Александр Прозоров - Удар змеи
– Слушаю, батюшка, - заскочивший в трапезную мальчишка поклонился и тут же выскочил обратно.
– А ты сказывай, друже, чего для князя Михайлы просить намерен. Коли прощения, так не будет сего. Сам же он вину признал, сам и каяться не захотел. Стало быть, и кару сам выпросил. Коли снисхождения какого - так покамест рано, пусть срок хоть какой минует, гнев царский остынет.
– Потом просить стану, Иван Юрьевич, - покачал головой Андрей. - Не ведал про дела московские, токмо вчера вечером прискакал. Посему сказать ничего не могу.
– За уважение благодарю. - Хозяин дома опять наполнил кубки. - Не успел приехать, ан меня первого навестил. О делах-печалях моих послушал, хлеб преломил. Да токмо вижу, гложет тебя что-то, нужда большая есть. Да и не стал бы ты будить меня без большой нужды, приезжать засветло. Так сказывай, друже, в чем печаль? Коли не о князе Воротынском беспокоишься, тогда о чем?
– Об отце.
– А-а, Василий Ярославович, друг мой верный, мир его праху, - склонил голову дьяк. - Знаю я о беде твоей, знаю. Сие есть горе наше общее.
– Он жив!
– Истинно?! - вскинулся боярин.
– У татар крымских в полоне.
– Откель знаешь?
– Сон вещий приснился…
– Сон? - Дьяк отпил из кубка. - Славные у тебя сны, друже. В такие поверю с радостью.
– Ты же знаешь, Иван Юрьевич, служилым людям без дозволения царского отъезжать из пределов русских невместно. За бегство принять могут. Посему прошу, испроси для меня разрешение в Крым поехать. Отца выкупить хочу.
– У кого он в полоне томится? - деловито поинтересовался дьяк.
– Найду, - уверенно кивнул Зверев. - Мне бы уехать быстрее. Праздники крещенские начнутся - тут на полмесяца застрянешь.
– И-э-эх! - опрокинул в себя кубок с остатками вина боярин Иван Кошкин и решительно поднялся. - Мыслил я хоть денек от хлопот отдохнуть, да видно, не судьба. Коли сегодня государя не спросить, завтра его можно и не застать. Он, что ни праздник, на молебен по святым местам отправляется. Эй, Годислав! Знаю, что слышишь, шельма! Вели карету запрягать и шубу с красным подбоем приготовить. Во дворец еду! Жди от меня известий, друже. Коли повезет, после обедни будут.
***
Настроения разглядывать зимнюю Москву у Андрея не было, а потому он прямым ходом поскакал от побратима к себе во дворец - и с удивлением обнаружил, что здесь вовсю кипит работа. Трое холопов расчищали двор от снега, скидывая его в сугроб у стены за дворцом. Никита и Мефодий, обнаженные по пояс, но все равно распаренные, кололи дрова, которые Андрейка корзинами носил в дом. Нашлось занятие даже дряхлому ярыге - тот раскладывал на расчищенной половине двора, прямо на настил мостовой, какое-то тряпье.
Зверев спешился, удивленно оглядываясь, и тут, накинув на голову платок, на крыльцо выскочила Варвара, замахала руками:
– Коня, коня с чистого уводи! Нагадит же, скотина! Уводи скорей!
Зверев послушался, быстрым шагом уйдя со скакуном на конюшню, и здесь, раз уж все равно вошел, отпустил подпруги, снял седло, потник, вынул узду. Взмахом руки отпустив Боголюба, сам тщательно отер коню шкуру пучком соломы, завел в свободное стойло, налил воды. Сена задавать не стал - холопы потом кинут. Отправился в дом - где на крыльце, приплясывая от холода, дожидалась его обеспокоенная женщина:
– Прости, княже, сгоряча крикнула… Двор же токмо очистили!
Подхватив ее за локоть, Зверев вошел в тепло, скинул шапку, расстегнул зипун:
– Чем ты там двор застилаешь, приказчица?
– Дык… - запнулась Варя. - Рухлядью всякой из сундуков. От моли. Перекладывать рухлядь надобно каженный месяц, дабы моль не заводилась. Я видела, много там порченого всего оказалось, латать теперича придется. А на улице вымерзнет[8] вся. Токмо снег убрали, чисто все, безбоязненно класть можно. А тут ты… А лошади, они такие… коли чисто все… - Она сбилась и просто спросила: - Не осерчаешь, что прикрикнула? Не со зла я, княже…
Андрей, поддавшись порыву, склонился и крепко поцеловал ее в красные, как огонь, но на вкус невероятно холодные губы. Сжал ладонями румяные ледяные щеки:
– Не застудилась?
Варя шмыгнула носом и шепотом ответила:
– Серебро давай, Андрей Васильевич.
– Чего?! - возмутился Зверев. - За один поцелуй - и сразу серебро?
