Физрук-10: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Ладно. Баня отменяется. От шашлыка, надеюсь, не откажешься?

— От шашлыка — нет.

— И то хлеб.

— Я хочу погулять в лесу, но городских сапожек жалко. Здесь не найдется более подходящей обуви для меня?

— Пойдем узнаем.

Мы вернулись во двор. Из двери баньки выскочил кайман.

— Баня скоро будет готова! — доложил он.

— Мы передумали, — отмахнулся я. — Обувки для девушки не найдется? Мы хотим в лесу погулять.

— У Мани надо поспрашать. Она в резиновых сапогах пришла. Нога у нее все ж таки поменьше, чем у меня.

— Спасибо! — проговорила моя невеста. — Я сама с нею поговорю.

— Тогда в дом идите.

Вилена кивнула и направилась к ступенькам, которые вели на террасу. Динамо обратился ко мне:

— Ну что, командир, насчет бани, значит, передумали…

— Да, давай мангальчик раскочегарим.

— Это мы быстро. Хорошо, что ты привез маринованное мясо, а то до ночи бы провозились.

Мангальная была неплохо оборудована. Видать, бывшие хозяева частенько баловались шашлычком. И Динамо наблатыкался на его готовке. Раскочегарив мангал, он принес из дома маринованную свинину и ловко насадил ее на шампуры. Дождавшись, когда дровишки прогорят, оставив алые угли, разместил шампуры над ними и бдительно следил, чтобы свинина подрумянивалась, не пригорая. Аромат поплыл над двором. Из домика выглянули женщины.

Оказалось, что Вилена не только переобулась, но и переоделась. Кроме резиновых сапог, на ней оказалась брезентовая куртка и косынка. Судя по взглядам, которыми она обменивалась с дояркой, девчонки, невзирая на разницу в образовании и социальном происхождении, нашли общий язык. Наверное, пока разбирались со шмотками, успели почесать языки, разбирая по косточкам мужскую половину населения планеты. От каймана тоже не укрылось дружелюбие, с которым общались Маня и ее городская подружка и он помрачнел. У меня закралось сомнение в том, что он способен начистить этой дебелой доярке физиономию. Скорее — наоборот.

— Ну вы пока тут готовьте, а мы погуляем, — сказал я ему.

— Погуляйте, — согласился Динамо. — Я посигналю, когда все будет готово.

И мы с невестою отправились побродить по лесу. В зарослях березы, ольхи и осины пахло грибами, которых еще не было. Разве что — сморчки. На опушке росли подснежники и какие-то другие первоцветы. Вопреки женскому обыкновению, Вилена не стала их срывать. Наоборот, тщательно обходила стороною, чтобы не помять. Я не возражал. В лесу и впрямь было хорошо. Свистели какие-то пичуги. Шуршала под ногами палая листва. Правда, далеко углубляться мы не стали, чтобы не заблудиться. Примерно через час услышали выстрел из охотничьей берданки. Это кайман подавал сигнал, что кушать подано.

Пришлось возвращаться к бунгало. Когда мы обогнули вертолет и прошли через калитку, то увидели, что стол накрыт прямо во дворе. Шашлык еще грелся над погасшими углями, а на столе уже стояли тарелки с нарезанными овощами и зеленью, а также — с колбасой трех сортов, сыром, хлебом и воблой. Здесь же стояли бутылки с пивом. Судя по тоскливому взгляду Динамо, он бы и от водки не отказался, но водки мы не привезли. Так что придется ему ограничиться «Жигулевским».

Впрочем, под пиво шашлык, а тем более — вобла, очень неплохо пошли. Умяв мясо, мы дружно принялись чистить рыбку. Вобла оказалась отборной. Мясистой, в меру соленой, каждая вторая — с икрой в брюхе. Раздухарившаяся Маня начала петь свою любимую «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…», а ее городская подружка подхватила: «Виновата ли я, что мой голос дрожал, когда пела я песню ему…». И без водки окосевший кайман вперебивку вдруг завыл: «Владимирский централ, ветер северный, этапом до Твери, слез немерено…», а я ему, из мужской солидарности, подпел.

Начало смеркаться и мы с невестою засобирались. Они с Маней даже обнялись и прослезились напоследок. Динамо только хмыкал. Я сказал ему, чтобы отогнал вертушку на аэродром ДОСААФ. Нечего ей тут под дождем ржаветь. К тому же — на аэродроме есть техники, они и смажут и заправят и проведут техосмотр. Да и мне, в случае чего, ближе будет добраться до аэроклуба, чем до этой глуши. Кайман согласно кивнул, но настроение его заметно испортилось. Пришлось ему дать пару стольников.

