Ингмар Миваки - Тот, кто не спит
– Бесполезно. С некоторых пор он включается и выключается, когда захочет.
– Ясно, – сказала Ника и бегло осмотрелась. – Стены белые, – констатировала она. – Давно не была у тебя.
– Нравится?
– Холодновато.
– А по мне в самый раз.
Ника внимательно посмотрела на подругу.
– Впрочем, белый хорошо гармонирует с твоим красным носом, – заметила она, и Симона рассмеялась.
– Пойдем прогуляемся немного, – ласково улыбнувшись, предложила Ника. – Думаю, тебе не помешает подышать свежим воздухом и немного развеяться.
Симона возражений не имела. Синхронной дробью застучали каблучки по мощеной аллее парка. Взглянув туда, где полчаса назад стоял карлик, Симона с удивлением обнаружила, что тот бесследно исчез со всем своим добром.
– Вот что, Сим. Это тебе, – внезапно заявила Ника, на ходу протянув Симоне конверт.
– Что это? – спросила та, остановившись.
– А ты посмотри, – кивнула на конверт Ника.
– Мария Иисусе, такая куча денег! – воскликнула Симона, заглянув в конверт.
– Странное дело, я забыла, что брала у тебя диск. Теперь я вспомнила об этом, но совершенно не помню его назначения, – напряженно посмотрела на подругу Ника, протянув ей вслед за конвертом диск.
Симона растерянно молчала. Смутная догадка шевельнулась внутри. По лицу Ники пробежала тень. Внезапно на нее напал безудержный кашель.
– Что с тобой, Ники? Тебе нехорошо? – перепугалась Симона.
– Все в порядке, – махнув рукой, ответила Ника, когда кашель утих. Она прислонилась к дереву, держась за шею.
– Немного странно, – сказала она, рассматривая золотые кроны деревьев.
– Что странно? – насторожилась Симона. – Что? Что случилось?
– Я трусливая, как заяц. Сижу целыми днями за книгами. Жизнь проходит мимо. А мне в своей берлоге хорошо. Кажется, ни на что ее не променяю.
Ника перевела задумчивый взгляд на подругу.
– И не надо ее ни на что менять, – сказала Симона. – Чтобы жить в берлоге, тоже смелость нужна.
Подруги рассмеялись.
– Серьезная и легкомысленная, молчаливая и болтливая, – продолжала Симона, с улыбкой глядя на подругу.
– Да, – согласилась Ника. – А еще меня раздражают лишние вещи. Как лягу спать, закрою глаза, так сразу перед глазами непонятного рода помехи. Тогда я встаю и начинаю избавляться от лишнего. Собираю и сортирую, что кому, куда. Бывает, полночи уйдет на то, чтобы решить, что из моих вещей куда отправится. Когда разберусь, не факт, что снова засну.
Лицо Симоны посерьезнело. Она перевела взгляд с лица подруги на конверт, который все еще держала в руках.
– Ты считаешь, они тебе больше не нужны? – спросила она.
– Это только часть, – ответила Ника и со вздохом кивнула. – Остальные я перевела на твой счет.
Лицо Симоны вытянулось. Она открыла рот, но Ника быстро перебила ее, крепко схватив за запястье.
– Ничего не говори, – решительно оборвала она подругу.
– Думаю, с книгами ты ни за что не рассталась бы, – разведя руками, заметила Симона.
– Нет, конечно, – рассмеялась Ника.
– Значит, с тобой все в порядке. Знаешь, Ники, а со мной ведь тоже происходит нечто странное: когда я закрываю глаза, все танцует, кружится и качается без остановки. До недавнего времени я была не в состоянии остановить это усилием воли. Все мешало мне видеть его без помех. И вот, представляешь, вдруг стало получаться.
– Вы порознь, но вместе. Связаны одной целью, – спокойно заметила Ника.
Симона приоткрыла рот, в который раз поражаясь событиям одного дня. С Никой они были знакомы давно. Познакомились на открытии книжного. Обаятельная хозяйка магазинчика давала советы по выбору книг, интересно рассказывала и даже поила чаем. Так постепенно и подружились, а было это еще на заре их с Люкой романа, когда они только что поселились вместе. Обзавелись общими знакомыми, но Ника так и осталась загадкой для всех, включая Симону. Никто ничего не знал о ее прошлом. На совместных вечеринках она могла поддержать любые темы, кроме тех, что касались лично ее. Прекрасное качество, позволяющее нравиться людям: все обо всем знает, ко всем относится с должным вниманием и уважением, но о себе ни слова.
– Я пассивная и ни к чему не способная, – с горечью в голосе признала Симона. – А ты меня фантиками искушаешь.
Симона протянула конверт Нике, но та отрицательно замотала головой.
– Тебе сейчас нужнее, – сказала она, отодвигая Симонину руку с конвертом. – Лети к нему, – сказала Ника, и глаза Симоны засветились улыбкой.
– Спасибо, Ники. Ты никогда никого не напрягаешь, зато как никто другой умеешь отвлечь от невзгод, утешить и даже развеселить. Редкое качество в наши дни.
