Ревизор: возвращение в СССР 44 (СИ) - Винтеркей Серж
А вот если нет… Впрочем, он по ходу разговора сориентируется…
Москва, экономический факультет МГУ
Заместитель декана по науке экономического факультета МГУ отложила в сторону очередные студенческие тезисы, которые просматривала, готовясь к студенческой конференции в двадцатых числах ноября. И потянулась с уставшим видом.
Большинство этих тезисов — та ещё морока.
Понятно, конечно, что от столь молодых людей какой-то глубины ожидать совсем не приходится, но так ещё же и грамматика со стилистикой откровенно хромают. А уж что про почерк говорить — чтобы оценить некоторые из тезисов, их сначала расшифровывать минут пять приходится. Несколько таких подряд попадётся — ничего уже в жизни не захочется. С симпатией она вспомнила Ивлева, который всегда свои тезисы подавал отпечатанными на машинке, и уровень грамотности был исключительный. Ну, это неудивительно, учитывая, что он для «Труда» статьи пишет…
Зазвонил телефон.
«Небось, опять по какому-то пустяку кто-нибудь тревожит», — подумала Гаврилина и, вздохнув, взяла трубку.
— Добрый день, Эмма Эдуардовна, — раздался очень хорошо ей знакомый начальственный голос проректора по науке.
— Добрый день, Валентин Ильич, — поспешно сказала замдекана по науке, тут же выпрямляясь на своём стуле. Моложаев был фигурой серьёзной и звонил ей не так уж чтобы и часто, обычно раз в несколько недель. И, к сожалению, часть из этих звонков была связана с каким-нибудь нагоняем: то подали что-то не вовремя в ректорат, то какие-то ошибки нашли в сборнике тезисов, подготовленных к печати. Да мало ли в целом догадаешься, откуда в следующий раз что прилетит…
Вплоть до того, что на конференции кто-нибудь что-нибудь не то ляпнет. И несколько дней тишина, и думаешь, что всё уже хорошо, никто этого не заметил, а потом сверху начальственный гнев: «Кто пустил этого диссидента на конференцию?»
А как не пустить, если тезисы были нормальные, и подал их кандидат наук? Приходится объяснять, что он и не диссидент вовсе, а просто, как впоследствии выяснилось, в 75 лет проблемы с психикой начались, и он периодически начинает всякий бред лепетать, не совсем себе отдавая отчёт в том, что говорит.
Вот как такого отсечь ещё на момент подачи заявок на конференцию?
Да никак.
Так что при каждом новом звонке Моложаева у Эммы Эдуардовны всегда был вариант русской рулетки: будет он ее ругать или просто какое-то поручение новое выдаст…
— Признаться, Эмма Эдуардовна, когда вы мне звонили на прошлой неделе и рассказывали, что один из ваших студентов якобы договорился с послом Японии о проведении конференции для молодых учёных с Токийским университетом, я к этому отнёсся немного с юмором.
Да, Эмма Эдуардовна прекрасно помнила тот разговор. Ни о каком юморе тогда и речи не было. Валентин Ильич повёл себя достаточно высокомерно в тот раз, и под конец даже раздражённо ей сказал, забыв проименовать по имени-отчеству, как обычно всегда делал: «Товарищ Гаврилина, меньше слушайте ваших студентов, какие бы они ни были выдающиеся. С послами договорённости заключать всё же не их уровень».
Эмма Эдуардовна тогда на него достаточно сильно обиделась, что не воспринял её предупреждение всерьёз. Ивлев вовсе не производил впечатление легкомысленного паренька…
— Так вот, — продолжил Моложаев, — оказалось, что и в самом деле всё это имело место быть, только уровень гораздо серьёзнее, чем обычная молодёжная конференция. В наш международный отдел сегодня позвонили из Токийского университета, предлагают быстро подписать соглашение о сотрудничестве наших университетов и, не откладывая, уже в начале декабря первую конференцию провести между преподавательским составом по экономической тематике.
Напомните мне, пожалуйста, какой именно студент подал эту идею японцам?
— Павел Ивлев, наш студент третьего курса, Валентин Ильич! Вы его еще летом в Берлин отправляли, поскольку по поводу него просил товарищ Захаров…
— Ах, тот Ивлев! — голос проректора потеплел. — Ну что же, благодарен вам, что так хорошо работаете с молодым поколением. Теперь к делу. Японцы тему непростую предложили: «Экономическая футурология на примере перспектив экономики СССР и японской экономики». Я не очень в вашей гуманитарной тематике разбираюсь. Надеюсь, вы понимаете, что это такое. И у нас есть специалисты, которые смогут по этой теме серьёзно выступить, чтобы в грязь лицом перед японцами не ударить.
— Так, получается, мы будем подписывать это соглашение и будем проводить конференцию? — решила уточнить замдекана.
— Да, совершенно верно. Сразу, как ректор даст добро на проведение, а я не вижу оснований для отказа… У нас сейчас зелёный свет на сотрудничество с другими странами, даже с такими, как Япония. Конечно, в определённых рамках, но всё же раньше было гораздо больше препятствий к такому. Естественно, что подписание договора о сотрудничестве мы берём полностью на себя, у нас есть кому этим заниматься. А вот что касается конференции, накликанной вашим студентом Ивлевым, то тут, учитывая тематику, это уже полностью на вас и на вашего декана ляжет.
И еще один важный момент… Чтобы ректор не начал ругаться на ваш факультет, что студент проявил излишнюю самостоятельность, предлагаю вовсе не упоминать про эту историю. Я подам эту конференцию, как собственную инициативу…
— Да, конечно, Валентин Ильич. — говоря это, Эмма Эдуардовна постаралась, чтобы ее голос не дрогнул от возмущения. Студента он якобы защитить хочет… Как же! Просто нагло присвоит себе все заслуги по организации международной конференции, а факультет экономики, на котором такой блестящий студент учится, вообще мимо ректора пройдет… Но протестовать окажется себе дороже, уж проректор найдет способы потом отплатить замдекану…
— Ждём тогда от вас не позднее конца пятницы список с составом организационного комитета от вашего факультета. А также список потенциальных участников конференции. Можно ещё несколько специалистов из других серьёзных вузов и институтов Москвы включить в состав наших специалистов, готовых выступить. Конечно, потом объявим полноценный сбор заявок на выступления с докладами, но нам нужно хотя бы примерно оценить, про какое количество участников с нашей стороны мы можем вести речь, чтобы предложить аналогичное количество мест для японской стороны…
— Валентин Ильич, тематика очень и очень специфическая японцами предложена, — возразила Гаврилина. — Сразу скажу: по такой тематике у меня на факультете практически некого и предложить. Боюсь, что нам, чтобы не ударить в грязь лицом перед японцами, нужно будет по всему Советскому Союзу специалистов, интересующихся такой темой, выявлять и собирать. Так что никакого предварительного списка участников к пятнице от нас не ждите. При всём моём уважении, мы к тому времени только вообще найдём этих людей и начнём с ними созваниваться, готовы они или нет приезжать в Москву на эту конференцию. И, кстати, нужно быть готовыми оплатить им все расходы или договориться с их ректоратами и директорами институтов, чтобы они выделили средства на поездки.
Я, конечно, сама тоже доклад сделаю. Куда ж мне деваться как ответственному человеку. Но не рассчитывайте, что больше, чем одного профессора с нашего факультета или доцента мне ещё удастся уговорить по такой-то тематике согласиться выступать…
Так что в целом можете рассчитывать, что больше десяти человек с нашей стороны, со всего Союза найти не удастся…
— Ого, даже как всё серьёзно! — было слышно по голосу, что Валентин Ильич не на шутку удивлён. — Вот оно, значит, как всё непросто в вашем экономическом поле. Ну что же, я вас очень хорошо оцениваю как специалиста, поэтому со всей серьёзностью воспринимаю вашу оценку ситуации. Скажите, если всё так плохо, может быть, нам предложить японцам изменить эту тему, скажем так, или расширить её каким-то образом?
— Если это возможно, то вот это было бы очень, очень неплохо! — оживилась Гаврилина. — Валентин Ильич, вы уж похлопочите, предложите им, пусть пришлют несколько других тем на выбор. В конце концов, почему мы должны с этой футурологией связываться?
