Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Кот, проходящий сквозь стены
— Полностью согласен, сэр.
— Да брось ты к черту это «сэр»! Ты лежишь в постели с моей женой. И со мной.
— Нечего сказать — хорошо придумали.
— Мо, это единственное разумное решение.
— Мужчины! Всегда делают то, что считают «разумным», и всегда все портят своим упрямством. Брайни, как ты не поймешь, что Кэрол не нужны обещания? Ей хочется просто раздвинуть ноги, закрыть глаза и надеяться, что будет ребенок. Если ребенка не получится, она себе через месяц все глаза выплачет. А если получится — что ж, я доверяю Теодору, и Кэрол тоже.
— Ох, Бога ради, Мо! — сказал Брайни. — Тед, вообще-то с ней легко ладить…
— Морин, — начал Теодор, — ты сказала, что она выплачет себе все глаза через месяц. Ты знаешь ее календарь?
— Дай подумать, — мои девочки сами вели свои календари, но старая опытная мама тоже держала ухо востро, на всякий случай. — Сегодня среда. Если я правильно помню, у Кэрол должно начаться через три недели. А что?
— Ты помнишь мое «правило правой руки», с помощью которого можно вычислить, когда «выбивать чек», как ты говоришь?
— Помню. Ты сказал, что нужно отсчитать четырнадцать дней с начала менструации — это и будет верный день, а еще предыдущий и следующий.
— Да, это правило касается того, как забеременеть, но оно имеет и обратную сторону — можно высчитать, как не забеременеть. Если у женщины цикл проходит регулярно и нет никакой патологии. У Кэрол он идет регулярно?
— Как часы. Двадцать восемь дней.
— Брайан, если допустить, что Морин правильно помнит календарь Кэрол…
— Спорить могу, что правильно. Она никогда не ошибается в счете с тех пор, как выучила сколько будет дважды два.
— Тогда Кэрол на этой неделе не может забеременеть. К следующему ее плодоносному периоду я буду далеко в море, а пока что целый взвод морских пехотинцев не в силах сделать ей ребенка.
— Надо поговорить с Айрой, — задумался Брайни. — Если он подтвердит, я снимаю все возражения.
— Нет.
— То есть как это нет? Я больше не ставлю условий, успокойся.
— Нет, сэр. Вы мне не доверяете, а я ничего не обещаю. Ситуация не изменилась.
Я чуть не заплакала от полного изнеможения. У мужчин голова устроена не так, как у нас, и мы их никогда не поймем. Но и обойтись без них не можем. От бурной сцены меня спас стук в дверь. Нэнси.
— Можно?
— Входи, Нэнс! — крикнул Брайан.
— Входи, дорогая, — подхватила я.
Она вошла, и я подумала — какая она миленькая. Утром она побрилась в честь обмена, который предложили они с Джонатаном — чтобы Джонатан лег в постель со мной, а Нэнси с Теодором. Теодор колебался, боясь ранить мои чувства, но я настояла, зная, как хорошо ему будет с нашей Нэнси (а Нэнси с ним, Джонатану с Морин; я была ужасно польщена, что Джонатан это предложил).
Остальной зверинец отец увел в цирк Эла Дж. Барнса, выступавший в Индепенденс-холле — всех, кроме Этель; эта была слишком мала для цирка и слишком мала, чтобы понимать. Я поставила ее кроватку в своей ванной, где могла ее слышать.
Наш обмен прошел превосходно, и я приобрела еще более высокое мнение о будущем зяте. Часа в три мы вчетвером — Нэнси, Джонатан, Теодор и я — собрались в «Смитфилде», моей большой кровати, поболтать. Как говорит Брайни, нельзя заниматься этим все время, но говорить об этом можно без конца.
Так мы и нежились в «Смитфилде», болтая и ласкаясь, когда позвонил Брайан — он только что приехал в город. Я велела ему быстрее идти домой и с помощью нашего семейного шифра известила его о том, что ждет его здесь. Нэнси поняла мой шифр и широко раскрыла глаза, но ничего не сказала.
Полчаса спустя она закрыла глаза, раздвинула ноги и впервые приняла своего отца — потом открыла глаза, посмотрела на нас с Джонатаном и усмехнулась. Я усмехнулась ей в ответ, а Джонатан был слишком занят.
Что нужно этому миру — так это побольше любви, потной, дружеской и не знающей стыда.
Потом дети ушли вниз — Нэнси поняла, что я хочу побыть одна с моими двумя мужчинами. Телефон на длинном шнуре она забрала с собой. Сейчас она стояла около кровати и улыбалась нам.
— Слышали звонок? Дедушка вышел на связь. Велел передать, что цирковой фургон — твоя машина, милый Тед-Лазарус — прибудет ровно в пять минут седьмого. Так что Джонатан уже в ванне — я ему сказала, чтобы не тратил всю горячую воду. Одежду он оставил здесь, сейчас отнесу ему, а сама помоюсь и оденусь тут. А твои вещи где, Тэд-Лазарус милый?
— В швейной комнате. Сейчас спущусь.
— Отбой, — сказал Брайан. — Нэнс, будь хорошей девочкой и захвати вещички Теда, как пойдешь снова наверх. Тэд, у нас в семействе обходятся без церемоний. Оденешься вместе с нами, когда позвонят в дверь. Жене не нужно других опекунов, кроме мужа, и я Hie собираюсь объяснять детям, почему мы принимаем гостя наверху. Моп beau-реге знает, в чем дело, и прикроет нас. А Кэрол если и догадается, то промолчит. Спасибо, Нэнси.
— Pas de quoi, mon cher реге[124]. Папа, а правда, Теду не надо сегодня уезжать?
— Тед уедет со мной в воскресенье вечером. Он приписан ко мне для особых поручений, и я с головой выдал его твоей матери, которая к тому времени его доконает.
— О нет! — хором сказали мы с Нэнси.
— Нет-то нет, но попытается. Ну, беги, милая, и запри за собой дверь.
Нэнси послушалась, и муж повернулся ко мне.
— Огневушка, теперь без двадцати шесть. Не займешь ли ты нас с Тедом чем-нибудь на двадцать пять минут?
Я сделала глубокий вдох.
— Постараюсь.
14
ЧЕРНЫЙ ВТОРНИК
Мир как миф. При всей моей любви к Хильде, при всей любви к Джубелу и при всем уважении к его аналитическому гению, теория «мир как миф» ничего не объясняет.
Как сказал бы доктор Уилл Дюран, эта гипотеза неудовлетворительна. Я училась философии у доктора Дюрана в двадцатом — двадцать первом годах, вскоре после того, как он расстался с католической церковью, стал агностиком и социалистом и вступил в брак — а все из-за того, что спутался с четырнадцатилетней девчонкой вдвое моложе себя.
Доктор Дюран, должно быть, разочаровал миссис Гранди — он женился на своей подсудной любви и прожил с ней до самой своей смерти, до девяноста с лишним лет, без намека на какой-либо скандал. Миссис Гранди, наверно, говорила себе, что порой не стоит подслушивать у замочных скважин.
Потеря для церкви обернулась приобретением для мира. Неспособность страстного молодого учителя держать руки подальше от хорошенькой, способной и скороспелой ученицы подарила нескольким университетам величайшего историка и философа, а Морин познакомила с метафизикой — самое мое волнующее интеллектуальное приключение с тех пор, как отец познакомил меня с профессором Томасом Генри Гекели.
Профессор Гекели открыл мне, что теология не дает ни на что ответов, поскольку является беспредметной наукой.
Беспредметной? Да, в ней нет содержания — одна только розовая подслащенная водичка. «Тео» значит «Бог», а «логия» — «слово»; все слова, оканчивающиеся на «логия», означают «учение», «наука» или «знание» о чем-то, что названо в первой части слова. Например, гиппология, астрология, проктология, эсхатология, скатология и так далее. Но прежде чем изучать предмет, надо определить для начала, о чем идет речь. И гиппологией все просто: лошадь все видели. Проктология тоже не проблема — задницу тоже все видели. А если вас так строго воспитали, что вы ее ни разу не видели, пойдите в свой муниципалитет — их там полно. Но вот предмет, обозначенный символом «тео» — дело тонкое.
«Бог», «боги»… видели ли вы когда-нибудь Бога? Если да, то когда и где, какого Она была роста и сколько весила? Какого цвета у Нее кожа? Есть ли у Нее пупок, и если да, то почему? Есть ли у Нее груди? Для какой цели? Имеются ли у Нее органы деторождения и выделения?
(Если кто-то полагает, что я издеваюсь над Богом в образе мужчины, или кто там по чьему образу создан, пусть продолжает по своему вкусу.)
Согласна, что у наиболее прогрессивных служителей Божьих идея антропоморфического Бога давно уже вышла из моды, но это не приближает нас к смыслу понятия «Бог». Давайте спросим фундаменталистов, ведь епископалиане не допустят Бога в его храм, пока он не начистит обувь и не подстрижет свою ужасную бороду… а унитарии и вовсе не пускают.
Итак, послушаем фундаменталистов: Бог есть Творец. Он создал мир. Если мир существует, следовательно, он был создан, а стало быть, есть и Создатель. Этого Создателя мы называем Богом. Падем же ниц и поклонимся Ему, ибо Он всемогущ и труды Его говорят о Его могуществе».
Будьте добры, пригласите сюда доктора С. И. Хайакаву, а если он занят — любого студента, у которого больше тройки по логике. Мне нужен кто-нибудь, кто объяснил бы, почему тавтологическое рассуждение ошибочно и как абстрактные понятия логически привязываются к конкретным. Что такое конкретное понятие? Это словесное обозначение какого либо предмета — ну, скажем, «кот», или «лодка», или «коньки», на которые можно указать и согласиться, что когда говорят «лодка», имеется в виду не мохнатое четвероногое, способное втягивать когти.
