Андрей Валентинов - Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы
Стараясь не шуметь, Виктория Николаевна присела в кресло, рассматривая мраморное изваяние. Скульптура была необычной, но еще удивительнее то, где она находилась. Христос в тайном большевистском логове? Это выглядело насмешкой, даже кощунством…
В полутьме мраморное лицо казалось живым. Кто-то позаботился о том, чтобы светильник расположили умело, высветив главное. Ника осторожно встала и, не удержавшись, прикоснулась к камню. Он показался теплым, словно хранящим тепло рук неизвестного мастера…
– К сожалению, копия… – голос прозвучал неожиданно, мягкий, спокойный. Ника оглянулась. Показалось, что неизвестный стоит рядом, но она ошиблась, голос доносился откуда-то из глубины. Приглядевшись, Виктория Николаевна заметила темный силуэт – кто-то высокий, широкоплечий сидел в таком же кресле, но у противоположной стены, где не было света. Прекрасная акустика позволяла говорить, не напрягая голоса.
– Да, копия, правда авторская. Подлинник – в Каунасе. Нравится, Виктория Николаевна?
– Очень! – Ника заставила себя оторвать взгляд от лица Спасителя. – А почему Он… здесь?
– Вы ожидали увидеть Карла Маркса с большой бородой? – послышался негромкий смех. – Это в другом помещении. Пусть этот зал принадлежит Христу. Здесь хорошо думается. Как вам кажется, Виктория Николаевна, эту скульптуру одобрила бы Русская Православная церковь?
Вопрос был настолько неожиданным, что Ника даже забыла, где находится. Она еще раз внимательно окинула взглядом мрамор:
– Не знаю… По моему, нет. Православная церковь вообще не одобряет скульптуры. И кроме того, Христос здесь другой. Он страдающий, и ему не просто больно…
Она не нашла слов и взглянула в сторону невидимого собеседника. Тот, похоже, понял:
– Выразить трудно, но суть вы уловили. Он не просто страдает. Он потерпел поражение и знает это. Причем это не человек, это – Бог. Бог, который всесилен, но все же не может исполнить задуманное. Поэтому Его боль – особенная… Православным такие глубины непонятны. Боюсь, местоблюститель Сергий, несмотря на всю свою преданность советской власти, не одобрит этот шедевр…
Разговор начался странно. Ника уже успела опомниться от неожиданности, но решила не спешить. Эти рассуждения – неспроста, неизвестный куда-то клонит…
– Православие, вообще, достаточно примитивно во всех отношениях, даже в догматике. До идеи чистилища, может быть самой великой идеи христианства, оно так и не доросло. Кроме того, здешние попы даже внешне весьма антиэстетичны. Впрочем, католики со своей философией, по сути, скатились к манихейству. Додумались уравнять Бога и Сатану – тоже не особо умно!..
– А что есть истина? – Ника невольно усмехнулась. Кем, интересно, воображает себя этот философ?
– Ну-у! – говорящий был явно доволен вопросом. – Это вы хорошо подметили! Увы, даже наш молчаливый мраморный гость из Каунаса в свое время не решился дать на это ответ. Впрочем, в трудах по марксистско-ленинской философии сказано, что истина – конкретна. В этом что-то есть. Но мы несколько увлеклись беседой…
Виктория Николаевна кивнула. Да, философская прелюдия закончилась. Сейчас начнется допрос…
– Разрешите представиться. Моя фамилия Иванов. Не очень оригинально, зато вполне демократично. Я – один из помощников товарища Сталина. Мне поручено решать все вопросы, связанные с делом Орловского…
Ника вновь кивнула, не став ничего переспрашивать. Нечто подобное она и подозревала. Значит, Орфеем заинтересовался сам Усатый! Это плохо, обмануть его куда труднее, чем «малиновых» опричников…
– Вы сомневаетесь в моих полномочиях? – Иванов истолковал ее молчание по-своему.
– Нет. С какой стати? – Ника взглянула на мраморное лицо Спасителя и не выдержала. – Интересно, а как вам разрешили держать здесь эту скульптуру? Или для таких, как вы, свои законы?
– Провели специальным решением Политбюро. Видите ли, здесь действительно хорошо думается. Христос был Богом, но у Него все же не вышло. Почему? Мы тоже хотим изменить мир, так что есть повод поразмышлять. Может, Ему помешал кто-то Другой? Или люди оказались просто не готовы?
– Но вы ведь атеист! – поразилась Виктория Николаевна. – Значит, вы обманываете остальных, а сами верите? И проводите все это решением вашего Политбюро?
– «Вашего Политбюро»! – Иванов точно скопировал ее интонацию. – А я еще не понимал термина «внутренняя эмиграция»! Смелый вы человек, гражданка Артамонова!
На «гражданку» Ника никак не отреагировала, хотя намек был прозрачен.
