Олег Измеров - Ответ Империи
— Это которые агенты влияния?
— Это которые агенты. Как планирует американская сторона, эти агенты покажут действия НАТО и обвинят КПСС в том, что оно утратило способность влиять на ситуацию в мире. А когда власть расписывается в своей слабости, это ведет к массовым выступлениям, что и последует.
— И вы никак не пытаетесь этих агентов остановить?
— Остановить — это как? Запретить, посадить, расстрелять?
— Ну, — пожал плечами Виктор, — в общем, не допустить.
— И это говорите вы, человек из страны демократии и свободы слова? Вы уверены, что для СССР это будет лучше?
Виктор замолчал. В общем случае он был всегда убежден, что запретить, посадить, расстрелять — это не выход. Но надо же что-то делать!
'Странно только, что это Гаспарян говорит', подумал он. 'В его служебном положении следовало бы ожидать как раз обратного… '
Виктор обвел глазами кабинет. Ничего не менялось. Семиверстова все так же безразлично раскладывала пасьянс, Момышев… ну, в общем все так же.
'А ведь все логично. Руцкой — ставленник партии. Выдвинули его благодаря болезни Романова, должность вице ввели специально для этого. Руцкой нарушает баланс сил между основными группировками власти. Неудача с Югославией и массовые волнения — возможность его спихнуть, и вообще ослабить позиции партии. КГБ организует тихий переворот…'
— Волнуетесь?
— Что?
— Волнуетесь, говорю? — повторил Гаспарян. — Вы потираете большим пальцем указательный.
— У меня нет выдержки разведчика. И как-то не привык к тому, что людей убивают.
— Разведчик тоже не должен к этому привыкать. Просто он не всегда может показывать свое состояние. И именно ради того, чтобы остановить убийство.
'Ну и как вы его останавливаете? И вообще, что делать? Куда бежать, кому сообщить? И что сообщить? Ладно, без паники. Сначала выясним, можно ли отсюда выбраться. Просто узнаем. Потом обдумаем. В таких случаях, как саперу, можно ошибиться, только один раз.'
Виктор встал из-за стола.
— Вы, простите, куда? — раздался за его спиной голос Гаспаряна.
— Ну, перекурить. Хоть я и не курю.
— А, понятно. Сейчас.
Он поиграл пальцами по крышке стола, щелкнул магнит замка, дверь отворилась, и в комнату вошли два сухощавых, жилистых мужика лет около тридцати.
— По инструкции сейчас при перемещении по корпусу вам положено сопровождение.
— И туда тоже?
Гаспарян развел руками.
— Что поделать. Это не я составлял и утверждал. Мало ли, вдруг в самый ответственный момент опять какой снайпер из параллельных миров завалится. Один-то был. Более того, окружающие должны видеть, что вы с сопровождением, и мне было поручено направить вас вот так прогуляться, если у вас в ближайшие полчаса не будет естественного повода.
'Так, бегство исключено. Но Гаспаряну еще дали задание показать, что меня охраняют, как олигарха. Зачем? Для этих из других реальностей, о которых ничего не знаем? Странная игра. И он сказал — 'самый ответственный момент'. Сейчас самый ответственный момент.'
— …О, вы как раз успели, — крикнул Гаспарян Виктору, едва тот по возвращении снова показался в двери. — Садитесь скорее. Сейчас начнется 'Взгляд'.
'Следить за трансляцией передачи, значит, важнее, чем за ударом НАТО. Значит, главное — это выступления после передачи. Почти как в девяносто первом — видишь, что происходит катастрофа и не можешь ничего изменить…'
— …Уважаемые телезрители, — на экране лицо Влада Листьева было очень взволнованным, — сейчас вы увидите то, что наше телевидение не решалось вам показывать… не потому что не пожелало прерывать трансляцию фильма; к сожалению, у нас обычно ждут, когда начальство укажет, как надо правильно освещать события. Мы вам покажем что есть, а вы сами сделаете выводы. Полагаю, у нас в стране сознательный и умный народ, чтобы самим разобраться. Повторяю: час назад НАТО начало бомбить Югославию. Смотрите кадры, полученные от наших зарубежных коллег.
На экране появился мужчина на фоне горящих домов: на заднем плане метались люди, проехала пожарная машина. Вдали послышался взрыв.
— Это Роберто Бьянки, Евроньюс! Мы ведем репортаж из окраин Белграда. Только что на жилые кварталы упало несколько ракет. Удары наносятся именно по гражданскому населению. В районе военного объекта, который находился неподалеку, мы не заметили ни одного взрыва. Вот некоторые кадры, которая наша группа успела снять.
