Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть Третья (СИ) - Хренов Алексей

Горная гряда, опоясывающая Мадрид с северо-запада и возвышающаяся на пятьсот-восемьсот метров над окружающей её равниной, уже была отчётливо видна и теперь, казалось, заполняла весь горизонт. Для Лёхи, идущего на уровне вершин, она выглядела чем-то вроде бесконечного зелёного забора с серыми проплешинами, упершегося прямо в его курс.

Вершины, неровные и поросшие пятнами низкорослого леса, сливались в единую полосу, оставляя лишь узкие тёмные провалы между собой — ущелья и лощины, которые могли стать либо спасением, либо смертельной ловушкой. Внизу среди горных складок угадывались крохотные белые мазки — то ли стада овец, то ли разбросанные по склонам дома.

— Лёша! Десять влево будет ущелье, проход к Мадриду между вершинами! — голос Кузьмича в наушниках был спокоен, но в нём чувствовалась напряжённость.

— Принял, — коротко ответил Лёха, чуть поддавая педаль руля и выводя машину в нужное направление.

Насилуя моторы, за несколько минут мессеры сумели залезть метров на пятьсот выше и теперь шли парой слева и чуть сзади, словно хищники, выжидающие удобный момент для броска. Подсвеченные солнцем, они выглядели чёрными тенями на фоне яркого голубого неба — зловещие силуэты с крестами на белом фоне,

Лёхе казалось, что он чувствует их взгляды даже сквозь обшивку фюзеляжа Сбшки. Немцы не спешили, они имели преимущество по высоте и некоторое по скорости, и пока выбирали момент для атаки.

Лёха мельком глянул на приборы — температура двигателей всё ещё опасно дрожала у красной границы, но пока опасного перегрева не было.

— Держитесь! — коротко крикнул Лёха, предупреждая экипаж.

Лёха отдал штурвал от себя и крутанул его вправо, помогая самолёту уйти в правый вираж. СБшка вошла в резкий правый вираж, показывая хвост немецким самолётам и создавая иллюзию бегства.

Ведущий немецкой пары перевернулся через крыло и стал пикировать на идущий внизу бомбардировщик. Ведомый с интервалом в секунду повторил его манёвр. «Мессеры» пошли в атаку и открыли огонь издалека, трассеры уже мелькнули сбоку, но пока бомбардировщик вырывался, крутясь вправо. Лёха видел, как пикирующий «мессер» с каждым мгновением приближался, превращаясь из тёмной точки в хищную машину.

Ведущий немец подстраивался под его вираж, заходя по более крутой траектории.

«От суки драные…» — мелькнуло у Лёхи в голове.

Сзади ожил пулемёт Алибабаича, наполняя воздух грохотом и запахом пороха. Стрелок полосовал небо короткими очередями, стараясь поймать в прицел немецкий истребитель. Тот старался маневрировать, но разогнанный в не мог совершать резких манёвров.

«Мессеры» были быстрее и главное манёвреннее, заходя в хвост бомбардировщика. Через несколько секунд они окажутся в идеальном положении для стрельбы. И тогда вот уж будет большой вопрос…

«Хрен вам, гады!…» — думал Лёха энергично крутя штурвал влево. Бомбардировщик застонал своими сочленениями, его крылья качнулись, но он послушно перевалился в противоположный вираж, заставляя атакующих корректировать прицел.

Лёха потянул штурвал на себя и убрал обороты моторов. Двигатели мгновенно сбросили обороты, натужный рёв сменился низким гулом. Скорость резко упала, машина словно наткнулась на невидимую воздушную стену.

СБшка задрала нос вверх, поднимаясь в крутой набор, Перегрузка придавила его в кресло, самолёт резко замедлился, словно зависая в воздухе. Стрелка скорости бешено закрутилась назад, время на миг замедлилось. Как только скорость рухнула почти до нуля, Лёха резко потянул штурвал вправо и одновременно вдавил левую педаль руля направления.

Машина содрогнулась, крылья задрожали, завалилась на крыло и… вдруг рухнула в штопор.

Небо, земля, горы — всё закружилось бешеным водоворотом. Кузьмич выкрикнул что-то отборное «лётчиков неправильной ориентации», в хвосте что-то зазвенело, будто Алибабаевич со всего маху вмазался головой о пулемёт. В кабине всё ходило ходуном, панели приборов содрогались, обшивка скрипела, словно самолёт пытался сбросить с себя это безумие.

