Роберт Холдсток - Лес Мифаго
На поляне он заколебался и оглядел меня. На его покрытом грязью и листьями лице не было и подобие улыбки. Глаза, суженные и в морщинах, горели, волосы стали скользкими и колючими. Всю его одежду составляли набедренная повязка и изодранная кожаная куртка, не защищавшая от холода. В руке он держал три остроконечных копья. От скелетоподобной худобы не осталось и следа. Он стал мускулистым и твердым — человек с широкой грудью и толстыми руками и ногами, боец, готовый немедленно сражаться.
— Уходи из леса, Стив, и, бога ради, не возвращайся назад.
— Что с тобой произошло, Крис?.. — Он только покачал головой и потащил меня к южной тропе.
И мгновенно остановился, напряженно вглядываясь во мглу. — Что там, Крис?
Но тут я тоже услышал. Что-то очень тяжелое пробирались к нам через папоротник и деревья, давя все на своем пути. Я проследил взгляд Кристиана и увидел вдали чудовище: вдвое больше человека, хотя и человеческое по форме, сгорбленное, черное, как ночь, но с большим белым пятном на месте неразличимого лица.
— Бог мой, он вырвался! — сказал Кристиан. — И он между нами и опушкой.
— Кто это? Мифаго?
— Мифаго, — быстро ответил Кристиан, повернулся и побежал обратно через поляну. Я помчался за ним, и, внезапно, усталость куда-то исчезла.
— Неужели Урскумуг? Этот? Нет, это же не человек… животное. Человек не может быть таким высоким.
Оглянувшись на бегу, я увидел, как чудовище достигло поляны и помчалось с такой скоростью, что мне показалось, будто я смотрю убыстренную съемку. Оно нырнуло в лес сразу за нами и опять растаяло во тьме; но сейчас оно бежало, петляя между деревьями, преследуя нас и нагоняя, с невероятной скоростью.
Внезапно из-под меня ушла земля, и я тяжело упал в глубокую яму, брошенный туда Кристианом, который прыгнул за мной, быстро закидал нас обоих терновником и уселся, прижав палец к губам. Я едва различал силуэт брата в этой темной дыре, но слышал, как шаги Урскумуга затихают вдали.
— Он ушел? — прошептал я.
— Конечно нет, — ответил Кристиан. — Он ждет, слушает. Он уже два дня преследует меня, от самых глубоких областей. И он не сдастся, пока я жив.
— Но почему, Крис? Почему он пытается убить тебя?
— Это мифаго старика. Он возродился в самом сердце леса, но был слаб и не мог оттуда выйти, пока я не появился и не дал ему еще больше силы. Старик создал его из своего собственного сознания, своего эго. И, бог мой, Стив, он настолько ненавидел нас, что передал эту ненависть Урскумугу.
— И Гуивеннет… — сказал я.
— Да… Гуивеннет… — эхом отозвался Кристиан, говоря необычайно мягко. — Так он думал отомстить мне. Если бы я дал ему хотя бы пол шанса…
Он привстал и вгляделся во тьму через ветки терновника. Я слышал далекое непрерывное движение и мне показалась, что я различаю внутри его слабый звериный рев.
— Но он же не сумел создать этот мифаго.
— Он сам так думал, — ответил Кристиан. — Интересно, что бы он сделал, если бы увидел свое творение. — Он опять присел. — Эта тварь, она как вепрь. Частично вепрь, частично человек, есть и элементы других диких зверей. Она ходит прямо, но бегает как ветер. И раскрасила лицо белым, чтобы походить на человека. Не представляю, из какого она века, но в одном я уверен: она жила задолго до человека — во всяком случае того, что мы называем «человеком»; она происходит из времени, когда человек и природа были близки до неразличимости.
Он коснулся моей руки, очень неуверенно, как если бы боялся связаться с тем, от чего ушел так далеко.
— Ты сейчас побежишь, — сказал он, — и беги прямо к опушке. И, выйдя из леса, ни в коем случае не возвращайся. А я… увы, мне уже не выйти. Меня держит в лесу что-то в моем сознании, как если бы я сам стал мифаго. Не возвращайся, Стив. Долго. Очень долго.
— Крис… — начал было я, но опоздал. Он выпрыгнул из ямы и побежал прочь. Спустя несколько мгновений у меня над головой промелькнул огромный силуэт, гигантская черная нога приземлилась в нескольких дюймах от моего застывшего тела и исчезла в долю секунды. Я выбрался из ямы и побежал. На бегу я оглянулся и увидел, что тварь, услышав меня, тоже оглянулась. Какое-то мгновение мы глядели друг на друга, а потом оба помчались в лес, в разные стороны. Но за это время я успел рассмотреть лицо, нарисованное на черной морде вепря.
Урскумуг открыл рот и заревел, и, казалось, отец злобно посмотрел на меня.
