Олег Измеров - Ответ Империи
Он уже было сунул руку за 'ВЭФом', но отдернул назад, остановился, и сделал вид, что смотрит, не выезжает ли 'скорая' из ворот поликлиники.
'А если те тоже следят? Если их несколько? Кто сказал, что этот Джон Брукс один приперся, а не целое шобло? И, может, это вообще их не главный? Черт, черт, завалю все.'
Долго задерживаться было нельзя, и он не спеша, делая непринужденный вид, зашагал, огибая округлый фасад институтского корпуса. Остановка, киоск.
'Скоро троллейбус подойдет, нельзя пропускать, подозрительно… Что делать? Киоск, газеты… а тут, оказывается, тоже авторучки продают…'
На глаза ему попалась четырехцветная, похожая на сильно похудевший дирижабль, шариковая ручка; повеяло воспоминаниями о студенческих годах.
'Когда-то за такими гонялись… стоп.'
Он подошел к киоску. Имеет он, в конце концов право на слабость к мелким безделушкам?
— Простите, не покажете мне эту авторучку?
Продавшица пенсионерка. Это хорошо. Еще помнит, верно, времена Сталина, Берии и НКВД.
Он взял ручку и пощелкал, выдвигая стержни поочередно.
— Я возьму. Бумажка есть попробовать, как пишет.
Продавщица подала ему обрывок старой газеты; Виктор небрежно, меняя цвета, начиркал на нем ряд цифр.
— Позвоните по этому номеру в КГБ, — негромко сказал он старушке, — передайте Семиверстовой, что встреча у Баяна. Не подавайте виду, за нами, возможно, следят.
Расчет оказался верным: старушка не спаниковала, не удивилась, и не стала задавать ненужные вопросы.
— Будьте спокойны. Все сделаю. Тридцать лет в ВОХРе работала.
— Сейчас позвоните, — и громко добавил, — Нормалек! На третьем курсе о такой мечтал!
За спиной загудел троллейбус, здесь все маршруты доходили до Покровской. Виктор развернулся и поспешил присоединиться к садящимся в среднюю дверь; обернувшись, он заметил на киоске табличку 'Перерыв'.
В салоне, присев на кресло, Виктор незаметно перевел мобильник в режим 'диктофон-передача'.
'Так. Теперь хоть не увидят, так услышат.'
…На Покровской горе все было почти как в реальности Виктора — волна из 1978 года архитектурный замысел не затронула. Добавился только фрагмент крепостной стены из бревен и неширокая лестница, спускавшаяся вниз от памятника в сторону довоенной пожарки. От собора в сторону конной статуи тянулись две аллейки, где меланхолические ивы опускали свои еще не тронутые желтизной косы на коричневые скамеечки. Порывистый осенний ветер из-за Десны утихал, смиренный неторопливыми романтичными звуками французской эстрады из спрятанных в листве динамиков.
У памятника Пересвету Брукса не оказалось, торчала парочка молодых людей, для которых главное было отнюдь не конь и даже не легендарный герой с легендарным поэтом. Девушка колдовала над серебристой лодочкой сотового.
— Ой, Леш, она сеть не находит. Что делать?
— Дай сюда… Да это, наверное, из-за аварии. Там, подальше, вышка волемота стоит, наверное, ее тоже вырубило. Пошли, с набережной позвоним.
'Мобиле тоже кранты? Ч-черт… Ловушка. Сматываться надо отсюда'
— Простите, гражданин, вас можно попросить сфотографировать меня на фоне памятника? А то скоро уезжать, а никто не поверит, что в таком прекрасном городе был.
Брукс стоял слева и улыбался; когда он подошел, Виктор не заметил.
— Да, пожалуйста, — согласился Виктор. — Вас вблизи или?
— Чуть подальше. Вот тут смотрите, тут кнопка.
— Да я понял. С детства снимаю.
Он поймал Брукса в прицел объектива, зумировал. Джон смотрел ему прямо в глаза, оскалив зубы, уверенный, довольный, все рассчитавший. Ладно. Увидим.
— Все. Ваша камера.
— А вы говорите, давно снимаете?
Парочка еще не отошла и продолжала что-то обсуждать в нескольких шагах. 'Ищет повод для разговора'.
— Да. Родители фотик взяли в шестидесятом, наверное, меня снимать. Ну, а потом и сам научился.
- 'ФЭД', наверное?
— Нет, дешевый, 'Смену'. Она как мыльница.
— Да, помню, похожа на мыльницу. Для любителей, очень простая. А у моих родителей был 'Любитель', долго был, потом они взяли 'Зенит-Е', а 'Любитель' отдали мне. Кадров мало, но снимки качественные, потому что широкая пленка. С тех пор, знаете, питаю слабость к хорошим камерам.
— А почему 'Зенит', а, не скажем, 'Искру'? Это же другой увеличитель надо?
