Ревизор: возвращение в СССР 42 (СИ) - Винтеркей Серж
По тому же принципу обошлись и без леденцов, хотя леденцы в целом я не одобрял и старался избегать их покупать – всё же это смерть для зубов. Мне такие подарки даже стыдно было бы раздавать детворе во дворе. Неприятно как-то делать всё, чтобы дети потом при посредничестве доброго дяденьки попали к суровому советскому стоматологу, который иной раз предпочтет вырвать зуб, чем его лечить.
Эмма пришла с двумя авоськами, помимо той дамской сумки, что у неё висела на боку. В одной авоське лежали шесть купленных недавно, судя по тому, что они были ещё тёплыми, булочек. А из другой авоськи она достала две папки: одну очень толстую, другую умеренной толщины. И тут же начала рассказывать нам с Галией и про то, как она без меня на Лосином Острове работала, и с гораздо большим энтузиазмом, как Славку увидела в воинской части под Святославлем! Сказала также с некоторым ужасом, сколько для неё всего подготовил командир воинской части под Святославлем. Ну да, полковник Нестеров и майор Лаптев – люди с воображением, и времени у них было достаточно… Что же они там для Эммы приготовили, раз папка такая толстая? Заинтересовавшись, я начал с изучения именно Святославской папки и её намёток по статье.
Изучив десятка полтора листочков с самыми разными историями, написанными солдатами и офицерами, я ей сказал:
– В любом случае не выкидывай эту папку. Потом заматереешь, станешь членом Союза журналистов, к тебе начнут относиться серьёзно, и ты на основе этих маленьких историй сможешь целую книгу опубликовать. Назовёшь как-нибудь красиво: «100 историй советских солдат мирного времени», а потом какое-нибудь издательство у тебя ее возьмет и тиражом 200 000 экземпляров забабахает.
– 200 000! – ахнула Эмма.
– Ага, тебе за это тысяч 20, наверное, а то и 30 тысяч рублей гонорар выплатят.
– Сколько? – спросили хором Эмма и Галия с выпученными глазами.
– Ну да, а вы разве не знали, что успешные писатели – самые богатые люди в СССР? Даже золотодобытчикам успешным вряд ли получится за ними угнаться. Есть такие, что миллионы рублей уже заработали.
– Миллионы? – спросила Галия, а Эмма просто хватала ртом воздух, словно рыба, выброшенная из воды. Глаза у нее по-прежнему были выпучены, что создавало полную аналогию.
– Да я не шучу, если честно. Если у тебя есть с десяток книг, которые регулярно переиздают вот такими тиражами, то лет за двадцать миллион запросто скопиться может. А дальше начнет уже и второй копиться. Другое дело, на что потратить и первый-то миллион… Вот вопрос из вопросов…
– Так если так, то зачем ты статьи эти пишешь за какие-то тридцать рублей за штуку? – возмутилась хозяйственная Галия. – Ты же умеешь писать красиво, пиши тогда лучше книги сразу. Приятно будет знать, что у тебя в загашнике двадцать тысяч рублей лежат…
И ведь не скажешь ей, что пусть и не двадцать тысяч, но уже прилично так денег таки уже лежат в загашнике… Я усмехнулся и принялся разъяснять девушкам:
– Чтобы на такие вот тиражи выйти, надо, чтобы тебя нормально воспринимали те, кто такие решения по тиражам принимают. Чтобы на каждую твою поданную в издательство рукопись не подавали параллельно десятки анонимок и жалоб. Вот представь, напишу я книгу, пусть даже очень хорошую, и принесу ее в издательство. Знаешь, что дальше будет? Соберутся потом они там, сплошь люди за сорок и пятьдесят, и начнут обсуждать не мою книгу и ее качество, а мой возраст. Как так, никто его не знает, и такой молодой – нельзя ему давать издать эту книгу большим тиражом. Да и небольшим нельзя, а то зазнается. Мы вон сколько к изданию первой книги ползли, все колени посбивали. А ему вот так все достанется, на халяву, когда у него еще молоко на губах не обсохло? Так что сначала надо репутацию наработать, известность. Одно дело вот так препоны ставить молодому и зеленому, которого никто не знает, а другое дело – человеку с репутацией.
