Олег Измеров - Ответ Империи
— Интересно, чему вы будете удивляться после того, как увидите Гитлера с атомной бомбой или президента США Хьюи Лонга. А хотите встретиться с Берией в качестве вождя СССР? Очень мило побеседовали.
— Ну вот, у вас есть опыт. И вы наверняка везде хотели помочь построить нормальное, процветающее общество, основанное на уважении к человеку.
— Какому человеку? — не выдержал Виктор. — Вы же тут нарисовали всеобщее расщепление сознания. Рассказать, что дальше пойдет? Эмоциональная, волевая и интеллектуальная амбивалентность, потому что один и тот же человек, один и тот же предмет и хороший и плохой, и белый и черный, кто как убедительнее объяснит. Противоположные взгляды на одни и те же вещи, противоположные идеи у одного и того же человека, бесконечные колебания между исключающими друг друга решениями — 'стой там иди сюда'. На этой почве — прогрессирующая бездеятельность, эмоциональная тупость, регресс поведения. Это вам любой психиатр разъяснит. Страна превратится в дурдом, и ваша тоже.
— Ну-ну-ну, не стоит так драматично. Наши ученые считают, что вместо буржуазии и пролетариата, о которых пишут в советских учебниках, выделятся два новых класса, разделенных не по экономическому принуждению, а по своему отношению к жизни. Низший класс называется консумптарии, это можно сказать по-русски, как 'потребланы'.
— Нет уж, давайте как есть — консультарии…
— Пусть так. Что это за люди? Типичный такой человек — гражданин немного за тридцать, не работает и не хочет, сидит на шее у родителей, валяется на диване и смотрит телевизор. Потребительский пролетарий, что-то вроде опустившегося Обломова.
— Паразит и тунеядец, по-старому.
— Пусть так. Противоположность таким людям — нетократы, или, по-русски, сетевлады. Они обычно живут в больших городах, и сами создают свою социальную идентичность. Работать они будут в основном в сфере масс-медиа, и создавать между собой виртуальные племена с помощью Интернет, через который они общаются и налаживают связи. Эти люди мобильны: сегодня он живет в Москве, завтра в Лос-Анжелесе, послезавтра в Сиднее или Токио, а потом может снова вернуться в Москву и принести с собой свое богатство в виде связей, которых он заимел. Обратите внимание, Виктор, в информационном мире главное не деньги, не вещи, а выгодные связи. Поэтому нетократы — класс-гегемон, но это не буржуазия. Для буржуа важны деньги, и власть, которую эти деньги дают, и которая даст им еще больше денег. Для нетократа важно другое. Для него важно, как бы это точнее сказать, доминирование в социальных связях.
— Короче говоря, понты.
— Знаете, мне нравится русский язык: он не так универсален, как английский, но в нем можно очень емко завернуть понятие… Под нетократов будет построен весь бизнес. Востребованы будут те, кто может очень быстро показать себя. Инвесторы не могут ждать месяцами. Это еще один резон двигаться и обрастать связями. По моему убеждению. Виктор Сергеевич, в будущем ваше место среди нетократов, как бы вы это слово не перевели.
— Я его переведу как проходимцы и карьеристы, можно? Таким быть не хочется, но стать паразитом и тунеядцем не хочется еще больше. Безопасности, я так понял, вы не гарантируете, но тут выбора у меня тоже нет. Вы ждете, чтобы я из всех зол выбрал меньшее? Я выбираю. Можете так и передать.
Сырой ветер из-за Десны усиливался; на брусчатку упали мелкие капли моросящего дождя. Брукс поднял капюшон куртки.
— Я с самого начала верил в здравость вашего ума… Теперь, когда наши отношения прояснились, возьмите на мелкие расходы, — и он протянул Виктору две толстые пачки денег.
— Сколько здесь?
— Сущие мелочи по нашим глобальным масштабам. Можете не считать. Это чтобы вы не экономили на безопасности. Много сразу тоже не тратьте, чтобы не выдать. Для начала купите электронную камеру. Не слишком дорогую, 'Вилия-робот', шестьсот сорок на четыреста восемьдесят, гибкий диск, двадцать кадров. Это где-то под пять минималок первой, поэтому не платите сразу, а берите кредит. Вы ведь фотолюбитель и вебмастер? Значит, у вас могут быть неофициальные частные заказы, власть сейчас на это глаза закрывает, а электронная камера вам нужна для работы.
— Что-то надо снимать? Так может, вместо такого дерьма за такую дикую цену, 'Эликон' пленочный взять и сканировать? Намного лучше выйдет.
— Во-первых, 'Вилия-робот' вовсе не дерьмо, а ничем не хуже последней 'Сони Мавика'. Во-вторых, сканер — это потеря оперативности. Снимать будете вот эту статую, например, парк Толстого, Курган, пейзажи всякие, в общем, то, что все у вас фотографируют. Сделаете свой сайт, там будете размещать галереи.
— А смысл?
