Михаил Ланцов - Русский медведь. Цесаревич
— Доброе желание, — кивнул царь. — Для того ветеранов и собирал. Не ты один стал лицом перед старостью и опасаешься за свое будущее. На озере я соорудил учебную верфь, где корабелов готовить хочу да моряков. Моей державе их нужно изрядно, так как больно ценный товар и нам его весьма недостает. — Сказал Петр и совершенно по–доброму улыбнулся. Да и Дэвис с остальными гостями, прибывшими с той же целью, лицом посветлели да заулыбались. — Прошу к столу! — Махнул рукой Государь и как бы ненароком встретился глазами с Анной Росс.
Внимательный, живой и сильный взгляд небесно–голубых глаз на миловидном личике окаймленном густыми ярко–рыжими кудряшками. Ничего особенно в ней не было. И даже напротив, по меркам тех лет, грацильный вид у женщины не приветствовался из‑за сложностей с родами. Да и вообще — любили и ценили, почитая за красавиц более пышек. Но Петр, проживший больше полутора веков в совсем других временах, был буквально сражен ее видом.
«Проклятье! — Выругался про себя Петр. — Не Монс, так Росс. Это, наверное, судьба… Надеюсь, что эта хотя бы не такой дурой окажется…»
Их слегка затянувшийся взгляд, полный взаимного интереса, не остался без внимания окружающих.
— Ну, друг, поздравляю, — шепнул на ухо, хлопнув по плечу Дэвида Фома. — Петру Алексеевичу твоя дочка приглянулась. Да ты не тушуйся. У нас половина Немецкой слободы пыталась его увлечь. Даже юную Анну Монс, что почитали первой красавицей среди ваших, предлагали. Так и от той он нос воротил. Отшучивался, дескать, мал еще. А тут такой взгляд… Да не только у Государя, но и у дочки твоей.
— И что со всем этим делать? — Растерянно спросил Дэвид.
— Ничего не делать. Коли Петр Алексеевич надумает, то приблизит к себе твою дочь. А значит и ты при деле будешь, и она уж точно бедствовать не станет.
— Так ведь кто она, а кто он? — Так же тихо и слегка перепугано, шепнул Дэвид. — В жены‑то ее взять не сможет даже если захочет.
— Он своих не бросает. Если будет с ней жить, то хоть в браке, хоть без него, она окажется под его опекой. Особенно если детишек народят.
Тем временем затянувшаяся пауза из‑за встретившихся взглядов юной пары стала просто звенящей.
— Кхе! Кхе! — Нарочито громко кашлянул Меньшиков. — Сударыня, позвольте, — обратился он к Анне, приглашая ее пройти к столу. На что Петр чуть усмехнулся и не отводя глаз от девицы кивнул ей, дождался книксена и двинулся дальше.
Ранним утром следующего дня— Ты чего? — Поглаживая рыжие кудряшки Анны спросил царь, когда почувствовал слезы, капающие на его грудь. — Я тебя обидел?
— Нет, что ты… — резко оживилась девица, полезшая сразу целоваться. — Я просто боюсь… жутко боюсь, что ты поедешь дальше, оставишь, забудешь меня…
— Глупости, — взяв ее лицо в свои ладони произнес Петр. — Вместе доедем до озера. Все там осмотрим. А потом я заберу тебя в Преображенское. Если сама захочешь, конечно.
— Да как же я могу не захотеть? — Вскинулась Анна.
— Но сразу говорю — про женитьбу ни слова. Я царь, и себе не принадлежу. Если интересы державы потребуют, возьму в жены ту, которую потребуется для дела. Пусть она трижды ненавистна и уродина. — От таких слов, Анна поджала губки и слегка напряглась. — Впрочем, это не будет мешать нашим чувствам. Даже взяв себе жену, никуда тебя не погоню. Готова ли ты к этому?
— Быть рядом, но не иметь на тебя никаких прав? — Чуть подумав спросила она.
— Да, — по–доброму улыбнулся Петр. Ему нравилась ее смышленость.
— Ты разве оставил мне выбор? — Ответила Анна и, обняв Петра за шею впилась в него поцелуем.
Глава 9
Софья с задумчивым видом сидела в кресле и смотрела в окно, за которым кружил снег.
— Душа моя, — Василий с печальным видом смотрел на задумчивую возлюбленную, — посланцы Австрии и Венеции требуют от нас не затягивать с выступлением против османов. Я у них выторговал год на подготовку, ссылаясь на нехватку денег, но даже это их сильно раздражало.
— То есть, на подготовку у нас не только год, — все также задумчиво произнесла Софья, выстукивая какую‑то мелодию пальцами по столу.
— Тебя тревожит Петр? — Наконец не выдержал Голицын, подняв нелюбимую тему царевны.
