Роман Злотников - Американец
Первый вариант решил отмести как негативный. Если это и бред, то узнаю я об этом, когда он у меня пройдет. Или не узнаю, если меня так и не вылечат.
По поводу остальных двух — мне не так уж важно, какой из них верен. Не спасет меня и их комбинация, если я попал в параллельный мир, похожий на наше прошлое.
Зато, если это наше прошлое, или что-то очень близкое к нему, то я мог уже сориентироваться во времени. На остров Эллис, как я запомнил, эмигрантов стали привозить всего за несколько лет до начала XX века. Причем к 1900 году, судя по фотографии, которую я когда-то нашел в Сети, пирсы уже были достроены. Так что получается, последнее десятилетие XIX века.[40] Ну, если я прав, конечно.
Тем временем мы дошли до большого здания, и мне пришлось напрячься, так как впереди была лестница. Не слишком крутая и очень широкая, но мне пришлось собрать все силы, чтобы пойти по ней со скоростью толпы и не вызвать новых толчков в спину.
Подъем закончился, и тут мы, к моему счастью, резко замедлились. Перед нами были распахнутые настежь двери в два человеческих роста. Зал, видневшийся за ними, с этого ракурса казался просто огромным. На входе в зал стояли два человека в синей форме и кепке и регулировали движение, заставляя толпу входить в зал непрерывно, но не создавая затора внутри. Это и было, как я понял, причиной снижения скорости движения.
Оглядевшись по сторонам, я заметил несколько врачей и медсестер, наблюдавших за толпой. Время от времени они подавали знаки другим людям в синей форме, показывая им на кого-то в толпе. Указанную «жертву» немедленно выдергивали из нашего стада и отводили в сторону.
Наконец, медленно двигаясь вместе с толпой, добрался до зала и я. Внутри тоже стояли люди в форме, распределяющие наш поток по нескольким очередям.
Человек в форме знаком показал мне, чтобы я приблизился. Когда я остановился в шаге от него, он, в нетерпении, рванул меня за руку, заставив сделать еще полшага вперед. Затем он зачем-то полез пальцами мне в правый глаз и внимательно осмотрел его. Потом аналогичную операцию он проделал и со вторым глазом. Мне стало противно, очень противно, как бывало только на медкомиссии в военкомате. Радовало только, что не заставили раздеться и раздвигать ягодицы.
Затем инспектор схватил меня за волосы и заставил наклонить голову. Но, учитывая нашу разницу в росте почти в полголовы, этого ему оказалось мало для осмотра, и он рванул еще раз. Пришлось присесть на корточки. Он внимательно осмотрел мою голову, видимо отыскивая паразитов.[41]
Удовлетворившись результатами осмотра, мужчина толчком задал мне направление движения «по конвейеру», одновременно скомандовав: «Пошел!»
Следующий, наоборот, жестом остановил меня. Когда я был еще в шагах трех от него. Внимательно осмотрел меня, явно чего-то не увидел, нахмурился и задал вопрос:
— Do you speak english?
— Yes, I do! But my english is not very good, sir![42]
— Ничего, парень, он у тебя гораздо лучше, чем у большинства проходящих здесь. Где ты потерял бирку с названием парохода? И почему так потрепанно одет?
Тут я глянул на свой внешний вид. М-да-а… После «остановившегося времени» и пробежки по волнам мой костюм и обувь выглядели невероятно потрепанными. Позже, обдумав случившееся, я нашел только одно объяснение: чем дальше от тела, тем выше была разница моего личного времени и субъективного времени вещей. Потому там они реагировали так, как реагируют нормальные вещи на слишком быстрое воздействие. Подошвы совершенно новых, всего пару дней назад купленных кроссовок сносились до дыр, на джинсах появилась бахрома, ремень покрылся трещинами, футболка была вся в дырках… А в результате финального падения в лужу моя физиономия и костюм были к тому же заляпаны грязью.
— Бирка, сэр? Но у меня ее не было!
— Парень, не ври. На том корыте, что доставило тебя к нам, бирку дали каждому пассажиру, без этого тебя просто не пустили бы на паром.
Ответ, казалось, родился сам собой:
— Сэр, дело в том, что я плыл без билета. И на паром пробрался мимо проверки. Боялся, что компания потребует возместить ущерб. А у меня нет денег, сэр!
— Хм… Заяц, значит. Ну что ж, давай продолжим проверку.
С этими словами он протянул мне листок с несколькими рожицами.
— Выбери тех, кто хмурится.
Я удивился простоте задания, но, памятуя, что американцы не вводят инструкций просто так, и уж если что приняли, то требуют соблюдения, честно указал на все хмурые рожицы.
— Понятно. Теперь на, сложи из этого кораблик.
Так, понятно, интеллект проверяют. Но мне бояться нечего. Задумался на пару секунд и собрал. Всего-то пять деталей, было бы что собирать.
К моему удивлению, быстрый успех не очень-то понравился проверяющему. Он снова внимательно оглядел меня и задал следующий вопрос:
— Читать умеешь?
— Да, сэр, но знаю не все слова. Английский мне не родной.
— Ладно, парень, не тушуйся, продемонстрируй навыки!
И он протянул мне свежую газету. «Нью-Йорк Геральд трибьюн», датированную 1 августа 1895 года. Все-таки прошлое!
Справившись с собой, я выбрал статью попроще и начал читать. Боюсь, что не все слова мне удалось прочесть правильно. Но, тем не менее, после второго абзаца он прервал меня, отобрал газету и задал новый вопрос:
— Какое у вас образование, сэр?
Это «сэр» было довольно неожиданным. И прозвучало колюче. Как у смершевца, разоблачающего немецкого диверсанта. Тем не менее все инстинкты говорили мне, что отвечать надо быстро. И желательно — правду. Ту правду, после которой меня не упрячут в сумасшедший дом.
— Сэр, я закончил химический факультет университета.
— Какого именно?
— Московского университета, сэр! Это в России.
— А как тебя звать? — снова перескочил он на «ты». Да, похоже, русские и в этом времени не внушали американцам особого почтения.
— Юрий Воронцов, сэр!
— Юрайя Воронтсофф! — повторил он, начиная что-то строчить на бумаге. — Ну что же, осмотр ты прошел, парень! Постой пока. Я тут напишу быстренько!
Ну что же, по крайней мере, мне ничего не стали писать мелом на одежде,[43] улыбнулся я.
Закончив писать, он отдал мне бумаги и скомандовал:
— Парень, теперь ты двигаешь вон на ту лестницу.[44] Там идут в разные стороны, так тебе ни направо, ни налево, а только прямо. Понятно? Смотри, не перепутай, а то будут проблемы! Понял меня?
— Конечно, сэр! — улыбнулся я и зашагал в указанном направлении. Головная боль к этому моменту почти прошла, и лишь ее глухое эхо мешало мне начать улыбаться во все тридцать два зуба. Я — прошел. Похоже, сбылась моя мечта, и я стану американцем.
Пройдя, куда было сказано, я попал к очередному «синемундирнику», бывшему частью этого конвейера. Он жестом попросил у меня бумаги и бегло их просмотрел.
— Мистер Юрайя Воронтсофф?
— Да, сэр!
— Пройдите вот туда и ждите, пока вас не вызовут для дополнительного собеседования. И поживее!
Я прошел вперед и стал ждать. За годы предпринимательства я дважды попадал в «обезьянник» и успел убедиться, что «качать права» в этих случаях бесполезно. Лучше просто подождать. Все рано или поздно разъяснится.
Так что я прошел в тот закуток зала, что мне указали. Присел на жесткую деревянную скамью и настроился на ожидание. Ждать вызова пришлось довольно долго, я даже успел слегка задремать!
— Воронтсофф! Воронтсофф! — настойчиво и громко выкликал кто-то. Я встрепенулся, вскочил и побежал на голос.
— Бумаги! — и дюжий «синемундирник» требовательно протянул руку. Получив требуемое, он не стал бегло проглядывать их, как было раньше, а тщательно изучил. Я обратил внимание, что он дважды возвращался к уже прочитанным листочкам. В груди снова зашевелились нехорошие предчувствия. Впрочем, поделать я все равно ничего не мог, так что терпеливо ждал вердикта.
— Пошли, — буркнул он, и сам быстро пошел вперед, не глядя, успеваю ли я следовать за ним. После нескольких поворотов и подъемов он завел меня в какой-то тесноватый кабинет. Единственный обитатель кабинета, белый мужчина, на вид лет на десять постарше меня (хотя… учитывая время, они все тут старше меня, наверное, на век), с жестким, но умным лицом.
— Вот, Вилли, — обратился мой сопровождающий к обитателю кабинета, — случай сложный, специально для твоих немецких мозгов. В бумагах все написано, так что ты читай, а я побежал. Но гляди, как решишь что по этому парню, сперва со мной согласуй.
И не дожидаясь ответа, вышел из кабинета. Вилли же, жестом предложив мне присесть, принялся за изучение моих бумаг. Дочитав, он задумался, что-то уточнил в лежавшем на столе журнале, затем снова полез в мои бумаги. Посмотрел, потом встал, прошелся по кабинету. Снова сел. Когда я уже устал гадать, что же ему не нравится, он, наконец, обратился ко мне:
