Седьмой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский"

Достаточно не попасть в список его врагов. Ведь чем мельче у человека душонка, тем больше гадостей он может устроить с высоты своего положения. Поэтому, пока Антон отвечал на вопросы, я старательно пыхтел, излучая доброжелательность. Нагнетал душевный покой и безмятежность с таким усердием, что сам ощутил умиротворение. Причем делал это с самого начала беседы, и даже зевнул несколько раз непроизвольно, пусть и внутри парня.

— Всё хорошо, всё просто прекрасно, — шептал я. — Ты тоже хорош! Ты умеешь глотать обиды и делать вид, что всё хорошо. И, в конце концов, всё будет хорошо, ведь в вечном поиске хорошего решения всегда следует менять плохой минус на хороший плюс. А если тебе сейчас не хорошо — значит, ты просто ещё не дошёл до конца. Но в конце всё будет очень хорошо…

Известно, что слушателей высших курсов КГБ учат многому. В частности, сопротивляться попыткам управления сознанием. Примененная мной техника зовется «Взмах», что на языке нейролингвистического программирования означает перестройку реагирования партнера. Этот прием считается и лечебным, поскольку позволяет плавно заменить деструктивный настрой собеседника более позитивным.

Ответственный сотрудник оказался крепким орешком. Лицо его оставалось бесстрастным, ни единый мускул не дрогнул. Или установка на защиту от гипноза сработала — игнорируя иллюзию покоя, он держался из последних сил, только моргал чаще обычного. И довел разговор до планового конца, хотя скулы сводило от зевоты.

А на прощанье он заинтересовался повязкой на руке Антона. Службист до мозга костей, майор продолжал отрабатывать все детали. Пусть и делал это с безразличным видом, мимоходом:

— Что у тебя с рукой?

А вот лично для меня этот интерес выглядел далеко не дежурным. Налицо была беда на запястье — ранки от собачьих клыков нарушали правило «заживает как на собаке». Ни фига оно не заживало! Чего я только не предпринимал, вызывая толчок, мощный адреналиновый шок, который должен был резко ускорять процессы регенерации тканей. Да, дырку на спине этот шок зарастил быстро. А на руке не то что бы ускорялось — двигалось наоборот. Ранки чесались и гноились не только у меня, у Антона тоже.

Бабушка Мухия тогда не выручила. Она дала мазь, которая ни фига не помогла. И к проблеме бабушка отнеслась философски:

— Так бывает. Учти: когда собака кусает за ногу, это хорошо.

— И чего здесь хорошего? — не понял я.

— Верная примета к любовным утехам. Правда, это еще означает напрасную покупку и вообще, бесполезную трату денежных средств. Однако на фоне любовных игр такие траты происходят постоянно и без собачьих зубов…

Ответ меня не устроил.

— Постойте, сейчас не до игр. И бог с ней, ногой. Меня-то собачка за руку хватанула!

— А вот когда собака кусает за руку — это к обострению хронического заболевания.

— Какого?

— Не знаю. Обострится — увидим. Кстати, в этот день ни в коем случае нельзя одалживать деньги.

— Хм… — задумался я. Вроде бы ничего такого не было. Обострений точно не было. — А если одалживал, тогда что?

— Ничего хорошего. И совсем плохо, когда за руку кусает собака бешеная.

— Насколько плохо?

— Это означает срыв всех планов.

Что ж, логично. Какие могут быть планы у взбесившегося человека? Разве что желание укусить первого встречного. Колю Уварова, например. Но думать о собственном бешенстве нельзя, мысли материальны. Да и Дик не бешеный…

— Дик не бешеный!

— Хорошо, — легко согласилась она. — Еще одна примета в этом случае гласит: не стоит доверять даже самым проверенным друзьям.

Всё это я вспомнил, когда ответственный сотрудник заинтересовался повязкой на руке Антона.

— Ерунда,— спокойно ответил парень, почесывая бинт, — царапина.

Вместо ожидаемого совета «Береги руку, Сеня», сотрудник закрыл папку с надписью «выездное дело студента Бережного».

— Всего хорошего, можешь идти, — равнодушно кивнул он.