– Как ты помыслил-то такое, княже?! - От возмущения глаза приказчицы округлились. - Я! Я! Я на дрова просила, их там от силы на неделю осталось под навесом! Попалили все еще до снега прежние жильцы. А их еще и поколоть надобно. Кровля в трех местах прохудилась, снег через щели трусит, до оттепели сделать надобно, не то зальет. Кур купить надобно - хоть десяток завесть, дабы объедки было кому скармливать, да яйца свежие собирать. Не все ж псам брюхо набивать. Белье все залежалое, стирать надобно, отдушивать, - это как мне одной парой рук переделать? И холопов кровлю перешивать не пошлешь, токмо поломают без опыта.
– Все! Понял, понял, понял… - рассмеялся Зверев. - Дрова, кровля, куры… Может, поросенка лучше для объедков взять?
– Ты вроде как за отцом собирался, княже? - не поняла Варя. - Коли так, опустеет скоро дворец. Где объедков для кабанчика наберешь? На кур бы хватило, и то хорошо.
– Ладно, - решил оставить советы при себе князь. - Ты за приказчика, ты и решай. Пойдем в спальню, там серебро лежит.
– Ни к чему сие, княже. Я здесь пока прослежу, из каких светелок куда вещи кладутся. Как бы не перепутать опосля.
– Ну, смотри…
Принеся Варе кошель с рублем серебром - не то что пару возов с дровами, корову купить можно, - князь отправил ее с Мефодием на торг, а сам взялся за колун. За работой, известное дело, время быстрее бежит.
К обедне они вдвоем с Никитой успели превратить в гору поленьев все остававшиеся под навесом дрова, и Зверев ушел к себе в опочивальню, оставив холопов освобождать двор. Вскорости вернулась Варя, без дров, но с полными корзинами какой-то снеди, ушла на кухню. А от дьяка Разбойного приказа все еще не поступало никаких вестей. Только когда уже вовсе стемнело, в ворота постучался отчего-то крайне довольный Годислав, прямо в дверях передал для Андрея ведерный бочонок вина с клеймом вездесущего Петерсемены и сказал на словах, что князя ждут на заутрене у Грановитой палаты.
Расспросить подробнее князю, понятное дело, оказалось некого.
***
Перед рассветом нового дня Зверев, в распахнутой тяжелой московской шубе, с посохом, но без оружия медленным шагом проследовал по брусчатке древней русской крепости в сопровождении семенящего Андрея Мошкарина, одетого ради такого случая в новенький синий зипун с желтыми шнурами на швах и соболью округлую шапку. Мальчишка крутил головой так активно, что рисковал свернуть себе шею, и постоянно задавал все новые вопросы, чаще всего не дожидаясь ответа на предыдущий:
– Ох, какая звонница высоченная! В честь кого таковую воздвигли-то?! А отчего башни частью круглые, а частью квадратные сделаны? А что это за дворец на крыше дома? А отчего все пешими ходят?
– Не позволено в кремле московском верхом али в карете ездить, - только на самый последний вопрос успел ответить Андрей. - Это, почитай, подворье царское. Разве воспитанный человек в чужой двор верхом заезжать станет? Да и навозу от лошадей столько навалится, по десять раз за день всю крепость чистить придется. Зачем грязь возле дворцов царских разводить? Чай, не во Франциях живем…
– Ой, какая громадина! А это что, княже? - восхищенно взвыл хуторской мальчишка. - Она вправду из камня, али токмо крашена такой побелкой?
– Из камня, - кивнул Андрей, останавливаясь у нижних ступеней ведущей в парадный зал лестницы. - Фряги строили, еще при деде государевом, Грозном Иоанне Васильевиче.
Титул особого впечатления на мальчишку не произвел. Он еще не знал, что и нынешнего правителя Руси тоже нарекут Грозным. Как не знал и того, что палаты, которыми он любуется, простоят еще много веков, а примыкающий к ним огромный роскошный деревянный дворец всего через полвека сгорит дотла.
– Весь из камня, снизу доверху?! - продолжал удивляться Андрейка. - Дык ведь холодно в доме-то каменном! Рази камень протопить можно? Никаких дров не напасешься!
– Тебя послушать, так и печь разогреть невозможно, - обеими руками оперся на посох Зверев. - Она ведь тоже каменная.
– Ну, ты скажешь, княже! - прямо обиделся мальчишка. - В печи-то огонь горит жаркий. На всю топку пламя полыхает. Рази в доме такой костер запалишь? А малым огнем не согреешь, точно тебе говорю. Такую-то махину - да простой печью? Нет, княже, никак не согреешь!
– Не бойся, Андрей, - утешил его Зверев. - На царские приемы без шубы все равно никто не приходит. Не замерзнут.
– Ой, глянь, красота-то какая! Точь-в-точь, как у нас в Луках! - Только теперь младший Мошкарин заметил многошатровый Благовещенский собор.
– Вот только в Луках Великих он деревянный, а здесь каменный.