Глава 10,
в которой к Ионе приходит Роза. Продолжение рассказа Странника
На лице Странника, спавшего безмятежным сном ребенка, плясали тени, отбрасываемые пламенем свечи. Иона задул свечу, и голубое свечение внутри тела Странника стало ярче. Иона улыбнулся и, тихо прикрыв за собой дверь, вышел во двор. Здесь его ждала женщина. Закутанная в длинную темную шаль, она жалась к каменной стене дома, терпеливо карауля его на холоде. Увидев Иону, незнакомка перестала дрожать и подошла поближе. Платок сполз на плечи, открыв взору Ионы густые темные кудри. Пробормотав себе под нос то ли молитву, то ли мантру, она произнесла, глядя Ионе прямо в глаза:
– Целитель.
– Почему не постучала в дверь? – поинтересовался Иона.
– Ты был занят.
– Роза, – улыбнулся Иона. – Травяной сбор придется принимать долго. Я скажу тебе состав.
– У тебя чистая душа. Ты ясно видишь. Это не травы помогли. Она исцелилась, когда коснулась твоей руки.
Иона почувствовал волнение и промолчал.
– Она страдает мышечными болями, – объяснила женщина. – Местные лекари ей помочь не могут. О большом городе мы и не мечтаем. Но теперь это не нужно. Дочка здорова.
– Ты не можешь точно знать, прошел всего день, – возразил Иона.
– Я точно знаю, – улыбнулась Роза, после чего достала из-под шали небольшую подвеску на кожаном шнурке и протянула Ионе, произнося благословение на местном диалекте.
– Возьми на удачу, – сказала она.
Иона взял подвеску. Это было простое кожаное сердце на шнурке с мудрено завязанными узелками.
– Не ходи в дальние пещеры, там опасно, – предостерегла Роза и, закутавшись в шаль, свернула за угол дома, где скрылась в зарослях крутого склона. Холодный утренний туман поднимался над землей. Занимался новый день.
Вернувшись в дом, Иона сварил ячменную кашу для Странника. Он с удивлением обнаружил, что не чувствовал усталости, хоть и давно не спал. Поглощенный уходом за гостем, Иона совершенно забыл о себе.
Сцены прошедших дней стояли перед его мыленным взором во всей яркости красок вплоть до мельчайших деталей. Он помнил каждое слово, сказанное им самим и встреченными на пути людьми, и мысленно благодарил того, кто открыл ему новый путь. Перемены были слишком быстрыми и радикальными, но Иона принял их, отодвинув в сторону страх сойти с ума от чрезмерной мозговой активности.
Когда дом наполнился солнцем, Странник зашевелился и открыл глаза. Увидев Иону, он решил, было, встать с постели, но Иона жестом остановил его:
– Встанешь немного позже. Ты еще слаб, – сказал Иона, передавая тому тарелку каши. – Слишком долго пролежал на холоде, – напомнил он.
Странник выглядел совершеннейшим мальчишкой. Иона улыбнулся, наблюдая, как он с удовольствием уплетает завтрак. В его сердце рождалось новое, доселе неизведанное чувство: обыкновенная забота о ком-то, как оказалось, может приносить большое удовольствие. И, разумеется, не успев подумать об этом, он ощутил толчок в правом ухе.
– Хотел бы я научиться готовить, как ты, – сказал Странник, расправившись с кашей.
– В одиночестве всему научишься, – констатировал Иона.
– Для себя я бы готовить точно не стал, – заметил Странник. – Собираешься в горы?
– Не сегодня.
– Из-за меня?
– Хочу дослушать твой рассказ.
Странник вытер рот полотняной салфеткой и продолжил свое повествование:
– После утренней службы брат Антоний прилег вздремнуть на часок, а когда стал выходить из сна, к нему явился брат Люка. Он возник прямо посреди кельи и стал просить брата Антония как можно скорее сесть за стол и собственноручно переписать его письмо. Диск, как рассказал мне брат Антоний, его друг забрал, решив отправить его сам.
– Что же стало с исходным письмом, с тем, что брат Люка сам написал жене? – поинтересовался Иона. Сунув руки в карманы брюк, он крепко сжал в ладони диск, лежавший в одном из них.
– Я задал брату Антонию тот же вопрос. Не знаю, что он сделал с оригиналом после того, как изложил написанное в нем на свой лад. Он смутился, не находя, что ответить, чему, должно быть, имелись свои основания, и я не стал докучать ему дальнейшими расспросами.
В здании почтового отделения было душно. Брат Антоний вспотел. Не найдя при себе платка, чтобы отереть лицо и шею, он нервно провел по лбу тыльной стороной ладони. Пребывание в здании почты показалось ему вечностью. Он не отдавал себе отчета в том, что заставило его со всех ног пуститься вниз с горы. Бежал он, словно гонимый неведомой силой, видя одну-единственную цель – отправить письмо как можно быстрее. Дождавшись своей очереди, он потянулся к дорожной сумке, но письма в ней не обнаружил. Бедный старик в спешке обронил письмо по дороге.
