Ревизор: возвращение в СССР 32 (СИ) - Винтеркей Серж

— Ну, это правильно вы говорите, надо на месте документы смотреть, — выслушав меня, признал он. — И хорошо бы, чтоб присутствовал и этот работник… Чтобы сразу с ним согласовать возможный вариант решения, который обе стороны устроит.

— Как скажете, — ответил я. — Вы здесь главный, вам и карты в руки.

— Очень хорошо, — рассмеялся он. — Люблю, когда меня работать не учат.

Он предложил съездить на завод завтра.

— Не знаю, сколько у нас это займёт по времени, — прикидывал он, — но не думаю, что больше нескольких часов. Просто, дальше, боюсь, я буду занят и не знаю, когда смогу заняться вашим делом.

Ну, понятно… Если он взялся за дело Димаса, то это будет и долго, и непросто…

— Давайте, завтра! — охотно согласился я. — Мы только «за». Быстрее решится этот вопрос, быстрее человек устроится на нормальную работу.

Договорились с ним встретиться завтра в десять у завода.

Москва. Партком завода «Серп и молот».

Главный энергетик Лосев познакомил Вагановича с начальником гражданской обороны службы главного механика Пестовым Геронтием Васильевичем. Мужичку было уже пятьдесят семь лет, через три года он собирался на заслуженный отдых и планировал, где будет встречать свою старость. Они быстро нашли общий язык и собирались втроём у Вагановича когда в обед, когда ближе к концу дня. Иногда с коньяком…

Новым приятелям Вагановича был очень интересен его опыт работы первым секретарём горкома. Он знал эту партийную кухню изнутри, и, как они решили, в Москве всё то же самое, только в других масштабах. А заглянуть в партийное закулисье им было очень любопытно.

Как только Ваганович понял это, он начал развлекать их байками из жизни городского главы. Где-то расскажет реальную историю, без конкретных имён и фамилий, разумеется. Где-то историю из соседнего района выдаст за свою… Мужики слушали, открыв рот, и ловили каждое его слово.

Вот уж никогда не думал, что буду как артист разговорного жанра перед людьми выступать, — усмехался Ваганович, планируя в дальнейшем начать рассказывать про случаи хищений на городских предприятиях, но не вдаваясь в подробности самих схем, а делая упор на условия жизни людей, сколько у них было конфисковано. Кому и как удалось уйти от конфискации и так далее. Капля за каплей камень точит!

И ещё он начал продумывать своё участие в будущих схемах. Какую нишу, желательно безопасную, он может занять, чтобы претендовать на полноценную долю? А то научить-то мужиков делать деньги он научит, а дальше что? В чем его интерес?

Часам к трём допечатал записки для Межуева и начал собираться на лекцию. В этот раз Ионов отправил меня на Фабрику печатной рекламы, оказывается, у нас и такая есть. Поехал на улицу Маршала Вершинина. Нашёл быстро, но это оказался жилой дом, весь первый этаж которого и занимала эта фабрика. Удивился и поразился, как люди тут живут на втором этаже? Там же, наверное, шум невероятный от работающих механизмов. Но директор типографии Василий Николаевич Гречко, лично подошедший к старенькой вахтёрше за мной, успокоил, что на втором этаже только учреждения, жильцов нет.

Пока дошли, успел оглядеться. Типография небольшая, такая же, как наша, но оборудование поновее, есть и импортное. Сцены и трибуны здесь не было. Был стол президиума и ряды многоместных секций кресел, как в кинотеатрах.

Народ быстро занимал места. За столом президиума уже сидел парторг организации, главный бухгалтер и председатель месткома. Директор последовательно мне представил каждого. Все встали и поздоровались со мной по очереди за руку. Всё было очень торжественно и официально.

Как ни странно, и сотрудники, что занимали места в зале, тоже смотрели на нас с интересом и уважением, как будто они все в предвкушении чего-то важного и необыкновенного.