Брукс протянул Виктору прозрачную коробочку с дискетой.
— Здесь программа стеганографии. Набранные вами тексты вшиваются в файл фотоснимка, и мы забираем их из сети, не входя с вами в контакт. Первые картинки выставите через неделю, как раз достаточно для оформления места под сайт… Спокойно. Сюда бежит милиционер. Старайтесь говорить поменьше.
Это была не милиционер, а милиционерша. По виду лет тридцать, высокая, не худощавая, с темными прямыми волосами, и приятной спортивной фигурой. Развитые икры пловчихи и округлые колени, что мелькали на бегу ниже синего форменного платья, затянутые в темно-коричневые лайкровые колготки, притягивали взгляд.
— Товариши! — крикнула она на бегу, махая рукой, — товарищи, не уходите!
— Девушка, вы хотите нас задержать? — с деланным удивлением воскликнул Брукс, когда блюстительница порядка почти финишировала. — Я с удовольствием. На пятнадцать суток, с отбыванием в районе Гагр под вашим постоянным надзором. Больше, боюсь, трудовой коллектив не отпустит.
— Товарищи, — продолжила милиционерша остановившись, — там, на аллее, человеку плохо. Похоже, что не пьяный. Помогите.
— Конечно! Идемте спасать человека. Вы вызвали скорую?
— В рации аккумулятор подсел, давно обещали новый дать, проворонили… Мобел не работает.
— Разберемся. Кстати, по секрету, я член общества Креста и Полумесяца. Красного. И еще донор. Могу спасать на водах и на пожаре, если, конечно, не слишком сильно горит.
Потерпевшим оказался мужчина кавказского вида, в широкополой кепке 'аэродром', с бакенбардами и усами, одетый в распахнутое серое полупальто из грубого волосатого сукна а-ля солдатская шинель; Виктор вспомнил, что в 90-е такой прикид входил в моду. Мужчина стоял на краю дорожки, правой рукой хватаясь за столб, а левой — за горло у расстегнутого ворота; лицо его посинело, как у покойника.
— Похоже, астма, — констатировал Брукс и повернулся к Виктору, — Товарищ, как вас… ладно, это потом, давайте к общежитию училища, там на вахте наверняка телефон. Я попробую довести кацо до скамейки. Вы еще попробуйте рацию, вдруг машина служебная в зоне действия.
— Да, вы знаете, у меня какой-то препарат для горла, — милиционерша вытащила из сумочки маленький белый баллончик аэрозоля, — может, он тоже может помочь?
— Не знаю, — ответил Брукс, подходя к потерпевшему, — прочтите, что там написано?
В этот момент кавказец резким движением сорвал с темени кепку и бросил ее в лицо Брукса, одновременно нанеся хлесткий удар в пах концом ботинка; Брукс перегнулся пополам, и семеняще отступил, но в этот момент кавказец нанес ему удар ладонями по ушам, и агент иностранной разведки стал медленно оседать на дорожку. Милиционерша повернула баллончик в сторону Виктора. 'Что вы делаете?' — хотел спросить он, но из баллончика вырвалась длинная тонкая струя тумана, и все моментально погрузилось во тьму. Последнее, что почувствовал Виктор — это то, что его с двух сторон подхватили за руки.
16. Глас божий
— Просыпайся, миленький, пора подкрепиться…
Виктор попытался разлепить веки. Ему лишь ненамного удалось приоткрыть левый глаз, и за серой вуалью ресниц он увидел расплывчатое розовое пятно на белом фоне. Во всем теле была какая-то странная слабость, похоже, он лежал, и вокруг было тепло, даже жарко. Виктор попытался открыть рот, но лишь беспомощно шевелил губами. Веки снова сомкнулись и наступила вселенская тьма.
— Что будем делать? — произнес мужской голос где-то рядом.
— Он сейчас придет в себя.
Прошло несколько минут, и силы, действительно, постепенно начали возвращаться к Виктору. Он приоткрыл глаза и увидел, что лежит на старом потертом кожаном диване в какой-то небольшой комнате без окон, похожей на рабочую бытовку. У двери стоял шкаф, и ноздри щекотал запах сырой промасленной одежды; стены, до половины крашеные случайной, темно-синей масляной краской, и старый ребристый металлический светильник на потолке дополняли картину. Лампочка не горела, видимо, электричества не было, и комнату озаряла голубоватым светом повешенная на гвоздь батарейная светодиодная 'тарелка'. Подле дивана на табуретах сидели мужчина и женщина. Женщина была вчерашняя 'милиционерша', уже в форме и в сером платье, с наброшенной поверх бордовой блестящей куртке из кожзама; волосы ее уже были светлорусые и коротко уложенные под платок. Мужчина оказался вчерашним 'кавказцем', но без усов и бакенбард, кучерявые волосы, выбивавшиеся из-под 'аэродрома' сменились гладкой стрижкой, и вообще он уже на жителя гор мало походил.
