Александр Прозоров - Удар змеи
– Нехорошо получается, княже, - льстиво заюлил мальчишка. - Дом навестить, да хоть чаши медовой не выпить, хлеба не переломить. Обидишь боярина нашего. Иван Юрьевич всякого гостя привечать велел, каждого в трапезную привесть, накормить, напоить досыта. Не побрезгуй столом нашим, княже, не повертай с порога.
Зверев несколько секунд колебался, потом согласно кивнул. Не столько из желания угоститься, сколько из жалости к скакуну. Только расседлали - и вдруг опять взнуздывать начнут. Пусть отдохнет немного.
– Я провожу… - Чутье Годислава находилось, похоже, на уровне телепатии.
– Не нужно, я тут не впервые, - отмахнулся Зверев. - Глянь лучше, не поднялся ли боярин. Коли человек вставать рано привык, он и отдыхая засветло подымется.
– О чем доложить Иван Юрьевичу? - осторожно поинтересовался холоп.
– Скажи, князь Сакульский его дожидается.
Мальчишка, кивнув, шмыгнул вверх по лестнице, Андрей же знакомым путем дошел до трапезной, спустился в широкий зал. Здесь было непривычно чисто и тихо. Обычно князь навещал это место во время пиров братчины - когда столы ломились от яств, напитков и хмеля, когда гости шумно предавались воспоминаниям, спорили, обсуждали планы. А иные, устав, засыпали прямо здесь, на лавках и полатях у стены, чтобы потом, проснувшись, снова включиться в общий пир. Теперь же случайных гостей дожидались лишь чаши с квашеной капустой, солеными грибами, мочеными яблоками да еще несколько закрытых крышками горшков. Видимо, с кашей. В кувшинах, судя по запаху, доходил до кондиции квас из репы.
Есть Андрею не хотелось - но пару моченых яблок он все же прихватил, прошел вдоль стола, налил в глиняную кружку пенного светло-желтого кваса, двинулся дальше и уселся во главе стола. На этом краю было пусто. Дворня не предполагала, что кто-то из пришедших посмеет занять почетное место.
Промочив горло, Зверев не спеша съел яблоки, допил квас. Покачался на стуле, пару раз зевнул, хорошенько потянулся. Снова прошелся вдоль стола и вернулся назад еще с парой яблок. Умял и их, после чего поднялся, решив, что ждал вполне достаточно. Вот тут-то в коридоре и послышались тяжелые шаги…
– А-а, и правда ты, побратим… - Иван Юрьевич широко и сладко зевнул и снял ладонь с головы мальчишки: - Вина и ветчины принеси, Годислав. Негоже почетного гостя квасом и репой привечать. Беги…
Прежде чем холоп сорвался с места, боярин успел отвесить ему подзатыльник, но никакой злости в этом не было. Даже некоторое поощрение.
– Видал, какой пострел? - подмигнул Андрею дьяк Кошкин, прошел во главу стола, прихватив по дороге кувшин с квасом, и плюхнулся рядом с гостем. Жадно отпив через край несколько больших глотков, снова сладко зевнул: - Здрав будь, друже… Быстро же ты обернулся, однако.
– Ты о чем? - искренне удивился Андрей. - Али привиделось что? Ох, не надо было будить. Не велел я ничего такого! Спал бы и спал, пока не надоест. Опосля бы увиделись.
– Да ладно, - отмахнулся боярин Кошкин, снова широко зевнув. - Ну, сказывай, друже. Откель узнал столь скоро, чего испросить для него желаешь?
– Для кого? - не понял Зверев.
– Для князя Михайло Воротынского, само собой, - пожал плечами дьяк Разбойного приказа. - Ты же из-за него пришел.
Это был не вопрос, а утверждение, и Андрей насторожился:
– А что с князем?
– В ссылку отправлен ноне, за измену и заговор супротив государя.
– Не может быть!
– Отчего не может? - вскинул брови Иван Юрьевич. - Сам признался. И в заговоре, и в желании престол занять. И каяться, хочу заметить, отказался.
– Не может быть! - мотнул головой Зверев. - Он же!.. Как Иоанн при смерти лежал, никто из бояр родовитых, кроме Михайло Воротынского, на сторону царя не встал, ты помнишь? Сражался завсегда храбро, меня из новиков в бояре по его поручительству записали. Не мог он изменить! Никак не мог! Его, наверное, пытали? Точно пытали! На дыбе, да еще под железом каленым еще и не в том признаешься!
– Окстись, Андрей Васильевич! - отмахнулся дьяк. - В уме ли ты, друже? Михайло Воротынский род свой напрямую от Рюрика ведет, князь одной из трех ветвей знатнейших! Коли, не приведи Господь, с государем и братом его князем Старицким беда случится, Воротынские на стол царский права свои заявят. Кто же человека такого на дыбу тащить посмеет?
– И то верно, это да… - Зверев понял, что сильно погорячился. - Прости, Иван Юрьевич. Это я в детстве Солженицына перечитался. Глупость сморозил.
