Михаил Михеев - Выход есть всегда
Но, тем не менее, это уже вариант. К тому же… Эх, как жаль, что не получится обговорить нюансы с Титовым. Придется договариваться или с Эссеном, или с Бахиревым, его нынешним командиром. Оба не слишком жаловали Эбергарда, но попробовать можно. Ой, не хочется на поклон идти. Или, на худой конец, поставить их перед фактом, просто организовав перенос без их ведома? Как аварийный вариант оставить «Евстафий»… Черт, а задачка‑то начинает складываться.
Что еще интересного есть на Балтике? Пожалуй что, только новейший миноносец «Новик». Тридцать шесть узлов хода, а кто‑то говорил, что и больше может выдать. Четыре четырехдюймовки, восемь торпедных аппаратов, мины, солидная автономность… Не пойдет! Ай–яй–яй, как обидно, но — не пойдет. Его котлы рассчитаны на нефть, и при всех плюсах имеют один, но зато несомненный минус — их там нечем будет заправлять. Остальные же миноносцы, к сожалению, выдающимися характеристиками не отличаются, равно как и подводные лодки.
Ну что же, Андрей Августович плюнул мысленно на головную боль и позвал вестового. Тот прибыл моментально, в струнку вытянулся у двери, преданно, как собака, глядя на адмирала. Пожалуй, в этом взгляде был он весь — для него Эбергард и впрямь царь, бог и воинский начальник. Как получилось, что через несчастные четыре года такие вот матросы поднимут на штыки тех, кто вел их в бой? Не ошибся ли Титов? Или, может, соврал? А зачем ему это? Ох, адмирал, тяжкую судьбу ты выбрал, связавшись с пришельцем из будущего…
— Голубчик, свари мне еще кофе…
Матрос испарился, будто его тут и не было. Все правильно, так и надо выполнять приказы — быстро, точно и бесшумно. К тому же конкретно этот за годы службы у Эбергарда научился заваривать кофе так, как он любил, да и вообще до мелочей изучил его привычки. Хоть это радовало.
Ну а пока он шурует на кухне, можно продолжить анализ ситуации. Итак, с одним кораблем определились. Второй… Может, все же «Баян»? По водоизмещению вписывается вроде, а что вооружение так себе, то и ничего страшного. Не в линейные сражения идти. Вот только появляется вопрос, сколько два корабля там продержатся. Уголь — ладно, какой‑нибудь угольщик перехватить всегда удастся, а как быть со снарядами? Один хороший бой — и стрелять будет просто нечем. Что‑то можно найти во Владивостоке… Маломощное и далеко не всегда взрывающееся. Новые снаряды куда эффективнее, но сверх боекомплекта взять их можно совсем немного, а старые уже себя показали. И получается, нет разницы, один будет крейсер или два. Расстреляют боезапас — и на том успехи кончатся.
Адмирал не заметил, как вестовой бесшумно принес и поставил кофе. Сейчас все, что его интересовало, сконцентрировалось в одну маленькую точку, мысль — что важнее, пара лишних восьмидюймовок или несколько боекомплектов. И, в конце концов, расчеты победили. Транспортный корабль, к примеру, «Херсон». Правда, он чуточку побольше, чем нужно, но совсем ненамного, зато хорошая скорость и вместительные трюмы. А потомки его пропихнут, никуда не денутся. Во–первых, Эбергард был убежден, что Титов наверняка подстраховался, как раз на такой случай, а во–вторых, им надо — вот пускай и думают, как решить вопрос. Зато транспорт — это запас снарядов и запчастей, мобильная база, неприкосновенный запас угля, на самый крайний случай. Еще и людей можно на нем разместить, для восполнения убыли экипажей, потому что шимоза — это не фунт изюму, и людей выкашивает будь здоров. Хотя…
Идея, пришедшая в голову адмиралу, в первый момент самому ему показалась дикой. Всю прошлую войну Россия оборонялась. Даже если ее корабли и устраивали резню на океанских коммуникациях противника, это все равно были не более чем рейды, по сути, та же оборона. А вот японцы атаковали, высаживали то десанты, то целые армии. Так почему бы не поступить с точностью до наоборот? Пара сотен хорошо подготовленных людей, тех же казаков, в тылу противника могут такого наворотить!
Вдохновленный новой идеей, адмирал вскочил и нервно прошелся по комнате. А ведь правда, такой вариант вполне может сработать. Получится раз — так после этого можно набрать людей в том же Владивостоке, а не получится — потери невелики. Рисковать — значит, рисковать. И, как там говорил Титов? Забудьте о цивилизованной войне? На вас напали, ударили в спину — так будьте же безжалостны? А ведь он прав, черт возьми!
Как ни странно, эта мысль успокоила Эбергарда. И сразу же после этого навалилась усталость. Когда вестовой осторожно заглянул в дверь, он увидел, что адмирал спит, откинувшись в кресле, а перед ним, на столе, поблескивает в свете рождающейся зари чашка с так и не выпитым кофе.
Малый Алтай. Научно–исследовательская база. Центр темпоральной связи.
— И что ты ему наплел?