ВТОРАЯ ЧАСТЬ. Охотники в Глуши
Один
Однажды утром, ранней весной, я обнаружил пару зайцев, свисавших с крюка в кухне; на желтой стене под ним была нацарапана буква «К». Подарок повторился спустя две недели, но потом ничего, много месяцев.
И все это время я не заходил в лес.
За долгую зиму я раз десять перечитал дневник отца, так же глубоко изучив тайну его жизни, как он сам изучил тайну бессознательной связи с первобытным миром леса. В его беспорядочных записях я нашел много рассуждений о опасном чувстве, которое — однажды — он назвал «мифологическим идеалом эго»: такое состояние ума создателя, которое может повлиять на форму и поведение создаваемых мифаго. Отец осознавал опасность, но, спросил я себя, полностью ли понимает Кристиан тонкие оккультные процессы, идущие в лесу. Из темноты и боли отцовского сознания торчала только одна нить — девушка в зеленой тунике, обреченная на беспомощность в лесу, что противоречило ее естественной форме. Однако теперь — если она появится снова — ею будет управлять сознание Кристиана, а у него нет предвзятых идей о женской силе или слабости.
Так что встретятся два совсем других человека.
Сам дневник ошеломил и опечалил меня. В нем много говорилось о годах до войны, о нашей семье, Крисе и обо мне самом; как если бы отец все время наблюдал за нами и был очень близок к нам, по-своему. Но, тем не менее, он был холоден и оторван от нас. Я считал, что он ничего не знает обо мне и считает досадной помехой своей жизни, жужжащим насекомым, от которого резко отмахивался, почти не замечая. Ничего подобного: он знал обо мне все и записывал каждую игру, каждую прогулку в лес, и влияние, которое они оказали на меня.
Одно происшествие, записанное коротко и наспех, заставило меня вспомнить один длинный летний день. Мне было лет девять-десять, и еще там была лодка, которую Крис сделал из куска упавшего бука, а я раскрасил. Лодка, и текущий через всю лесную страну ручей, который мы называли говорливым ручьем. Невинная детская забава, и все это время отец оставался темной мрачной тенью, наблюдавшей за нами из окна своего кабинета.
Тот день начался с великолепного веселого восхода, и, проснувшись, я увидел Криса, скорчившегося на ветвях бука за окном моей спальни. Я тоже залез туда, в одной пижаме, и мы какое время сидели в нашем убежище, глядя на далеких фермеров, копошащихся на своей земле. В доме что-то двигалось — наверно сегодня уборщица явилась пораньше, чтобы использовать прекрасный летний день.
У Криса уже был кусок дерева, имевший форму корпуса маленькой лодки. Мы какое-то время говорили об эпическом путешествии по реке, потом залезли обратно в дом, оделись, вырвали завтрак из рук заспанной мамы и побежали в сарай. Быстро вырезав мачту, мы прикрепили ее к корпусу. Я выкрасил лодку в красный цвет, и намалевал наши инициалы по обеим сторонам от мачты. Бумажный парус, немного тряпок, и великое судно было готово к спуску на воду.
Мы выбежали со двора и побежали по краю молчаливой лесной страны, пока не нашли место, где можно было торжественно спустить корабль на воду.
Я вспомнил, что тогда стояли последние дни июля, тихие и жаркие. Вода в ручье стояла низко, берега были крутыми и сухими, усеянными овечьим пометом. Вода слегка отливала зеленым — растения росли из-под камней и грязи на дне. Но поток, хотя и медленный, был достаточно сильным; ручей петлял через поля, между обожженных молнией деревьями, нырял в густой подлесок и проходил под разрушенными воротами, заросшими травой, терновником и кустарником. В свое время их поставил фермер Альфонс Джеффрис; они должны были остановить «сорванцов», вроде Криса и меня, потому что за воротами поток расширялся и становился более опасным.
Но ворота сгнили, и под ними была большая дыра, в которую легко мог пройти корабль нашей мечты.
Крис, с большими церемониями, поставил модель на воду. — Да поможет бог всем, кто поплывет на нем, — торжественно сказал он, а я добавил: — Да пройдешь ты благополучно через все великие испытания. Храни господь крейсер Его величества «Путешественник»! (Мы позаимствовали имя, очень подходящее, из нашего любимого комикса.)
Крис отпустил руку. Кораблик завертелся, закружился, его подхватило течение и он поплыл от нас. К моему разочарованию он не поплыл как настоящий, но слегка наклонился на сторону, поднимаясь и опускаясь на волнах. Но было так захватывающе смотреть, как крошечный Путешественник направляется к лесной стране. Наконец, прежде, чем исчезнуть за воротами, он опустился поглубже в океан, мачта, казалось, увернулась от барьера и он исчез из вида.