А тема лекции была про Кубу. Лекция называлась: «Народ Кубы непобедим». Успел рассказать про значение кубинской революции для народов Латинской Америки, но, когда речь зашла о вторжении американцев на Кубу в шестьдесят первом году, Гречко вскочил и перехватил у меня инициативу. Уступил ему, не бодаться же с ним, сел на его место за столом. А он начал очень грамотно рассказывать, почему американским империалистам так важно уничтожить народную Кубу. Минут двадцать говорил, да так вдохновенно, с таким возмущением по отношению к американцам, которые снарядили и помогли тайно высадиться на острове контрреволюционерам, которые из себя представляли сплошь отребье из наёмников со всего мира.

Сам слушал с интересом. Такое впечатление сложилось, что он чуть ли не участник тех событий… По прошествии двадцати минут он опомнился. И повернувшись ко мне, стал благодарить за лекцию.

— Правильно всё товарищ лектор говорил! — заявил он людям, показывая на меня. — Поблагодарим его!

Мне ещё и поаплодировали.

— Такой лекции у меня ещё не было, Василий Николаевич, — улыбаясь, признался я, когда он провожал меня.

Мало того, что он сам за меня лекцию прочёл, так он мне ещё и целый рулон каких-то афиш цветных дал с нашими красавицами-артистками. Ну, это я домой не понесу… Передам через Брагина парням в общагу. Порадуются, стены обклеят…

Москва. УВД Пролетарского района города Москвы.

— Что Погашев? — спросил Градов капитана Дубинина.

— Да ничего, просидел целый день у себя в мастерской, — ответил он. — Ходил вчера опять в морг к Каменщикову. Ночевал сегодня у Голубевой.

— Чего ему в морге надо? — передёрнуло лейтенанта Миронову. — Неужели нельзя домой к нему после работы зайти?

— А чем тебе морг не нравится? — поддел её лейтенант Курносов. — Наш патологоанатом и ест, и пьёт рядом с трупами.

— Это всё дело привычки, — согласно кивнул майор Баранов, сочувственно взглянув на побледневшую девушку.

— А вы когда к Голубевой опять собираетесь? — посмотрел на него начальник.

— Завтра, Александр Демидович. Только во вторник были, нельзя так частить.

— Завтра, значит, хорошо… Точнее, ничего хорошего. Как там Вершинин? Держится ещё? Не спугнёт он нам Мешкова?

— У Мешкова, похоже, в голове нет ничего, кроме монет, — заметил Дубинин. — Ходит, себе под ноги всё время смотрит, представляете? Я думал, он со странностями, смущается, людей стесняется… А он монеты высматривает!

— Серьёзно? — усмехнулся Градов.

— Точно вам говорю! Этот не заметит ничего, что монет не касается. Так что, за директора музея можно не волноваться.

Москва. Торгово-промышленная палата.

Когда позвонил Ливанов, Андриянов решил, что у того вопросы какие-то появились, но тот пригласил его вечером встретиться по его делу.

Это что же, он так быстро сумел всё выяснить? — удивился он и с трудом дождался окончания рабочего дня, сгорая от любопытства. Так хотелось побыстрее узнать что-то про знойную красавицу Галию…

— Ну, что я тебе скажу?.. Тёмная какая-то история с этой твоей барышней. — начал Ливанов. — Что на виду? Двадцать лет, двое детей, близнецы. Мужу восемнадцать лет…

— Сколько? — не поверил Андриянов.

— Как есть, — развёл тот руками. — Дальше. Оба уроженцы небольшого городка на Брянщине. Приехали в Москву в семьдесят первом. Жили в общежитиях своих учебных заведений. Расписались в ноябре семьдесят первого, вскоре после этого заселились в новенькую двушку, в сентябре семьдесят второго она рожает близнецов. Сейчас оба студенты второкурсники, оба работают. Но, заметь, квартира у них уже четырехкомнатная!

— Как так вышло?

— А им по случаю рождения близнецов дали соседнюю квартиру и они их объединили. Соседи поголовно завидуют их ремонту, говорят, там что-то невероятное просто! Кстати, мать его со вторым мужем живёт в том же подъезде. Тоже вот так запросто взяли и приехали в Москву из своего городка!

— Ага… А кто у него мать?

— Экономист в соседнем с домом НИИ, — посмотрел Ливанов в свои записи.