— То, во что он поверит, — безразлично пожал плечами Титов. — Я, может, и неправ, но в союз с немцами он подсознательно верит — это тогда у многих такое заблуждение имелось. Или я ошибаюсь?
— А черт его знает. С нашими‑то обрывочными сведениями.
— Вот именно. И он купился. А знать о том, через какие войны его стране придется затем пройти, чтобы наш план сработал, ему вовсе необязательно.
— Логично, — профессор замедленными, усталыми движениями помассировал виски. — Думаешь, справится?
— Все может быть, и быть все может, и лишь того не может быть, чего совсем уж быть не может. Хотя… и это может быть.
Профессор несколько секунд хмурился, пытаясь сообразить, что за ахинею выдал Титов, а потом громко рассмеялся. Адмирал тоже улыбнулся — все же за последние дни они, суровый военный и молодой ученый с амбициями спелись, будто знали друг друга вечность.
Кстати, Ольга оказалась двоюродной сестрой Кораблева, он ее на свою базу и устроил. Это, конечно, не приветствуется, но на маленьких планетах такое случается сплошь и рядом, на землячество и прочие мелкие нарушения принято закрывать глаза. Честно говоря, Титов был ему за такое нарушение даже благодарен. Правда, охмурял он даму излишне, на взгляд окружающих, аккуратно. Не то, казалось бы, время, долгим свиданиям и прогулкам под луной оно способствует мало. Так можно умереть и до того, как дама ответит взаимностью, однако адмирал не пытался ускорить процесс. Было в нем что‑то… полузабытое, умиротворяющее. Впервые за много лет, гуляя под руку с девушкой, он вновь чувствовал себя молодым. И плевать, что там думают окружающие!
— И все же, боюсь, он напутает, — профессор взмахнул пустой кружкой, словно флагом. — Все же тогда мыслили совсем иначе.
— Кофе лучше налей, — усмехнулся адмирал и, получив требуемое, спросил: — И что ты предлагаешь?
— Еще раз с ним поговорить. Так, для контроля.
— Через месяц, их месяц, перенос, точка отбита, аппаратура настроена.
— И что? Мы тебя на встречу направим хоть через час, хоть завтра утром. Время пока не имеет значения. Так что организовать промежуточный визит несложно.
— Кто‑то мне говорил, что не сумеет обеспечить тонкую настройку, и минимальный интервал визитов как раз месяц, — ядовито заметил Титов. — Или мы можем сместить момент переброски?
— Настроить тоньше можем, — вздохнул профессор. — Но это сложно и долго. Слишком там много факторов, по их, да теперь и по нашему времени мы в жестком цейтноте. А момент переброски, ты прав, не критичен. Не так уж все завязано на конкретную точку перехода. Пересчитывать, конечно, много пришлось, но дело того стоило. Все же вряд ли они там за месяц подготовятся, жили в те времена неспешно. Так что я подумал–подумал — и расстарался. Целый день вчера работал, можешь удивляться моему героизму.
— Удивляюсь, — кивнул Титов. — Тебе от этого легче?
— Считай, что так. Когда?
— Давай завтра, с утра. Сегодня мне надо хоть немного отдохнуть.
Российская империя. 1913 год. Санкт Петербург.
Сказать, что Эбергард устал, значило ничего не сказать. И дело не в силах, которые ему потребовались на подготовку — здесь как раз не было ничего особенного. Загрузить под завязку транспортный корабль было вполне в его компетенции. Сложнее обеспечить ему проход через проливы — турки, контролировавшие выход из Черного моря, очень любили подчеркнуть, что именно они здесь хозяева, и волокиту тянули со страшной силой. Однако это было в порядке вещей, ожидаемо и потому не слишком утомительно. Куда хуже пришлось ему здесь, в Петербурге.
Эбергард, как и любой дворянин, очень не любил чего‑то просить, ставя себя тем самым в униженное положение. Да и то сказать, попросишь — возникнут закономерные вопросы, зачем ему это потребовалось. Вот и пришлось идти окольными путями, преподнеся свою мысль до Эссена под видом не просьбы, а предложения равного равному. Не то чтобы особо важного предложения, но, тем не менее, требующего рассмотрения.
Дело в том, что Эбергарду необходимо было позаботиться, помимо прочего, и о собственной репутации. Вдруг у потомков не выгорит с их переносом, и что тогда? А тогда ведь найдется куча людей, которые начнут задавать вопросы, зачем это адмирал распотрошил склады и послал за казенный счет крупный пароход в круиз вокруг Европы. Конец карьере, подмоченная репутация… Хотя пока что они не обманывали — за последние два месяца адмирал и впрямь помолодел. Разгладились морщины, легче стала походка, исчезли мелкие, но неприятные болячки, типичные для всех людей его возраста. И все равно, подстраховаться стоило. Первоначальная идея прямо у причала взять, да и пришвартовать «Херсон» к «Рюрику», а потом дать сигнал на перенос, в организационном смысле наиболее простая, была им отброшена именно по этой причине. Вот и пришлось искать обходные пути. Хорошо еще, что предлог лежал на поверхности.