— И с каждым годом все больше…
— Но стрельцов и полки нового строя мы крепко держим в своих руках. А вернувшись с победой, так и вообще — получим их преданность на многие годы. Я обещаю — мы официально венчаем тебя на царство!
— Сколько у Петра сейчас войск? — Как будто не услышав его, спросила царевна.
— Сложно сказать, — с легким раздражением хмыкнул Василий. — Официально — девять рот: шесть пехотных, две конные и одна артиллерийская. То есть, около пятнадцати сотен человек. Однако кроме них у него есть еще люди вооруженные и при деле.
— И сколько же на него работает человек?
— Без малого пять тысяч, с учетом ткацкой, лесопильной, корабельной и двух сельских мануфактур, а также двух десятков мастерских и десяти придорожных фортов. Сама видишь — не так и много. У иного боярина больше.
— Но Петр — не боярин. — Отрезала Софья. — Ты все узнал о его планах на ближайший год?
— Их много, но все они связаны с деньгами. Государственные дела он как будто бы полностью игнорирует, по крайней мере, напрямую. Даже воинства уже мог держать много больше.
— Больше?
— Доходов от ткацкой, лесопильной и двух сельских мануфактур ему хватит, чтобы сытно содержать тысяч двадцать, а то и двадцать пять. Однако он не спешит нанимать и вооружать людей. Сейчас их не более чем нужно для защиты от разбойников его торговых и заводских дел.
— Ты уверен? — Скептически глянув на Василия, переспросила царевна.
— Да, душа моя, — кивнул Голицын. — Не царевич, а купец какой‑то или заводчик. Все помыслы лишь о прибыли да производстве.
— Хорошо бы, — усмехнулась Софья. — Он помешает нам в этих походах?
— Напротив, — улыбнулся фаворит. — Мне стало известно, что свою дорогу, проложенную от Преображенского до Переславля, Петр решил тянуть дальше не только на север до Ярославля через Ростов, но и на юг до Тулы. Для чего сейчас проводит сбор средств. Впрочем, своих сил ему и без помощников хватит.
— А зачем ему Ярославль и Тула?
— Про Ярославль толком не знаю, слухов много, но по делу никто ничего не говорит. В Туле же его заинтересовали железоделательные заводики. Вон, один заводчик из числа бывших государевых крестьян, к нему уже три раза приезжал.
— Кто таков?
— Никитка Ануфриев сын Демидов. Ничем особым не отметился и почему выбор Петра пал на него мне неведомо. Полагаю, что случайно.
— У братика и случайно?
— Все может быть, — пожал плечами Василий. — В конце концов, несмотря на всю его разумность, ему всего шестнадцатый год идет. Так что, все возможно. Нам же эта затея только на руку. До Тулы он может дорогу и не дотянет за нынешний год, а вот с мостом через Оку может успеть. Он ведь его хочет деревянным поначалу делать, а потом рядом не спеша каменный строить. А без даже деревянного моста нам много возиться придется — наплавную переправу делать.
— Это да, это хорошо, — кивнул Софья. — Ты только смотри да подгадывай так, чтобы все войска с собой не прихватить.
— Опасаешься, что попытается силой власть взять?
— Опасаюсь, — кивнул царевна. — Вон и шалаву себе рыжую завел. В постель затащил. Как бы намекая, что в любой момент жениться может. А значит заявить о себе как о взрослом муже, которому регент не нужен.
— Так безродная же девица! — Возмутился Василий. — Не посмеет он на ней жениться. Держит для утех, да и только.
— Так открыто? — Улыбнулась Софья. — Мы вон с тобой людям не открываемся, чтобы лишнего чего говорить не стали, а братик взял себе эту рыжую бестию и живет с ней, ничего не стыдясь. Зачем? Он ведь ничего просто так не делает.
— Влюбился он. Вот страсти голову и морочат.
— Возможно… — кивнула царевна. — Но если влюбился, то отчего в жены ее не берет? Мне доносили, что она уже от него понесла, из‑за чего братик мой развел беготню. Все это неспроста. Чую — дразнит он меня.
— Душа моя, — улыбнулся Василий, — я говорил с Натальей Кирилловной по этому вопросу. Она ведь и сама переживает из‑за этой безродной кошки.
— И что она сказала?
— Что у нее с Петром был разговор и он де, чуть ли не грубым манером ей ответил, ссылаясь на то, что с возрастом ума лишаться стала.
— Вот как? — Удивилась Софья.
— Именно. Петр ей пообещал, что никаких намерений жениться на Анне у него нет, и та об этом знает. У них просто любовь, которой ему не хочется стыдиться. Вероятно, лавры Людовика XIV Французского прельщают. Уверен, что Франц Лефорт, ныне служащий ему, поведал вашему брату о Париже не меньше, чем мне. А там много изысканных и утонченных отношений вне банального и пошлого брака.