– Ну, без дыбы в следствии моем не обошлось, - покаялся и боярин Кошкин. - Смердов иных и холопов с пристрастием расспросить понадобилось. Тех, кои письма и вести изустные меж заговорщиков носили.
– Курбский? - тут же предположил Андрей.
– Тебе, княже, нечто тайное ведомо? - навострил уши побратим.
– Урод, предатель и подонок, - кратко и с чувством охарактеризовал самого известного русского Иуду Зверев.
– Откель ведаешь? - жадно облизнул губы дьяк и даже качнулся вперед.
– Он скоро государю изменит и польские войска на Русь водить начнет, землю нашу разорять, людей православных на куски резать и в полон угонять.
– Будет? - разочарованно откачнулся боярин и перекрестился: - Все в руках Божиих. Токмо ему грядущее ведомо. Куда нам умишком нашим слабым о том узнать?
– Сон мне вещий приснился, - прибегнул к привычному аргументу Зверев.
– Сон твой я в дело положить не могу, княже, списка с него сделать не прикажу, - тяжко вздохнул боярин. - Хотя имя князя Андрея Курбского в деле не раз звучало. Да токмо доказательств твердых не нашлось. Князь же на кресте поклялся, что в заговоре сем никак не замешан. А государь наш, известное дело, клятвам верит.
– А кто замешан? - полюбопытствовал Зверев.
– Сильвестр, духовник царский, постельничий его боярин Адашев и брат князь Старицкий виновны оказались полностью, в грехе своем покаялись и с глаз царских прочь изгнаны. Боярин Михайло Репнин и князь Юрий Кашин под подозрение попались, но именем Господним за честность свою поручились и от следствия отпущены. Князь же Воротынский клясться и каяться не захотел и за умысел недобрый в Белозерский монастырь сослан, на умиротворение… - перечислил причастных Кошкин. - Где же шельмец этот шляется? С голоду тут умрешь из-за него!
– Кого на дыбу повесить следовало, так это Курбского, - мстительно пробормотал Андрей. - И костер снизу развести.
– Может, и правду ты о нем сказываешь, княже, однако вины его еще не случилось, - резонно ответил боярин. - Когда изменит, тогда и повесим, коли… Коли придется.
Иван Кошкин не договорил, но Андрей понял, что дьяк имеет в виду. Князь Курбский был прямым потомком Рюрика и святого равноапостольного князя Владимира, причем по старшей линии, в то время как сам государь Иоанн - по младшей. И получалось, что будущий Иуда по роду знатнее царя и имеет куда больше права на русский престол, нежели сам владетель всея Руси. Кто же такого родовитого боярина посмеет на дыбу отправить или же в слове его усомнится? Неприкасаемый, не Сакульскому с Кошкиным ровня…
Из глубины коридора послышался топот, в трапезную влетел Годислав. В одной руке удерживал он блюдо с тонко нарезанной ветчиной, в другой - зажимал между пальцами два сверкающих серебряных кубка, кувшин с длинным тонким горлышком свисал на локте.
– Тебя токмо за смертью посылать! - грозно рыкнул дьяк и тут же опасливо перекрестился.
– Дык, батюшка, не нарезамши не принесешь. - Малец, что-то торопливо дожевывая, поставил блюдо между боярами, щелкнул о стол кубками, вскинул кувшин, наполняя емкости. - И бокалы для гостя достойного абы какие не возьмешь, и вина надобно из бочонка…
– Все, ступай, - отмахнулся Иван Юрьевич. - Молодец.
– Благодарствую, кормилец. - Холоп поставил кубок за блюдо. - Коли нужда будет, я за дверью в конце прохода послежу.
– Шкодлив, но ловок, вороват, а сообразителен, - задумчиво покачал головой хозяин, провожая его взглядом. - Никак не пойму, приблизить али запороть такого надобно. Ну, друже, давай за встречу выпьем.
Бояре осушили кубки, накололи на ножи по кусочку ветчины.
– Хорошее вино, пряное, - одобрил выбор холопа дьяк. - А бабы мои, стряпухи, все кислятину всякую с утра притащить норовят. Вроде как кошт мой берегут, ан мне же через брюхо. Эх, давай еще по одной…
Иван Юрьевич разлил, они выпили снова.
– Хорошо вино, душу радует, - согласился Зверев. - Фряжское?
– А не знаю, - виновато развел руками хозяин. - Давно уж ключник всеми припасами занимается, мне недосуг. Дел государевых не счесть, о себе - хочешь верь, хочешь нет! - ан о себе помыслить некогда. Вино доброе, та и хорошее, похвалю, коли не забуду… А и не забуду! - Он хлопнул в ладони и громко позвал: - Эй, Годислав! Подь сюда, неча тут подслушивать. Прознай, кто вино сие для стола выбрал и благодарность от меня передай. Мне опосля скажешь, кого наградить надобно.
– Слушаю, батюшка, - заскочивший в трапезную мальчишка поклонился и тут же выскочил обратно.
