Михаил Сухоросов - Игра на слух
— Да ладно тебе… Убивать себя я больше не дам. Да и пойло сейчас на меня почти не действует. Ты ж меня знаешь: В случае драки в лепешку расшибусь, а буду в форме.
— Надеюсь. Ладно, дел по горло, побегу дальше.
— Иди-иди, — я приветственно взмахнул бутылкой и отпил еще глоток. Нет, надо отвлечься. Например, разобрать и вычистить автомат.
В тот раз я тоже занимался этим. Только не наверху, верха тогда просто не было, была куча битого кирпича, покореженной арматуры, каких-то досок… И подвал.
Разбираю автомат, привалившись к бетонной стенке, изредка поглядывая на открытый люк:
— Точно никто сюда не сунется?
— Под такой огонь? — ухмыляется Роберт. Словно в ответ на его слова, где-то неподалеку гулко шваркает мина, к нам в подвал закидывает очередную порцию крошева и трухи.
— Надеюсь, не в нашу честь салют, — бормочет Раковски. Дэн в ответ только мрачно усмехается:
— Нас вычислить вполне могли. Особенно, если кто-то навел. Только кто?
— Ну, это пока не актуально. Лучше скажи-ка, команданте, теперь-то мы точно нашли, что искали?
— Это не ко мне. Это к нашим доблестным интуитикам, — Дэн подбородком указывает на нас с Германом. Герман растянулся на палатке и мешках со снаряжением, даже в тусклом подвальном свете видно, как он бледен. Да, расхлебывать мне…
— А что вы хотели? Нам сказано было: ориентироваться на экспериментальные формы жизни. Если то, что мы в болоте повстречали, к ним не относится, то я испанский летчик.
— Ты не похож на испанского летчика, Майк, — Дэн спокойно прикуривает новую сигарету от окурка старой. Роберт, кажется, сдерживает очередную резкость, но все же срывается:
— Нет, командир, — это слово у него, как обычно, звучит иронически, — я все понимаю… Но неужто они нам четкие привязки оставить не могли? Они что — не помнят, где у них жесткий канал находился?
— Они помнят, — Дэн старается выглядеть невозмутимым, но на него тут же нападает Раковски:
— Тогда почему по координатам не совпало? Трое суток, как идиоты, квадрат прочесывали… Что мы — мальчики?
— Ты не забудь, теперь это зона нестабильности. И Квадрат теперь — пятьдесят на пятьдесят километров, а этот канал может возникнуть в нем где угодно.
— Знать бы, с чем мы там еще столкнемся… На болоте, как ты помнишь, нам солоно пришлось. Неужто трудно указать: будет то-то и то-то, и бороться с этим тем-то и тем-то надо так-то и так-то?
— Вероятно, секретная информация, — снова несколько разрывов, на этот раз подальше.
— Хорошо еще, что все это на ничейной земле, — миролюбиво замечает Раковски. Роберт хмурится, пощипывая бородку:
— Это все просто прекрасно… Я тоже обожаю секреты, просто кончаю от них, но как-то не хотел бы, чтоб из-за того, что СБ тайны разводит, меня грохнули. Ладно, секретные сведения… Так отправляйте того, кто к ним доступ имеет!
Надоела эта бесконечная тема… Увожу разговор в сторону:
— Ладно вам, теперь-то мы с Германом точно засекли. Эпицентр нестабильности километрах в семи-восьми отсюда.
— И как его отыскать? — интересуется Раковски.
— Должен быть ориентир. Какая-то привязка к месту. Маяк, на который переброс сориентирован.
— Вот Майк нам его и найдет.
— Куда я денусь… Когда выходим?
— Как стемнеет. И налегке.
— Не знаю, что из этого выйдет, — Герман болезненно улыбается. Кровь уже просочилась сквозь повязку и темным пятном расплывается на светло-зеленой камуфляжке.
— А ты с нами не идешь. Останешься здесь вместе с основным снаряжением. И ждешь нас ровно сутки, ни минутой больше. Если не вернемся — уничтожишь все, что сможешь, и постарайся прорваться к базе.
— Ладно, постараюсь. Но лучше б вам вернуться…
Вставляю на место магазин автомата:
— Эх, до темноты еще далеко… Коньяка бы сейчас…
Раковски кладет мне на плечо тяжелую лапу:
— Послушай профессионала… Когда вернемся — тебе все в новинку будет, как в первый раз: и шнапс, и бабы, и то, что ты живой. Я вам, дети мои, одну интереснейшую забегаловку покажу…
— А-а, — Роберт жмурится, как кот, — Знаю, знаю… Похабник старый… Там, конечно, при желании оторваться можно, но я знаю кое-что получше…
— Вот он где! Мы тут носимся, как две кошки, хотим его ободрить и утешить, а он сидит в темноте, как сыч, и свое орудие убийства ласкает. Пошли, Гельда, ему не до нас, — так, Ларико потихоньку в норму приходит — трепаться уже начала…
Я посветил фонариком:
— Присаживайтесь, миледи. Желаете выпить?
