Рава Лориана - Тучи над страной Солнца
Наблюдавший за этим Хосе комментировал:
-- Как ни крути, а мужчина рядом с женщинами, что лиса в курятнике. Правда, задрав очередной красотке платье обнаруживаешь именно это, а не что-то большее. Чем-то это похоже на давние уроки геометрии -- две прямые пересекаются в одной точке.
-- И в этот момент дверь внезапно открылась и вошла квартирная хозяйка. Мигом протрезвев, Заря ужасно смутилась. Хотя Хорхе так и не успел выполнить то, что намеревался, но что подумает пожилая благовоспитанная сеньора, увидев, что девушка позволила постороннему мужчине задрать ей юбку? Хорхе же был не столько смущён, сколько раздосадован неудачей.
-- Как вы смеете.. -- начал он, застёгивая штаны.
-- А вот и смею! -- ответила хозяйка, -- хотя я вижу, что не вовремя. Однако это моя квартира, и потому я имею право являться сюда когда захочу, тем более что моя жиличка мне вчера забыла заплатить.
Заря вспомнила, что вчера действительно истёк срок платежа, хотя задержка оплаты на несколько дней была здесь в порядке вещей. Но то ли у её хозяйки характер был чересчур въедливый, то ли ей срочно деньги понадобились, но так или иначе, к счастью для Зари, хозяйка решила нагрянуть к ней именно в этот момент, а Заря по тавайтисуйской привычке забыла запереть дверь изнутри.
-- Я не виновата... -- ответила девушка, одёргивая платье, -- я не хотела, я сейчас заплачЩ.
-- А с тобой, голубушка, у нас теперь долгий разговор наедине будет, -- ответила квартирная хозяйка. Пусть твои кавалеры выметаются, им это слушать ни к чему.
Хосе и Хорхе ушли, первый молча, второй -- недовольно ворча. Хозяйка уселась и начала:
-- Ты, Мария, видать совсем у меня дурочка. Неужели при клиентах мне платить собиралась? Чтобы они узнали, где у тебя деньги лежат, да сколько их, а потом бы пришли и ограбили?
-- Они мне не клиенты, -- всхлипнула Заря, -- я не думала, что Хорхе ко мне под юбку полезет.
-- Как -- не думала? А для чего тогда пригласила и вина прикупила?
-- Ну я думала, посидим, поговорим, выпьем немного...
-- Ну недаром о перуанцах как о дурачках слухи ходят. А женщины ваши ещё глупее видать. Неужели ты не понимаешь, что если мужчина выпьет, ему обязательно баба нужна? А уж если женщина выпьет, то это значит, что она не против того, чтобы ею овладели. А если ты не хотела, то зачем пила? Кто к пьяной женщине прислушиваться будет? Может, ты просто для приличия ломалась?
-- Я честная девушка! -- с гневом ответила Заря.
-- В твоём возрасте все порядочные женщины уже замужем давно и детей нянчат, -- отрезала хозяйка.
-- Я не виновата, что меня никто не взял.
-- Те, кого не взяли, в мантильи кутаются, и вообще за собой следят. А ты чего за собой не следишь?
-- А как следить надо?
-- Следить, чтобы никто не подумал, что ты с ним переспать не прочь. Особенно таким, как ты, это важно, ты ведь некрасива.
-- Я думала, что раз я не красива, то никому не нужна.
-- Дура ты, Мария. Да если ты некрасива, то даже самый жалкий мужчинка уверен, что ты ему отдаться готова. Плоть-то ласк и у некрасивых хочет.
Некоторое время Заря ничего не отвечала, только всхлипывала и размазывала слёзы руками по лицу. Было противно и мерзко после случившегося, да и теперь она почему-то в роли виноватой. Это напомнило ей юность, когда она ненароком раздражала ревнивую и обидчивую мать. Та была уверена, что все вокруг обязаны учитывать, что и как способно её душевно ранить, и не раздражать её, а с годами её чувствительность всё возрастала... При этом сама она к душевным ранам Зари никакой щепетильности не испытывала, даже траур по Уайну относить не дала, так что со временем на душе у девушки образовалась мозоль, и в ответ на попрёки матери её уже грызла не вина, а только досада.
Досада грызла её и сейчас, но сначала Заря не понимала точно её источника. Её раздражала не сама читавшая ей мораль пожилая сеньора, нет. Это сама Испания говорила с ней устами сидевшей перед ней старушки. Сама Испания говорила ей, что она не может делать то, что хочет или считает нужным. Раз её никто не взял замуж, то она должна молиться богу -- и точка. Если она не признает такую приниженную и жалкую роль добровольно, то ей это наглядно объяснят при помощи насилия, и так уже её почти....
Пожилая сеньора продолжила:
-- Вот что, Мария, давай сразу договоримся по-хорошему. Или ты ведёшь себя порядочно и мужчин к себе не водишь. Или ты всё-таки водишь клиентов, я тебе не мешаю, даже кое-кого присоветовать могу, да только цену я тебе подниму сразу втрое.