Едва Антон направился к выходу, как товарищ майор потянулся и позволил себе зевнуть — широко, с хрустом, с чувством выполненного долга. Так бывает, когда хочешь не хочешь, а хочешь.

И пока парень двигался из аудитории в сторону Малого зала, я еще одну вещь припомнил. «Доверять никому нельзя» — это тайный девиз чекистов. При этом они почему-то уверены, что советские люди должны доверять им, как самым проверенным друзьям. С какой стати?

Глава 51

Глава пятьдесят первая, в которой все разошлись, а мы по центру. Мы чёрно-белые для разноцветных

Денек не выдался свободным, я сам его назначил. Утром, после зарядки и завтрака, плюнул и никуда не пошел, а принялся наводить порядок в курятнике. Невзирая на моросящий дождик, нарубил дров, подмел мусор во дворе и поиграл с Мальчиком в мячик. В завершение выкупал собачку и аккуратно, замотав руку пленкой, вымылся сам.

Финалом выходного утра стал диван, куда я завалился в обнимку с диким зверем. А Мальчик улеглась на свою подстилку, чтобы одним глазом охранять мой покой. Как там в песне поется: «И пусть весь мир подождет». Или это не песня? Неважно.

За окном монотонно сыпал дождь, Катана мурчала в дремоте, я читал новый медицинский справочник, выписанный по интернету. Из всех пациентов меня более всего беспокоил отец Хильды, который в прошлом году перенес инсульт. Он плохо ходил и неважно разговаривал, решение этой проблемы по формуле «время лечит» меня не устраивало.

От родителя Хильды мысли перетекли к ней самой. Недавно мы проводили следственный эксперимент: бабушка Степанида, Анюта, Алена, Мальчик и я. Точнее, проводила его Степанида Егоровна, а все остальные хором читали текст по наговору на меня. «Если кто заругается в твою сторону, то бог ему судья, пусть идет куда шел. А если кто вздумает злоумышлять против тебя, то пусть это зло обернется против него! Да не просто так, а вдвойне!». Собачка в литературных чтениях не участвовала, но в целом явно одобряла.

А когда все мероприятия закончились, ничего особенного не произошло. Гром не прогремел, хляби небесные не разверзлись. Только Степанида Егоровна тогда буднично поинтересовалась:

— Как там твоя Хильда?

— Дышит воздухом в санатории. Идет на поправку, — я постучал по деревянной тумбочке и сплюнул через плечо. — А дальше как бог даст, реабилитация будет долгая. Плечо насквозь простреленное. Да что я рассказываю, вы же сами знаете!

Бабушка кивнула.

— Она молодая, ей легче. Пару дней назад, после вашего шабаша, я ее навещала в реанимации. Брошюры по лечебной физкультуре передала. Ну и посмотрела на девочку.

— И что вы увидели? — заинтересовался я.

— Признаки мощного отката.

Помнится, Алена тогда недоуменно сдвинула брови.

— Какой еще такой откат?

— Какой бывает после шабаша ведьм! Первый признак — это резкое ухудшение здоровья. А у Хильды было именно такое состояние. И месячные начались раньше срока.

— А это вы откуда узнали? — хором вопросили все, включая меня.

— Антоша, к посещению больного надо готовиться! Я историю болезни почитала, втихаря, конечно. И ты очень правильно поступил с горным санаторием. Негативные процессы, вызванные переутомлением, лечатся традиционными средствами. Очень полезен отдых без нервов, но со сном, диетическое питание. Хорошо способствуют прогулки на свежем воздухе… Бег трусцой.

— Об этом говорить пока рано, — буркнул я. — У нас ранение весьма серьезное.

Анюта тогда неожиданно опечалилась:

— Странно, вроде бы чужая тетка, эта Хильда. Только жалко. Все мы не без греха, но ее-то за что наказали? С какой стороны ни посмотри, всюду она пострадавшая. И эти гады против нее что-то вякают? Да пусть тогда их злые помыслы обратно им вернутся втройне!

Воспоминания оборвала телефонная дрожь. Дикий зверь заворочался, а я не удивился — такая идиллия долго продолжаться не могла, даже до обеда не дожила. Звонила Степанида Егоровна, и среди прочего трепа поинтересовалась: