Белла чао (1943) (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"

Кстати, здешняя любовь к тромблонам дожила и до конца ХХ века, только ставили их на карабины СКС, а то автоматы от такой пальбы быстро умирали. Водились у нас и ПКМ-ы заставские, и даже МГ-42, произведенные в Крагуеваце под названием М-53. И такая экзотика, как карабин М1 — ну, пока патроны к нему не кончились. Даже у торговцев, что вились вокруг всех воюющих, не нашлось, хотя снарягу любую могли достать — хоть самошив, хоть Китай, хоть с натовских складов. Но маскнакидки мы сами мастерили, по месту.

А здесь маркитантов нету, Китая нету, вместо НАТО Третий Рейх, и вся надежда только на собственные силы. Ведь смогли мы перед Игманом запастись и балаклавами, и варежками, и прочим полезным барахлом? Вон, бывшие наши, кто ныне в батальоне охраны Верховного штаба, до сих пор в тех вещах щеголяют. А тетенек со швейными машинками и бабушек со спицами золото мотивирует очень даже хорошо, проверено. И вообще, что я за атаман, если у меня золотого запасу нема?

Из мечтаний меня выдернул объявленный перерыв, но вместо посидеть в тишине веселый поток почти в четыре сотни делегатов увлек с собой на холодную улицу. Хохотали, радовались, подначивали друг друга, молодость била через край, не нужно было идти в бой или пробираться через неприветливые горы, но самое главное, съезду только что зачитали сообщение Совинформбюро — в Сталинграде окружили армию Паулюса! Попутно стало ясно, отчего в последнее время притихли итальянцы — их экспедиционному корпусу на Дону ввалили по первое число!

Иво так и вышел со сводкой, там еще было про взятие Ржева, но вот убей, не помню, раньше это произошло, чем в моей истории или нет… Да и что такого в этом городе? Не удержался, спросил Иво, он наморщил лоб и выдал, что ему штабные говорили — крупный железнодорожный узел. То есть теперь у наших логистика будет чуточку получше, а у немцев чуточку похуже. Ну, такое. На фоне Сталинграда почти не смотрится, отвлекающая операция. Но не зря же наши в немецкую оборону там столько долбились?

— Помнишь, ты говорил, что немцам осенью или в начале зимы вломят?

— Говорил.

— Это оно?

— Если ты про Сталинград, то да.

— А Ржев, Великие Луки?

— Все важно, но главные дела на юге, — я припомнил карту, — если удастся быстро выйти к Азовскому морю, мешок на Кавказе может оказаться крупнее Сталинградского.

— Советские смогут, непременно смогут! — радостно воскликнул Рибар. — И в Африке, как ты говорил, немцев тоже погнали!

— Так что там насчет Италии? — вернул я Иво из эйфории.

— Работаем. И ты готовься, будет тебе дело.

— Подробности?

Договорить нам не дали — галдящая орава мальчишек и девчонок налетела и уволокла секретаря ЦК югославского комсомола фотографироваться.

В сторонке, свысока посматривал на забаву шегольски перетянутый ремнями паренек лет пятнадцати и покуривал сигарету, эдак напоказ — глядите, я совсем взрослый! Зря, конечно, он дымит, но таких тут ой как много.

Из дверей здания вышел Тито, обнимавший за плечи сиявшего Буху — гранатометчик удостоился личной похвалы Верховного команданта, который даже предложил ему папиросу:

— Спасибо, я не курю, но можно я возьму одну для комиссара?

— Бери, — расщедрился Тито на всю пачку, — и комиссару, и командиру.

Некоторые смотрели снисходительно, большинство же с восторгом. Табак на войне дело нужное, но пора, наверное, намекнуть начальникам, что самое время вводить медали, а то звание Народного героя это здорово, но уж больно посмертно.

Следом за Иво в ловушку фотографирования попал и Тито, из которой выбрался вместе с другими членами штаба, а Бошко, деловито заталкивая пачку поглубже за пазуху, подошел ко мне, знакомиться. До конца перерыва мы делились опытом, а он все поглядывал на мой Брейтлинг-Хрономат, полученный от Хадсона.

— Стрелки светятся? — мальчишеское любопытство все-таки прорвалось сквозь серьезность командира взвода.

— Светятся, хочешь посмотреть?

— Ага, — обрадовался Бошко.

Он взял часы за ремешок, приставил к циферблату сложенную трубочкой правую ладонь и прильнул к ней глазом.