— Еще и бутылку заначил!
— Не пальцем деланы… Что там внизу творится?
— Да, ничего особенного, — махнула рукой Гельда. — Все бегают, орут друг на друга…
— В самом деле, ничего особенного… Вы уверены, что не хотите выпить?
— Алкоголик, — сообщила Ларико Гельде. — Дай машинку посмотреть.
После этого, ни о чем не спрашивая, взяла с дивана автомат без магазина:
— Ух ты, серьезная штука! Гельда, смотри! — и, прежде чем я успел опомниться, навела ствол на Гельду, с резким щелчком спустила курок. — Кх-х!
— Ай! — Гельда даже подпрыгнула.
— Чего испугалась? Обойма-то — вот она!
Я вырвал автомат, резко бросил:
— Еще вздумаешь с оружием баловаться — кроме шуток, в лоб дам.
— А что?
— Запомни раз и навсегда: наводить оружие можно только на того, кого тебе надо убить.
— Так он же все равно не заряжен!
— Да? Ты так думаешь? Ну-ка, посвети сюда, — я щелкнул затвором, из патронника вылетел маленький патрон. — А это что? Хлопушка? Хорошо еще, не сработал…
Ларико вылетела из комнаты, как угорелая. Я протянул патрон Гельде:
— Держи на счастье… Я тебе в нем дырку просверлю, будешь на шее носить. Второй раз родилась…
— А что случилось-то?
— Осечка. А то быть бы тебе с лишней дыркой в голове.
— Да ладно… А что ты вообще тут сидишь?
— А ты не знаешь… Тебя жду. А то они там бегают, друг на друга орут, даже словечком перекинуться не дадут… — я обнял ее, нашел губами ее губы…
— Пардон! — свет фонарика ослепил меня. Судя по голосу, Эрик. Гельда поднялась с моих коленей и, гордо вскинув голову, вышла из комнаты.
— Ты бы хоть постучался… — проворчал я.
— Я бы постучался… Если б вы догадались дверь закрыть.
И опять нечего возразить…
— Ты, обломщик, хоть по делу приперся?
— А ты думал? Если Торану верить, в ближайший час-полтора никто не заявится. Хотелось бы полную уверенность иметь. Можешь проверить?
— Сомневаюсь. А потом, как Торан посмотрит, если я его проверять полезу?
— Я б с ним, на твоем месте, не собачился.
— А кто собачится? Видел ведь, как мы с ним в паре сработали? Не гениально, может, но довольно четко — и с первого же захода. И проверять его я не собираюсь. Может, он и неприятный тип, но класс у него повыше, чем у меня.
— Тебе, конечно, виднее… Но вот насчет класса: по-твоему, чего ради Грентвиг отправляет на смертельный риск двух Мастеров для того, чтоб тебя извлечь?
— Замнем пока для ясности… Честно говоря, сам удивляюсь. И тоже хотелось бы знать, что им всем в конце концов от меня надо?
— Кому — всем?
— Вам, эсбешникам, Волку, Лиге…
— Ну, это ты с большими шишками, вроде Ульвара и Грентвига выясняй… Да, а Ларико отсюда почему так выскочила? Что ты с ней сделал?
— Да так… Небольшая беседа в целях профилактики бытового травматизма.
— А именно?
— А зачем?
— В самом деле, зачем?.. Слушай, можешь через часок Торана сменить?
— Лады. А где именно?
Эрик кивком указал вверх:
— На голубятне.
— Куда деваться, сменю… У тебя все?
— А что?
— Раз уж ты меня обломал, надо немного одному побыть. Посидеть, помолчать, мозги в порядок привести…
— Только на шнапс особо не налегай, годится?
— Я и так, как воробушек — в час по двадцать капель…
— Ну, значит, через двадцать капель.
— Ага… — я снова отхлебнул, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Закрывай, не закрывай — все равно темно…
— Да, Мик… — снова Эрик.
— Чего тебе?
— А этого Германа ты откуда знаешь? И Как давно?
И этот паранойей заразился…
— Парниша, я ему доверяю больше чем всем присутствующим. Естественно, считая и тебя.
— Вот она, благодарность… А почему?
— Мы с ним — сработанный тандем. По Институту и операции здесь. Не далее, как пару месяцев назад он имел возможность сдать меня… Да ладно, главное — надежный тип. И знает, что такое Преисподняя.
— Ну-ка, а насчет вашей работы тандемом?
— Элементарно, юноша: как тебе известно, в И-группе работают парами. Он был аналитиком, на мне — синтетическое восприятие.
— Так-так… А если плясать от ключевых слов… Синтетическое восприятие, потом — подготовка в рамках этого твоего проекта… Может, поэтому все тебя и хотят?
