенная копия артиллерийского орудия, которое мной и директором Луганского завода господином Фелькнером изобретено, — сказал я, извлекая обеими руками из чемодана пушку.

— Еще один подарок для внуков? — спросил император, не без интереса посматривая на изделие, которое я поставил на землю.

— Нет, ваше величество, но, безусловно, их императорские высочества могут оценить эту пушечку. Однако стрелять из нее не стоит, а вот из такой же, но в двадцать раз больше — вполне, — сказал я.

Николай Павлович был человеком, скорее, военным, по крайней мере, он разбирался в оружии, а уж тем более в артиллерии. Так что его величество сразу смог оценить и новый лафет, и защитный щиток на орудии, позволяющий заряжающему не опасаться быть подстреленным, а спокойно работать, выцеливать врага.

— Все орудия казнозарядные, используется снаряд унитарного типа. Орудие нарезное, дальность выстрела в два с половиной раза дальше, чем у иных полевых орудий, состоящих на вооружении русской императорской армии, — презентовал я макет пушки, описывая тактико-технические характеристики нового орудия. — Главный недостаток — дороговизна. Но иметь возможность поражать врага на расстоянии, когда он этого даже не ожидает — залог будущих русских побед.