Георгий Юленков - Степной рассвет
— Да, до вранья, пожалуй, не стоит опускаться. Закончили? Хорошо. Виктор Михайлович, я с вашего разрешения забираю вашего подопечного.
— Разумеется. Удачи вам там, Павел Владимирович, и благополучного возвращения.
«Угу «благополучного». Это у особистов юмор такой. Намек на другой вариант возвращения с мешком на голове в дипломатической почте. Да и хрен с ними, главное, что разрешение на мою очередную авантюру все же получено. И, судя по всему, с самого верха. И почему-то очень быстро получено. Я на такое даже и не рассчитывал».
Обшарпанный пассажирский К-5, пошумев и почихав своим заслуженным «Юпитером» остановился недалеко от железнодорожного разъезда. Но, как оказалось, дальнейший путь предстоял не поездом, а автобусом, сильно смахивавшим по виду на «Фердинанд» из бессмертного сериала Говорухина-Вайнеров. Шторки на окнах были задернуты, и Павла очень скоро уже плохо представляла, куда ее везут. Кресла салона особым удобством не отличались, и когда же дверь открылась, то первым желанием начинающего шпиона было хорошенько потянуться. Но сделать это она не успела, заметив слева укрытый чехлами таинственный аппарат.
Перед Павлой стоял двухмоторный самолет незнакомых очертаний. Какую-то конструкцию он вроде бы напоминал, вот только ухватить эту мысль никак не удавалось. Похожий на веретено, заостренный спереди фюзеляж, с кабиной имеющей странное глухое остекление в основном в виде квадратов со скругленными углами. Сразу за бомболюком была утоплена в нижнюю поверхность фюзеляжа установка «кинжального огня» с единственным березинским пулеметом. Павла тут же отметила для себя отсутствие нормальных иллюминаторов стрелка и наверняка дистанционный привод единственной турели. Две длинных мотогондолы рядных моторов, завершающиеся реактивным соплом родного «Тюльпана» далеко выступали за заднюю кромку крыла очень большого размаха. Именно это крыло и привлекло внимание Павлы. Через минуту раздумий она вспомнила. Ни задраенная высотная кабина, ни аккуратные уши воздухозаборников, ни другие навороты так и не смогли окончательно спрятать фамильные черты этой машины. Перед ней стояла изуверски модифицированная «Родина» ДБ-2. Назначение аппарата было очевидным – высотный дальний разведчик. Свои соображения Павла оставила при себе, и осторожно поднялась по лесенке в кабину через круглый, как в подводной лодке, люк в полу…
/ черновой вариант обновления от 17.03.13/
***
Павла, привстав на цыпочки, чуть покачала прижавшийся к обшивке фюзеляжа ствол «крупняка».
«Эгхм. Ишь ты! «РДД» — стало быть, то есть очень-очень дальний разведчик. Сурово! Это на какой же такой элементной базе они эти сервоприводы сработали? М-дя-я. А что там могло быть другого кроме каскада сельсинов с лампами? Тут и думать нечего, транзисторам тут пока взяться неоткуда. С сельсинами все ясно, а вот лампы у них какие? Гм. Да сейчас, наверное, акромя тиратронов-то и нету ничего толкового. Точно! Как в телевизоре, небось…»
— А вы, товарищ летчик, кто будете? И откуда это вы про сельсины с тиратронами знаете?
«Задумалась, и вслух проговорилась. Вот тебе и разведчица будущая. Вот тебе… Да меня так в момент любой рядовой гестаповец просечет. И что это за дядька такой меня тут подловил, а? Не из органов вроде, но вот кто он такой, пойди, разбери».
— Гм. А вы сами кто, простите?
— Моя фамилия Жбанов, я как раз вместе с одним моим коллегой создавал предмет вашего угадывания.
— Вот здорово! Рад познакомится. Старший лейтенант Колун. Будущий эксплуатант вашего шедевра.
— Хм. До шедевра система пока не дотягивает… И все-таки, откуда ваша осведомленность о её начинке?
— Да как вам сказать. Мне как-то один знакомый иностранный инженер про похожие технические решения рассказывал, вот и вспомнилось к месту. А я что, правда, угадал насчет сельсинов?
— Не просто угадали, а прямо в точку попали. Даже странно, откуда у простого летчика такие познания. Или у вас еще какое-нибудь образование имеется?
— Заочно учусь в институте, и еще электриком до армии работал. Мне просто интересно стало. Я ведь сейчас параллельно со службой думаю о своей будущей теме диплома «летающие радиоуправляемые мишени».
— Ну тогда понятен ваш интерес. Рад познакомиться с вами, товарищ Колун. И расскажите, пожалуйста, что вы там еще про тиратроны в телевизорах упоминали?
«Язык мой враг мой! Хоть укорачивай его принудительно, или замок на рот навешивай. Э-эх! Сейчас этот инженер из меня все мои невеликие знания выудит, если за словами следить не буду. На кой хрен я это сказала?! Ну какого мне тут еще телевизора надо было!? Совсем я с ума съехала, эрудитка хренова».