– Я не смелая… господин Иванов. Я совсем не смелая! И ни один нормальный… и даже советский человек не сможет быть смелым в нашей… в этой стране. Просто я зачем-то вам нужна, а как я отношусь к происходящему, стукачи наверняка уже доложили!
– Ого! – Иванов, похоже, был действительно удивлен. – Признаться, мне докладывали несколько иное. Теперь кое-что становится понятнее… Но ведь еще года два назад вы были совсем другая!
– Мы что… уже были знакомы?
Ника почувствовала внезапную слабость. Она не сдержалась. Зря, зря!..
– Представьте себе, как-то виделись, на одном из приемов. Кроме того вами, естественно, регулярно интересовались, вы ведь все-таки супруга пилота «Сталинского маршрута»! Давно ли вы так переменились?
– С тех пор, как вы арестовали Орловского! – Ника с вызовом посмотрела на темный силуэт, и ей показалось что Иванов кивнул.
– Ясно… В таком случае, разговаривать нам с вами будет несколько проще. Но для начала я вам отвечу. Лозунг атеизма был взят давно и не нами. К сожалению, вовремя исправить это не удалось. Собственно, «атеизм» не означает неверия вообще. Люди верят – даже атеисты. Речь идет о неверии в Высшую Силу. Тут можно бы и поспорить, но есть важный нюанс. Я лично не верю, что Христос был Богом. Я знаю это.
Полагалось бы удивиться, но Ника промолчала. Странные вещи говорил помощник товарища Сталина! Да, весь этот разговор затеян не зря, Иванов куда-то клонит, в чем-то желает убедить…
– Я знаю и согласен с этой частью христианского учения. Ошибка христиан в другом: они решили, что их Бог – единственный. Почему-то монотеизм считается вершиной религиозной мысли, а это, по-моему, всего лишь пережитки племенной психологии, когда дикари считали себя единственными людьми на свете. Их Бог тоже единственный – просто и понятно. Собственно, монотеизм в чистом виде никогда не существовал, у Бога обязательно оказывались ангелы, святые угодники, евреи додумались даже до Мессии… Скажем так: Христос – Бог, а точнее один из богов, попытавшийся спасти людей. Замысел не удался, увы. Теперь мы попробуем вновь, но иначе…
– А не боитесь, что вас… с неба. Огненным мечом?
Послышался смех:
– Судьба Люцифера? Ее можно было опасаться, существуй в самом деле дантовский ад. Но ада, насколько мне известно, нет. Есть нечто иное… Но не будем больше об этом, Виктория Николаевна! Суть дела вам уже ясна. Ваш друг, Юрий Петрович Орловский, тяжело болен. Не хочу вас пугать, но без быстрого вмешательства болезнь может стать необратимой. Из своих соображений мы заинтересованы в его излечении. Вы согласились нам помочь… Остается уточнить некоторые детали…
Иванов замолчал, вероятно ожидая ее реакции, но Ника молчала. Иванов, кажется, упивается своей силой и всеведением… Но ведь Флавий знал все заранее! Значит? Они не всесильны!..
– Прежде всего… Виктория Николаевна, восхищаясь вашей политической непримиримостью, все же вынужден вас разочаровать. Юрий Петрович Орловский не относится к числу яростных и непримиримых противников советской власти. Тут вы его явно перещеголяли…
Ника замерла. Куда он клонит? Они редко говорили с Орфеем о политике, но, как Юрий относится к большевикам, более чем понятно.
– Юрий Петрович действительно имел основания быть недовольным. У него не получалось с научной карьерой, кроме того семейные дела… Но все меняется. Его арестовали, в общем-то, за ерунду. Другие могли обидеться, но Юрий Петрович понял все правильно, и мы быстро наладили с ним сотрудничество. Ведь он редкий специалист – знаток дхаров. Раньше его не ценили, а напрасно!
– Вы… хотите сказать… – Ника чуть не задохнулась от возмущения. – Что Юра… Юрий Петрович… сотрудничал с вами?
– Откройте папку! Там, на столе…
На столике действительно лежала папка, которую Ника сразу не заметила. Она показалась легкой и тонкой, почти невесомой. Открыв ее, Виктория Николаевна вновь удивилась – сверху лежала бордовая корочка удостоверения. Тисненая золотом надпись: «Народный комиссариат внутренних дел»…
– Увидели? – подбодрил ее Иванов. – Смотрите, смотрите…
Ника раскрыла удостоверение и почувствовала, как дыхание перехватывает. Орловский Юрий Петрович. Звание – майор, место работы – Главное управление НКВД, Столица… Продлено до ноября 1938 года…
Она схватила папку, еле удержавшись, чтобы не вытрусить ее содержимое прямо на столик. Фотографии: Орфей в форме, стройный, подтянутый, с кобурой на широкой портупее, стоит в компании каких-то военных. Бумага – выписка из приказа о присвоении воинского звания, внизу «ознакомился» – и подпись Юрия. Несколько листочков: знакомый почерк, на верхнем название: «Краткий очерк истории дхаров»…