— Здорово, — со вздохом вернул он часы.

— Забирай, подарок.

— Не, а как же ты? — искренне удивился Буха.

— Не бойся, трофеев еще много будет, найду другие.

Пока шли в зал, я успел показать, как работает таймер на сорок пять минут и вкратце рассказать про встроенную круговую логарифмическую линейку. Бошко то и дело вытягивал вперед левое запястье и любовался часами — похоже, у него самый счастливый день в жизни.

В зале на нас опять обрушились доклады с трибуны и уже на первом, «Молодежь в борьбе с фашистскими убийцами народов», я задремал. В сознание возвращался только при аплодисментах, так что получасовая речь «Единство молодежи всех южнославянских народов и боевое братство с молодежью Советского Союза — залог победы» прошла мимо меня. Несколько менее идеологизированным и потому более интересным оказался спич, озаглавленный «Молодежь и будущее нашей Родины», но я все равно слушал краем уха, на фоне, и чуть было не проворонил, когда Иво из президиума вызвал на трибуну меня.

Блин, мы так не договаривались! Пока я шел из задних рядов к сцене, к устланным боснийскими коврами трибуне и столу президиума, за которым на заднике взирал в зал огромный портрет Сталина, я судорожно пытался сообразить, о чем говорить. Что такого важного я могу сказать собравшимся? И уже на последних шагах, когда поставил ногу на лесенку, ведущую к сцене, понял.

Оратор из меня как из зайца машинист, но куда деваться, тем более когда на мне сошлись глаза сидящих в зале — нет, не начальства на первом ряду, а молодежи на задних.

— Другови, я скажу просто. Фашизм это смерть. И чем больше нас умирает, тем сильнее фашизм. Поэтому наше дело обернуть эту смерть на них, а не умирать самим.

В зале заволновались.

— Умереть дело нехитрое. Вы все храбрые ребята, и я знаю, что если придется, отдадите свои жизни, прямо как поется в нашей песне «Умријети за слободу може само див-јунак!». Но куда сложнее выжить и победить, а для этого нужен ум и опыт, нужно учиться. Владимир Ленин на съезде комсомола так и ставил задачу «Учиться, учиться и еще раз учиться!»

Глаза Иосипа Францевича раскрылись от удивления, он никак не ожидал такого от «кадета Сабурова», а я поймал кураж и не удержался, что называется «из хулиганских побуждений»:

— Друже Тито, я верно цитирую?

— Да, — кивнул оторопевший Верховный.

— Тогда продолжу. Мы должны учиться военному делу настоящим образом! Мы должны создавать группы по взаимному обучению, искать инструкторов и наставников, чтобы наше умение бить фашистов росло с каждым днем! Каждый час, потраченный на освоение оружия, тактики или приемов связи это сбереженные в бою жизни, это смерть врагов!

Ф-фух, судя по овации, пару слов связать мне удалось. Но чего это стоило — уже спустившись в зал, я понял, что взмок, это вам не шуточки шутить перед ротой своих в доску парней.

В догонку, чтоб жизнь совсем медом не казалась, избрали меня в Национальный комитет Союза антифашистской молодежи и, что хуже всего, в Секретариат. Комитет еще ладно, там просто щеки надувать надо и время от времени голосовать, а вот Секретариат тянет всю исполнительную и организационную работу. Карма, не иначе — всю жизнь бегал от любых общественно-политических нагрузок, что в школе, что в армии, что потом. Придется вспоминать, как велась работа в федерации — бюрократические приемы они ведь только внешне отличаются, а внутри все одинаково. Постановка задачи, обеспечение ресурсами, контроль исполнения…

Пока я там заседал и речи толкал, наши времени не теряли, успели в пару рейдов сходить под командой Бранко, натащили трофеев. Оглядел я кучу добра — а у нас полноценный Новый год получается! Ну, кое-что в обмен пустил, кое-что оплатил, чтобы всем подарочки достались.

Отмечали в относительно тесном кругу — Иво, Секретариат и мои орлы, всего человек двадцать. Девчонки расстарались, из небольшого набора продуктов создали всякого-разного — и затрапезную тюрю-попару из черствого хлеба, горячего молока, брынзы и масла, и обычный пребранац из фасоли, и более праздничные голубцы-сарму в капустных листьях. В качестве центрального блюда приготовили котел лонаца, а мне нажарили картошки, уж больно я по ней соскучился.