— И я рад знакомству, товарищ Жбанов. А про телевизоры мне самому бы интересно узнать поподробнее. А то слышал звон, да не знаю где он. Тот иностранный инженер мне рассказывал, что в Штатах уже сеть телевещания потихоньку налаживают, почти как у нас радиоточки. Чтоб изображение на расстояние передавать. Только там не как у нас в каждом доме, а лишь у богатых и у представителей власти будет. А тиратроны те, они как-то для развертки экрана телевизора используют. Я даже поинтересовался у него, можно ли такие экраны в качестве устройства вывода информации от звукоулавливателя использовать. Чтобы, значит, вражеские самолеты по звуку узнавать, где они летят и сколько их. Так он говорил, что это бессмысленно, мол, тренированный радист с хорошим слухом гораздо быстрее определит все что нужно. А смысл использования экрана он видел, только в пеленгации вражеских радиостанций. Я даже спорить с ним не стал. Кто он, и кто я. Моего образования пока не хватает поглубже во всем этом разобраться.
— Мысли у вас интересные. А образование – это дело наживное. Тем более, что вы уже заочно в институте учитесь. И раз уж вы с первого взгляда электромеханическую схему определять научились, то грех останавливаться на полпути. Ну что ж, может, тогда пойдем, посмотрим, как все на самом деле действует? Прицел Резунова вы ведь еще не видели?
— Да не успел пока.
Павла с любопытством двигала рукоятки наведения дистанционно-управляемой турели, наблюдая в разлинованной призме перископического прицела изменение картинки. В этот момент ее окликнули.
— Товарищ Колун, спуститесь, пожалуйста, на землю.
«Ну ни секунды покоя ведь. Только я во вкус испытательства вошла, и опять меня словно кота с дерева за хвост. Это кто там по мои бренные кости пожаловал. Упс! Испытатели, причем один из них – старый знакомый».
— Приветствую вас, товарищи.
— Нравится вам машина? А, Павел Владимирович?
— Машина красавица. Жаль только носовой стойки шасси не имеет.
— Ну, вам прямо не угодишь! Саму конструкцию-то узнали? Расскажите-ка нам, что вы о ней думаете.
— А чего тут мудреного, Петр Михайлович? Перед нами явно потомок рекордных самолетов. Так сказать, внебрачное дитя дальних перелетов Громова и Гризодубовой. Гермокабина с дистанционным вооружением выше всяких похвал. Главное, что обзор из нее получился приличный. Харьковчане тут нашими «Тюльпанами» отметились. Да еще стреловидности крылу добавили, видимо для усиления его полулонжероном от бомбового отсека до мотогондолы дизеля. Механизация крыла усиленная. Потолок не меньше двенадцати, дальность не меньше пяти тысяч, скорости на максимальной высоте и на полной тяге свыше пятисот. В общем, серьезная получилась машина.
— Да-а. Говорил же я вам, товарищ Голованов, что у старшего лейтенанта в голове рентгеновский аппарат спрятан. Вон и вооруженец наш уже пожаловался, что товарищ Колун схему синхронно-следящей системы наведения на раз просчитал.
— Ну что ж, Павел Владимирович. Думаю, зачет по матчасти вы сегодня легко сдадите. А пока знакомьтесь. Петра Михайловича вы уже знаете, он как главный испытатель этой машины, будет нас обучать. А Виктор Георгиевич Грачев с нами вместе на этой красавице полетит. У него как раз большой опыт дальних полетов.
— Рад знакомству, товарищ Колун.
— Взаимно, товарищ Грачев.
«Тоже, видать, чекист-разведчик. Значит, у нас в экипаже из испытателей одна я буду. Стефановский с нами не полетит. А вот мне они замену на крайний случай, кажется, уже припасли. Сорокин вон, с краешку маячит. На Р-10 с «Тюльпанами» у него большой опыт, так что это перспективный кадр. Но Голованов зачем-то меня с собой словно на аркане тянет. Вот только зачем я ему?».
***
Перед глазами снова вставали образы прошлого. Вот он учится стрелять из пулемета. За головой звучит грубый и резкий голос командира. Даже во сне ему не забыть, как его отлупили бамбуковой палкой за плохую стрельбу. Сейчас он снова командовал себе. «Зарядить, упреждение, огонь. Вторая цель. Упреждение, огонь!». Вот образы сменились. Вот он запрыгивает в кабину «Нагинаты», и кричит подбегающему капитану тоже прыгать на крыло. Капитан Огита и поручик Амано запрыгивают на плоскости, и самолет начинает разбегаться. Пулеметная очередь стучит по фюзеляжу и Амано, взмахнув руками, падает с крыла на землю. Самолет кренится, с такой асимметричной тяжестью истребитель взлететь не может. Будь капитан чуть крупнее, и им бы двоим ни за что не уместиться в кабине одноместного самолета. Но вскоре они оба уже сидят в неудобной позе, мешая друг другу. Капитан ранен, но молчит. Даже убрать шасси они не могут из-за тесноты, но самолет уже уверенно разогнался до двухсот восьмидесяти километров в час, и на малой высоте летит к линии фронта. Вот за спиной река, дымы пожаров и зенитные разрывы. Вот какие-то тыловые японские части. У машины начинаются перебои с мотором, видимо кончается бензин. Вот он кричит капитану, что будет сажать тут. Тот кивает. Самолет прыгает по полю и останавливается, чуть-чуть не съехав по оврагу в какой-то штабной блиндаж. Капитан спрыгивает на землю и, превозмогая боль, идет в сторону группы военных. Принять обезболивающее, теперь пора. Тело напрягается, и пальцы нажимают неприметную кнопку самоподрыва. Огонь, и далекая боль. Царапаемое пламенем тело само выскакивает из кабины и падает на землю…