— Ну, с увеличителем не проблема… Если помните, все стали увлекаться слайдами, у нас тоже проектор взяли, как гости, так обязательно вешают экран и смотрят слайды, кто где был…
Парочка неспешно удалилась в сторону собора.
— Вы не могли бы показать мне ручку? — спросил Брукс. — Ручку, которую вы брали на остановке.
— Думаете, она стреляет отравленными иглами? Пожалуйста.
— В Союзе никому нельзя доверять, — философски произнес Брукс, развинчивая ручку и разглядывая ее внутренности. Даже продавщица киоска может оказаться секретным сотрудником. Она сразу же ушла на перерыв; может, ей приспичило, а может, и нет. Можете взять обратно свой сувенир и свободно говорить. У вас все в порядке? Вы нервничаете, это заметно… Слушайте, как насчет по стаканчику 'Джонни Уокера' перед обсуждением наших дел? В ваших продмагах его не продают.
Брукс распахнул куртку и показал на плоскую, отливавшую хромом фляжку во внутреннем кармане.
— Какой на фиг 'Джонни Уокер'? — драматическим полушепотом воскликнул Виктор. — Вы с ума сошли! Какого хрена вы под камеры в сквер приперлись? Меня в НИИагропроминформатики перевели, теперь, блин, за каждый контакт с иностранцем отчитывайся! К тому же я теперь невыездной, так что все, все, понимаете! Накрылся контракт медным тазом, так и передайте. Я бы вообще сюда не пришел! Но вы ж, блин, тогда по всему Брянску за мной таскаться начнете, внимание привлекать! И вообще, кто вам сказал об аварии? Может, это провокация КГБ, чтобы тут диссиденты собрались? Факин шит, раз по-русски не понимаете…
Брукс снова улыбнулся.
— Не стоит так драматизировать, Виктор Сергеевич. Об аварии я узнал через Домолинию, коммунальщики жильцов оповестили. Осторожность в вашем положении — это правильно. Но должен заметить, что альтернативы нашей встрече нет. Госпожа Лацман убита, и убита КГБ. Вы знаете, что ее в больнице пытались завербовать?
— Откуда мне это знать? Она не говорила.
— А вот по прибытии в Германию она сообщила, что ее пытались склонить работать на русскую разведку. После этого происходит так называемый несчастный случай. Кому это было нужно, чтобы она замолчала?
— Ну, если бы так было, ваши бы шухер подняли. Это ж такой козырь перед операцией НАТО.
— Не обязательно. Скорее наоборот, Европа рассчитывает на сдержанность Александра Руцкого, и ей незачем дразнить гусей. А вы считаете, что Инга могла солгать?
— Нет, ну… Чушь какая-то. Она же говорила, что работала там в каком-то торгпредстве, что ли. Это же не секретное учреждение?
— Ну, это КГБ виднее.
— Тогда как меня могли с такими связями потащить в НИИагропроминформатики?
— Вы меня об этом спрашиваете?
— А у кого, не у коня же? У кого я еще здесь могу об этом спрашивать? Кроме вас?
— Ну, версий может быть много. Например, вы могли быть подставной фигурой, якобы дающей информацию через нее, ну, скажем, нашей Ми-6. А теперь они ищут другую кандидатуру для связи.
— Мне, в конце концов, все равно, как она погибла. Вы можете считать меня циником, но своя рубашка к телу ближе. Мне надо сейчас залечь на дно и выжить. Может быть, меня специально используют, как наживку, что кто-нибудь из-за бугра заявится. Поэтому давайте так: контракт попозже, никаких рассказов, никаких встреч. Мне говорили в кооперативе, что потом удастся обратно уволиться спокойно. Тогда меньше буду под колпаком.
Брукс неторопливо прошелся взад и вперед, сосредоточенно глядя на серый асфальт с прилипшими к нему лимонно-желтыми листьями клена.
- 'Клены выкрасили город колдовским каким-то цветом…' — так, кажется? Не волнуйтесь. Скоро, очень скоро, ваше ограничение на выезд не будет иметь никаких значений. После ухода Романова в Союзе начнется дележ власти, быстрое разложение изнутри. Он ведь у вас, в будущем, развалился, СССР, верно? И тогда спокойно поедете и получите свою законную сумму. Миллион долларов. Да, дефолт, конечно. Но в договоре учтена индексация. Так что ваше состояние только возрастет.
— Вот и прекрасно! Вот и прекрасно, мистер Брукс, вот тогда и обо всем поговорим. А сейчас зачем рисковать?
— К сожалению, Виктор Сергеевич, это невозможно. По контракту надо сейчас. Уже в ближайшее время.
— Эта информация поможет разрушить СССР? За это покупатель платит?
— Информация всегда что-то создает, что-то разрушает. Почему это вас так беспокоит? Вы же не обязывались хранить в тайне содержание ваших газет, имена ваших публичных деятелей, всякие базарные разговоры?