Пикирующий «мессер» просвистел мимо, слишком быстро, чтобы успеть что то предпринять. Ведомый тоже вывалился вниз, теряя позицию. Они явно не ожидали от медлительного бомбера такого манёвра.

«Выхооодим!» — молился всем известным богам Лёха, лихорадочно манипулируя органами управления самолётом. Оставалось все лишь выйти из штопора, пока не стало поздно.

Лёха добавил газ моторам, выставил элероны в нейтраль, резко дал руль направления в сторону, противоположную вращению и добавил обороты моторам. Машина рванулась, затряслась как будто в припадке, скорость вращения начала падать.

Стрелка высоты крутилась как вентилятор в жаркую погоду, высота быстро уходила.

Лёха выждал момент и потянул штурвал на себя — и самолёт взбрыкнув, вышел в ровный полёт…

«Спасибо Андрею Николаевичу, устойчивый самолёт сделал. И крепкий главное!» — думал Лёха несясь над землей к спасительному ущелью.

— Лёха, мать твою… Ну ты и псих, — голос Кузьмича был хриплым.

— Камандир! Моя вот совсем не сильно боялся, — верный Алибабаевич подбодрил командира, — так, чуть-чуть плохой слова про командиру говорил.

Но они были живы и что было мощности в моторах удирали прочь. А «мессеры», потеряв их в хаосе манёвра, теперь уходили вверх, растерянно выискивая в небе свою «потерянную» жертву.

Лёха плавно снизился и теперь СБ опять шёл на бреющем полёте, почти целуя верхушки деревьев.

— Вправо пять, вход в ущелье и дальше рули по обстановке, — Кузьмич направил мелькающий над земл/й бомбардировщик в просвет между пологими горами.

Лёха лёгким движением дал самолёту небольшой крен, направляя его в просвет между пологими горами. Сбоку серые склоны с пятнами зелени метнулись навстречу, ущелье постепенно сжималось, оставляя всё меньше пространства для манёвра. Лёха поднял самолёт метров на двести от поверхности петлявшей по ущелью речки и сбросил скорость.

«Вряд-ли они станут пикировать в землю, а если заметят и будут заходить в хвост, там Алибабевич в крупным дрыном засел. А вот влепиться в незнакомый склон нафиг надо», — справедливо рассудил Лёха.

— Алибабаич, «мессеры» видишь? — поинтересовался он обстановкой.

— Камандир, вижу, высоко идут справа, далеко вокруг большой гора пошли. Если к нам пойдут, я скажу. — ответил стрелок.

Лёха сосредоточенно пилотировал самолёт, отрабатывая изменения рельефа. В принципе, на такой высоте и скорости управление оставалось вполне послушным, но нужно было постоянно работать штурвалом и педалями, компенсируя воздушные потоки, гулявшие в узком ущелье.

Массивные крылья СБ цепляли встречный ветер, самолёт то слегка подбрасывало, то уводило вбок. Лёха мгновенно ловил крен, чуть поддавал педаль, работал элеронами, не давая машине сваливаться и заставляя её выдерживать высоту.

Из наушников раздался голос Кузьмича:

— Лёша! Сейчас будет поворот влево и за ним бери выше, там гряда и перевал уже к Мадриду.

Впереди ущелье уходило влево. Лёха заранее сбросил газ, давая самолёту потерять немного скорости, затем плавно накренил машину, задавая нужный вектор.

СБ пошёл в вираж, вписываясь в поворот, левое крыло прошло в сотне метров от скального уступа. Лёха видел, что у него нет права на ошибку — чуть больше крен, чуть резче движение штурвала, и — прощай Родина, полный рот земли — можно зацепить склон.

Скалы слева несколько приблизились, сжимая пространство. Лёха поднял самолёт, аккуратно заставив его вынырнув повыше, чтобы проскользнуть над выступающим поперёк ущелья хребтом.

В шлемофоне задался голос Алибабаевича:

— Высоко, идут над горами! В нашу сторона повернули.

Лёха скосил взгляд на край фонаря — где-то там, над вершинами, в слепящей голубизне неба мелькали тёмные точки. Немцы не полезли за ними в ущелье. Осторожничают.

— Значит, ждут нас на выходе… — пробормотал он.

СБ вырвался из тени скал на небольшой открытый участок ущелья. Лёха дал чуть больше газа, чтобы подготовиться к следующему манёвру — теперь всё зависело от того, рискнут ли немцы лезть за ним в узкое горло ущелья или предпочтут ждать его выхода.