– То есть ты в принципе не против книгу написать и такой гонорар получить? – вычленила главное в моих рассуждениях Галия.
– Почему бы и нет? Я ведь могу это сделать в действительности. Но сначала получу известность как журналист. Потом опубликую сборник своих статей и стану членом Союза журналистов. Потом на этом основании проникну и в Союз писателей, примелькаюсь там. И только когда решу, что меня уже более-менее нормально там воспринимают, пришло время, начну писать книгу.
– А потом уже будешь думать, куда миллион девать, – попробовала пошутить Эмма, явно начиная приходить в себя от первоначального шока.
– Нет, на самом деле, это первое, что нужно обдумать, прежде чем писателем становиться, – с серьезным видом сказал я ей, чтобы разрядить атмосферу.
Эмма хмыкнула. Галия тоже. А потом жена сказала Эмме:
– Вот видишь, как хорошо, что ты в Москву перебралась! Ты же ведь тоже можешь по этому пути пойти вслед за Пашей. Начнешь со статей в газете, потом во все эти союзы вступишь, а потом и книга твоя огромным тиражом в продаже появится.
– А я тебе посоветую, что с миллионом твоим делать, – с серьезным видом продолжил я.
– Ох, – покачала головой недоверчиво Эмма, но я видел, что идея запала ей в голову. – Давайте пока что с этими двумя статьями для «Красной звезды» разберемся.
***
Токио, Министерство внешней торговли и промышленности
Министр Кэйсукэ Хаяси с интересом распаковал письмо, присланное помощником его хорошего друга – послом Японии в Советском Союзе.
Давно они с ним уже, правда, не виделись, с прошлого года, когда тот в отпуск приезжал. Да и то отпуск достаточно короткий – переговорили буквально часа полтора.
Письменной перепиской они тоже не баловались. Дружба дружбой, но оба были чрезвычайно занятыми людьми и в ущерб работе дружеской болтовнёй злоупотреблять были не готовы.
Их многое объединяло, они были друг на друга чрезвычайно похожи. Сразу по многим параметрам. Оба были сторонниками жёсткого реванша после поражения во Второй мировой войне.
Если не получилось взять своё в этом мире военной силой, надо использовать другие способы. Для них это было аксиомой.
Оба были согласны, что без новых технологий Япония не сможет добиться никакого реванша. Понятно, что министр внешней торговли и промышленности делал всё, чтобы японская промышленность совершила как можно быстрее мощный технологический рывок, который позволит её подтянуть к уровню западных экономик, а ещё лучше – позволит со временем превзойти их уровень.
Оба были видными активистами Либерально-демократической партии Японии, и оба на редких встречах сожалели о том, что в ней так много коррупции. Хотя и понимали, что коррупция – это часть японской политики, от которой вряд ли когда-то удастся избавиться.
Так что министр был уверен, что ради какой-то ерунды его друг не будет его тревожить. Явно он раздобыл в СССР что-то достаточно интересное для него и полезное.
Прочитав присланную тем переведённую на японский язык статью, он задумчиво кивнул. Неожиданно, можно сказать, очень даже неожиданно.
Статья была полна такого безудержного оптимизма в адрес перспектив японской экономики и её технологического развития, что выступи он сам с такими идеями на заседании правительства, его подняли бы на смех, назвав безнадёжным мечтателем.
Тем более неожиданно было получить такой вот текст из крупной советской газеты от советского журналиста.
Что бы это могло значить? Неужели Советы настолько серьёзно анализируют развитие Японии и честно ожидают от японской экономики таких вот совершенно неожиданных для самих японцев перспектив?
Или это какая-то попытка сбить их с толку, разрушить союз с Америкой, рассказывая сказки об их грядущем величии, которое позволит не опираться так сильно на американцев, как это необходимо сейчас для элементарного выживания в регионе, где практически все ненавидят Японию из-за тех территориальных захватов, что она совершала во время Второй мировой войны?
Впрочем, министром быть хорошо. Когда у тебя есть какие-то сомнения, ты можешь достаточно быстро получить компетентные точки зрения от своих сподвижников.
