Андрей Смирнов - Рыцарь
— А Роберт что — решил изобразить из себя истинного католика?
— Похоже, что так.
— Мерзавец! Да Иуда Искариот больший католик, чем он!.. И это после того, как он дал слово чести!
— Родриго, я тебе повторяю — в булле черным по белому написано: «освобождаются от всех обязательств». От всех, понимаешь?
— От слова чести дворянина может освободить только Господь Бог. Ни один человек — ни сеньор, ни священник, ни король — этого сделать не может.
— Ты это Папе Римскому скажи. И Роберту.
Эти слова слегка остудили вспыльчивого Родриго и перевели его мысли из сфер рыцарской этики в область сугубо практическую.
— У Роберта много людей?
— Тридцать всадников и полторы сотни пехоты — это его собственные. Копий двадцать наемников из Пуатье. И еще не знаю, сколько всякого сброда.
— Ты что же, собираешься отправиться на помощь Бернарду? — с некоторым недоверием произнес Родриго.
— Да, мы с ним никогда не ладили, — признался Рауль. — Но я ненавижу наемников. Еще с тех пор ненавижу, как англичане сюда брабантцев притащили. И к тому же, говорят, наш с тобой общий знакомый Луи тоже около Роберта сейчас ошивается. Дерьмо к дерьму липнет… Вот я и решил: надо помочь Бернарду.
Родриго кивнул, признавая весомость Раулевых аргументов.
— Поедешь со мной?
— Конечно!
— Я так и думал. Когда будешь готов?
— Завтра утром. Пока я пошлю к Ангулему. Пока он соберет людей. Пока придет сюда…
— Знаю я эти утренние выступления, — проворчал Рауль. — Собираешься выезжать с петухами, да пока соберешься — уже и полдень. Может, вечером выступишь?
Родриго вскинул подбородок, прищурился:
— Дон Рауль де Косэ, вы, кажется, хотите дать МНЕ совет, как и когда МНЕ вести на войну МОИХ людей?
Рауль вздохнул.
— Когда Бернард отправил ко мне своего человека с посланием, головорезы Роберта уже подходили к городу. Это было вчера. Сейчас они наверняка захватили город и осадили Эгиллемский замок. Если мы отправимся завтра, то под Эгиллемом будем только еще через двое суток. Ты уверен, что Бернард продержится все это время? Я — нет.
— Да, я понимаю, — кивнул Родриго. — Но мы ничем не сможем помочь Бернарду, если прибудем в Эгиллем усталые, на взмыленных лошадях… нет, так мы много не навоюем. Завтра утром. Где мы соединимся?
— Дорога на Эгиллем проходит мимо моего замка. Когда будешь рядом — пошли ко мне человека.
— Договорились. Буду в четыре пополудни.
— Идет. Если в пять тебя не будет, я пойду один.
— Не смеши меня! — воскликнул Родриго. — У тебя же людей в три раза меньше, чем у Роберта.
— Так пусть это будет вам упреком, барон Родриго.
— Раздери тебя дьявол, Рауль!!!
Рауль развернул лошадь:
— Счастливо оставаться, сосед! Завтра в четыре часа!.. Смотри, не опоздай!
Сопровождаемый своими людьми, виконт выехал из замка. Несколько секунд Родриго свирепо глядел ему вслед, потом скомандовал:
— …Франц, бери коня и езжай к Ангулему. Скажи, чтобы до заката он был здесь со всеми своими людьми… Жан, сгоняй в Марионэ… Да, я знаю, что ты там не был. Узнаешь у старосты, где кто квартирует… Так, теперь насчет жратвы и обозов… Черт побери, где Гумберт? Когда он мне нужен, никогда его поблизости нет!
— Он вроде б наверху, сеньор, — сказал Жан. — Я видел, как он в дверь входил.
Пробормотав ругательство, Родриго развернулся, собираясь направиться в дом, и едва не столкнулся со мной. Остановился.
— Вы слышали, что говорил Рауль, не так ли?
Я кивнул:
— Слышал.
— Просить вас поехать со мной я не могу — мы с вами друг другу ничем не обязаны. Это наши местные свары. Но, с другой стороны, я буду рад, если вы к нам присоединитесь.
— Ммм… Я с удовольствием поеду с вами.
— Отлично! Так и знал, что вас обрадует эта новость. Готовьтесь! Мы выедем завтра утром, с рассветом.
Сообщив мне эту «радостную» новость, Родриго направился к донжону.
Естественно, никакого удовольствия я не испытывал. Встревать в чужую войну мне совершенно не улыбалось. Но отказаться я тоже не мог. По здешним понятиям, в лучшем случае сочтут просто невеждой. А то и трусом.
Но какие бы чувства я ни испытывал к предстоящему нам «славному делу», следовало позаботиться о собственном вооружении. Поэтому я решил проконтролировать, как продвигается починка щита.
Починка щита продвигалась. Тибо за этим присматривал. Собственно, она уже подходила к концу. Ремень заменили, щит покрыли новой кожей. Кузнец как раз крепил ее заклепками.
— Готово, — наконец сообщил он нам. Мы вышли из кузницы.
— Раскрасить бы надо, — сообщил мне Тибо. — Только это в городе. Здесь мастеров нет.
— Добудь где-нибудь краску, и я сам его раскрашу.
— Как скажете, господин Андрэ… А чего они тут все суетятся, не знаете?
— Так ведь война намечается.
— Война?
— Ага. Ну, не совсем здесь, а в каком-то Эгиллеме. И мы с тобой на нее поедем.
— Господи Боже!.. Что, опять на войну?!.
— Хватит ныть! Да, опять на войну. Пойди краску поищи.
Тибо краску нашел. Где-то в подсобке замка.
Красок было целых две: черная и белая. Черная немногим по виду и по качеству отличалась от смолы. Белая была больше всего похожа на известь.
Может, это и была известь.
Я соорудил из палочки, толстой нитки и тряпичных лоскутков две кисточки и резво взялся за раскрашивание щита. Благо образец у меня был — остатки старого изрубленного слоя.
Тибо повертелся рядом, посмотрел на мои старания.
— А ловко у вас выходит, господин Андрэ. Я и не знал раньше, что вы к рисованию способны.
— Четыре года ДХШ.
— Ч-чевво четыре года?..
— В далеком детстве, говорю, меня учили рисованию. Впрочем, это было так… мимолетно… Ты, наверное, и не помнишь.
— Не помню, — честно признался Тибо.
Уродливая зверюга со змеиным хвостом получилась что надо. Я даже пожалел, что нет ярко-красной краски — для глаз.
— Здорово, — одобрил Тибо, когда я поставил щит у стены и отошел на несколько шагов, чтобы полюбоваться на свое творение.
— А ты думал… Пока его не трогай. Пусть высохнет.
— Угу. Дайте-ка мне свой меч, ваша милость, подточить надо.
Этим вечером мы не пьянствовали и не обжирались. Та девица, которая играла вчера на мандолине, взяла этот инструмент и сегодня. В преддверии военной кампании она порадовала нас несколькими героическими песнями. Одна была особенно длинной и занудной — про какого-то Роланда, который долго дудел в свой боевой рог, а когда это ему не помогло, разрубил рог на две части и умер.
Зато народу за ужином было значительно больше, чем вчера. Прибыл Ангулем со своими ребятами. Как я понял, он был вассалом барона и держал от него какие-то земли на юге.
Спать легли пораньше — побудка планировалась еще до петухов.
Не знаю, что там вещал Рауль насчет медленных сборов, но выехали мы из замка с рассветом, как и собирались.
Исторические фильмы про рыцарей, которые стройными рядами едут на войну, — полная лажа. Предполагаю, что строем рыцари скачут только в двух случаях: на параде и собственно во время конной атаки. Во всех остальных случаях они ездят так, как хотят.
Нет, какой-то порядок в нашем воинстве имелся. Именно — какой-то. Состоял он в том, что впереди ехали всадники, за ними брела пехота, а за пехотой грохотали обозы. За обозами никто не шел — от них поднималась такая пылища, что издалека, наверное, должно было казаться: на дороге что-то горит.
До полудня мы успели миновать три деревушки и один придорожный трактир, рядом с которым Родриго остановил своего коня и лично проследил за тем, чтобы никто из солдат не забежал в дом пропустить пару кружечек на посошок.
Вскоре после полудня Родриго отправил вперед одного из своих людей — предупредить Рауля о нашем приближении. Кажется, на место сбора мы прибыли несколько раньше оговоренного срока. Во всяком случае, на развилке, где была дорога к замку Рауля, мы прождали виконта около получаса, не дождались и потихоньку двинулись дальше. Только тронулись с места — а вот и Рауль де Косэ собственной персоной выезжает из облака пыли, мигом образовавшегося за нашими обозами. Кашляет, матерится.
— Небось у женушки подзадержался, — хмыкнул один из родриговских рыцарей, стоявших рядом со мной.
— У такой женушки подзадержаться под бочком — святое дело, — отозвался другой.
Впрочем, шутки тотчас смолкли, когда Рауль подъехал ближе.
— Опаздываете, виконт, — поддел Родриго соседа.
Порядок следования утрясали минут двадцать. В итоге рыцари Родриго поехали рядом с нами, его пехотинцы встали позади наших, а обозы перемешались. Обе походные кухни, например, были поставлены впереди, а фургон с походной кузней — то бишь фургон с мехами, инструментами и разными железными запчастями — помещен в самый конец.