Попрощавшись, мы с Виленой пустились в обратный путь. Когда выкатили на шоссе, она сказала:

— Хорошая эта девушка, Маня, только несчастливая… Да и как там быть счастливой, если в деревне даже клуба нет… А послушать ее, так у них в колхозе, не то что клуба — советской власти нет… Председатель пьяница, ферма не выполняет план по поставкам молока, а по отчетам — перевыполняет… Это же — приписки, очковтирательство… Надо поставить вопрос на бюро райкома. Куда смотрит колхозный комсомол⁈

— Ты только когда будешь ставить вопрос, не ссылайся на Маню, а то ее председатель-пьяница со свету сживет… — посоветовал я.

— Как это — сживет? — удивилась товарищ Воротникова. — Он что — помещик-самодур? Идет седьмое десятилетие Великой Октябрьской Социалистической Революции! Он же комсомолка, за нее товарищи заступятся. Да и райком не останется в стороне!

— Поверь моему опыту, — проговорил я. — Начнется вся эта катавасия, твоя Маня виноватой и останется.

— Да с какой стати⁈

— Ты думаешь Маня ангел? Наверняка за нею разные грешки водятся. Прогуливала работу, комбикорма таскала с фермы… Да мало ли что?.. Поэтому, не удастся тебе сделать из нею невинную жертву произвола…

— Да, ты, наверное, прав, — поникла девушка. — Как все запутано…

— Не расстраивайся. Мы с тобой наймем несчастливую Маню к нам в охотничий домик в качестве горничной и поварихи и тогда она сможет послать председателя-алкаша ко всем чертям…

— Наймем… Ты сам рассуждаешь, как помещик…

— Кстати, ты разузнала, что-нибудь о девчатах из девятнадцатой школы?..

— Да, я совсем тебе забыла сказать! Я же их нашла!

Глава 9

— Нашла? — обрадовался я. — Где? В Интернате?

— Да бог с тобой! — отмахнулась Вилена. — В каком интернате! Им сейчас по восемнадцать— девятнадцать лет. Одни учатся. Другие работают. Некоторые успели выскочить замуж или ждут своих парней из армии.

— Стой! Значит, они никуда не исчезли?

— Нет. Далеко не все из них живут сейчас в Литейске, но и здесь кое-кто есть.

— Тогда зачем мне завучиха девятнадцатой школы лапшу на уши вешала?

— Этого я не знаю. Спроси у нее сам.

— Ладно! Не важно. Ты можешь мне дать их адреса?

— Могу. У меня дома лежит список.

— Тогда вынеси мне его, когда я тебя подвезу к дому.

— Чтобы я собственными руками дала тебе адреса юных дев, большая часть которых, к тому же, свободны!

— Мне не до шуток.

— Не переживай. Вынесу.

Я и не переживал, наоборот, радовался. Еще одна мрачная легенда Литейска оказалась всего лишь легендой. Чем больше всякой шелухи удастся отколупнуть от истины, тем легче будет принимать решения. И еще какая-то смутная идея осенила меня, когда Вилена сказала, что нашла учениц из восьмого «Г», школы №19. Ведь моей задачей было не разоблачать вымыслы и не развеивать ложные надежды, а вернуть пацанов к реальному миру, не травмировав их при этом.

Мы подъехали к дому, где живут Воротниковы, Борисовы и Константиновы, невеста вышла и через несколько минут вынесла список. Мы поцеловались, договорились созвониться и расстались. Я поехал домой. Перфильева-младшего там не оказалось. Наверняка, зависает у Борисовых. Готовятся к побегу в Новый Мир? Ну-ну… Я поставил чайник на конфорку и развернул список. Прежде всего — отыскал в нем Татьяну Петровну Савватееву, шестьдесят третьего года рождения. Адрес — Луначарского одиннадцать… Совсем рядом. Телефон… Я посмотрел на циферблат «Славы». Не было и девяти часов. Время детское. Можно позвонить. Мне не терпелось узнать правду. Я набрал номер. Ответили не сразу, но я был терпелив. Наконец, в наушнике щелкнуло и раздался женский голос:

— Алло!

— Добрый вечер! — сказал я. — Простите за поздний звонок. Могу я услышать Татьяну Петровну?