-- Почему -- втрое?
-- За риск. Упившиеся клиенты могут квартиру поджечь или тебя зарезать, не говоря уже о том, что даже если квартира цела останется, потом её приличным жильцам не сдашь, только опять потаскушкам.
-- Я буду вести себя прилично, -- ответила Заря, -- клянусь.
-- Значит так, чтобы ни один мужчина не преступал порога этого дома. Если кого обнаружу -- мигом выгоню без разговоров. Мне тут скандалы ни к чему.
-- Даже брату Томасу заходить нельзя? -- спросила Заря в испуге.
-- Ну для духовных лиц можно сделать исключение. Их мало кто мужчинами считает.
Заря только безнадёжно кивнула в ответ, поняв, что её миссия, по сути, провалена.
Когда квартирная хозяйка ушла, Заря чувствовала себя так, точно её в дерьме вымазали. В том, что хотел сделать Хорхе, не было ни любви, пусть в виде животной страсти, ни даже ненависти, как у Джона Бека, а одно лишь холодное равнодушие. Хорхе даже не был настолько пьян, что не мог удержать себя от насилия, но он НЕ ХОТЕЛ. И не понимал собственно, почему сама не хотела этого. Ведь она "не невинна". И на репутации её это никак не скажется, всё равно все эмигрантки здесь имеют репутацию "дам полусвета". И невдомёк им, что дело вовсе не репутации, и даже не в том, что Заря боялась подцепить заразу или забеременеть, об этом она в тот момент не думала, нет, она не хотела быть изнасилованной... просто потому что не хотела быть изнасилованной. Но раз она не девушка и не чья-нибудь законная жена, то для многих считалось самом собой разумеющимся, что первый встречный имеет право делать с ней всё что угодно. А Хосе на это равнодушно смотрел и цинично комментировал. Он тоже НЕ СЛЫШАЛ её мольбы о помощи. Неужели это и есть та вожделенная свобода, которой им так не хватало в Тавантисуйю?
Ей овладела тупая апатия. Казалось, что впереди у неё ничего нет, какая-то глухая стена. Она как будто даже видела эту стену мысленным взором. Она не напоминала ей стены Родины, где узор из щелей между камнями напоминал ей с детства таинственный лабиринт. Нет, это была именно испанская "муралья", монотонная и серая, тянущаяся в обе стороны в бесконечность. Порой и раньше на неё тяжелой волной накатывала тоска при мысли, что она никогда больше не увидит своей Родины, но теперь ей и вовсе не верилось, что ей Родина вообще где-то существует, а не приснилась. Заря уже успела свыкнуться, что вокруг грязные улицы, по которым бродят неопрятно одетые люди и свиньи, что эти самые свиньи время от времени пожирают оставленных без присмотра детей, что воздух заполняют помоечные запахи... И в душах людей также грязно, но люди привыкли к этой грязи, может, даже не замечали бы её, если бы не обязанность регулярно рассказывать о ней на исповеди, но не для того чтобы очистить душу, а для того чтобы убедиться в собственной мерзости и ничтожности. Здесь эту грязь считают чем-то неизбежным, почти естественным, им почти невозможно поверить, что где-то есть другая жизнь, светлая и чистая. И теперь её как будто припечатали её к этой грязи навсегда. Она казалась себе похожей на птицу, раздавленную телегой на мостовой. Жалкое и до ужаса отвратительное зрелище.
Долго потом Заря лежала на своём ложе без сна, не в силах смириться с собственным унижением. Потом ей снились кошмары, будто она бегает от Хосе и Хорхе по каким-то руинам, а они оба стараются поймать её, и при этом что-то нужно доказывают на бегу. Потом она, наконец оторвавшись от преследователей, чуть внимательнее осмотрелась вокруг и с ужасом поняла, что руины -- это всё, что осталось от городов Тавантисуйю, а её страны больше нет....
Несколько дней после этого Заря не выходила из дому, уверяя случайных визитёров, что больна. В конце концов это было почти правдой. А какое кому дело, что болит поруганная и растоптанная душа? Болезнь -- это надёжная отговорка от всех визитёров, точнее, от всех, кроме одного.... Брат Томас, узнав о её болезни, тотчас же примчался, чтобы выяснить, насколько это серьёзно.
-- Мария, -- сказала он, -- ответь мне, ты и вправду больна, или это -- часть задания? Если вправду, то я могу вызвать лучших докторов...
-- Да, я и в самом деле больна, но доктора мне не помогут, -- ответила Заря и поведала брату Томасу о своей беде.
-- Теперь я не мог показаться среди эмигрантов и меня всё время гложет страх, что любой встречный может напасть на меня, задрать мне подол и... -- Заря всхлипнула, -- и даже если никто не набросится. Всё равно меня ужасает мысль, что я в глазах многих прохожих не более чем кусок плоти. От этого же можно сойти с ума...