На экране мелькнуло обезумевшее лицо женщины; на носилках несут забинтованного ребенка; под руки ведут человека с залитым кровью, обезображенным лицом; сквозь выбитое окно горящая внутренность дома, внутри которого корчится чья-то фигура. Нечеловеческие крики и вой сирен.
— С вами Линн Янсен, РТЛ! То, что мы видели, это чудовищно! Все, что нам рассказывали о высокоточном оружии, это все ложь! Ракеты убивают женщин, детей и стариков! Неподалеку от нас антирадарная ракета попала в дом, где просто стояла антенна сотовой связи! Я обращаюсь к депутатам бундестага, к правительству Германии с призывом немедленно остановить это убийство!
Семиверстова и Гаспарян переглянулись. Светлана собрала карты и положила их в сумочку, затем немного приглушила звук.
— Отклонение — ноль… — сухо произнесла она. — Когда-то был такой фильм — 'Отклонение — ноль'.
— Я понял, — внезапно сказал Виктор. — После всего этого Листьев и остальные накинутся на НАТО, как тузик на грелку. Они же умные люди. И потом, они будут чувствовать, что америкосы их обманули и подставили.
— Правильно понимаете, Виктор Сергеевич, — ответил Гаспарян. — как видите, запрет — не лучшая мера.
— И для этого вы направили ракеты на мирное население?
— Не мы. ДКХП. Чтобы объединить страну перед угрозой банды насильников и убийц. И чтобы поставить руководство СССР в положение, когда оно не может не оказать помощь. Мы только поставили некоторые средства радиоэлектронной борьбы под видом гражданской техники. И дали информацию, сколько примерно погибнет в случае гражданской войны. А решение, как нашей техникой воспользоваться, принимало ДКХП.
— Но мы их к этому решению подтолкнули. По всем правилам сетевой войны.
— Ну, скажите еще, что это мы их бомбили, да! — отрезал Гаспарян. Помолчав минуту, он добавил, — Извините.
— Это вы извините. Я неправ. Разговорчики в строю и все такое. Просто вспомнился наш девяносто девятый.
— Виктор Сергеевич, вы не в строю, — вступила в разговор Светлана, — вы должны воспринимать и думать.
— Можно узнать, в чем смысл моего задания?
— Мы как раз и пытаемся узнать, в чем смысл вашего задания, как хроноагента.
— И для этого… Понял. Нужна естественная реакция. Хорошо, постараюсь помочь.
'Хорошо, что я обманулся насчет заговора. Гаспарян, черт, тоже… Мог бы предупредить. Естественная реакция видите ли, ему нужна. А с другой стороны, они тоже смотрят на меня сейчас и думают, что же это я за оружие и с какой стороны пущено. Чертовы перемещения во времени.'
— …Возможно, это наша последняя передача. Но пока нам не отключили эфир, мы обращаемся к нашему правительству, к президенту Советского Союза Александру Владимировичу Руцкому, ко всем, кто нас еще слышит — остановите кровавое преступление! Сделайте все, что возможно! Вместе мы — сила! Ваши братья ждут вашей помощи!
— Сейчас по программе должен быть видеоклип, — чуть дрогнувшим голосом отозвался Любимов. — Это не то, что мы хотели показать час назад, в мирное время… Эта песня расскажет лучше нас то, что мы хотим донести до ваших сердец…
Изображение на экране стало черно-белым; Виктор увидел микрофон и профиль Татьяны Окуневской.
'Фрагмент из киносборника 'Ночь над Белградом'' — появились внизу субтитры.
Вот Окуневская запирает дверь в радиостудии… возвращается к микрофону… начинает петь… Первые звуки ее высокого, красивого голоса как-то сразу всколыхнули у Виктора воспоминания о чем-то далеком, забытом. Слышал ли он эту песню? Он не помнил. Но первые же слова ошеломили его своей неожиданной актуальностью.
— Ночь над Белградом тихая
Вышла на смену дня.
Вспомни, как ярко вспыхивал
Яростный гром огня.
Вспомни годину ужаса,
Черных машин полет,
Сердце сожми, прислушайся —
Песню ночь поет.
'Яростный гром огня' — и перед мысленным взором Виктора вдруг снова всплыли давнишние кадры натовских бомбежек, разбитый пассажирский поезд на мосту, горящие кварталы Белграда, убитые дети.
Мать несет убитую дочь на руках. Это в киносборнике… Нет! Это было теперь! Он как-то видел этот кадр на Youtube.com! Цветной! Как он мог забыть про это?
