Белла чао (1943) (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит"
— Точно, — подтвердил Бранко. — Глиша эту уловку знает и сейчас должен затаится. А дальше кто кого пересидит. Порой до ночи нервы мотают и расходятся впустую.
Но от места предполагаемой засады застучал автомат.
— Похоже, кто-то не выдержал.
Сдается мне, что Хадсон — у него как раз автомат и вряд ли он знал про такую ловушку.
— Тогда тем более в обход, выйдем выше засады, ударим сбоку.
Небош пожал плечами, посмотрел вокруг и вытащил белую накидку, за ним и все мы обрядились в привидений.
Ниже изредка постреливали, солнце склонялось и опять, как и в стычке с четниками, светило нам в глаза, только на этот раз с запада, но мы упрямо забирались вверх, пока за невысокой грядой не открылся вид на котловину. Ниже метрах в двухстах, за выступами скал, спинами к нам торчали десятка два альпини в шапках из белой овчины и светлых куртках. Даже ремни и подсумки у них выбелены, но при этом штаны суконные, темные.
Чуть-чуть высунул голову сбоку от крупного камня:
— Небош и Марко левее, присмотрите две-три позиции, как будете готовы, начинайте отстреливать.
— Мне куда? — Бранко перехватил пулемет на руку.
— Чуть правее, чтобы вон ту ложбинку перекрыть. Они как просекут, откуда их гасят, развернутся и попадут тебе прямо под прицел.
— А ты?
— А я здесь, середину страхую.
— Сомнут…
— Если там внизу наши, то они прочухают и поддержат.
— А если нет?
— Отойдем.
Небош старался бахнуть в унисон с выстрелом снизу, да еще делал это с глушаком, и загасил пятерых, прежде чем итальянцы сообразили, что дело нечисто. Внизу заорали, засуетились, от цепи отделилось шестеро с автоматами и полезли в нашу сторону…
Небош как раз успел сменить позицию, а Бранко одной очередью смел троих. Ну и я приложился — вроде попал. Лишившись половины состава и без того не рвавшиеся в прямой бой итальянцы задергались и попытались отползти под прикрытием огня своей второй группы. Но Небош, наплевав на скрытность, снял глушитель и просто перещелкал еще несколько человек — на такой дистанции у альпини против него не было шансов, разве что зацепить случайной пулей.
Трофеи мы собирали уже после захода солнца и воссоединения с нашими — Глиша, как и предполагалось, нас поддержал. Итальянцы отступили, унося раненых и убитых, но не всех, ближе к нашей позиции, куда они не рискнули сунутся, остались лежать несколько тел. Два автомата, два «каркано», гранаты, пистолет «беретта» — отличный подарок кому из наших штабных, патроны…
— Во! Давно хотел! — Небош вытащил из кармана убитого черные очки-консервы на резинке. — А то замучился против солнца стрелять!
Убитый, как ни странно, при этом пошевелился и застонал. Я зло сплюнул — опять возись, перевязывай.
— Может, дострелить? — снизу подошел Хадсон, закидывая автомат за спину.
Вот теперь точно придется перевязывать и тащить вниз.
Пока ребята проверяли остальные тела, мы с Глишей занялись живым итальянцем.
— У нас трое убитых, двое наших и этот, канадец раненый, — доложил Глиша, разрывая пакет с бинтом. — Вот не начни англичанин стрелять, просидели бы до вечера и все.
— Как сказать, тут дорога рядом, нанесло бы патруль или конвой, выстрелы слышны… Ладно, иди за Хадсоном присматривай, чтобы он чего не выкинул, а я пока тут закончу.
Что-то слишком часто я перевязываю умирающих. Поневоле пожалеешь, что больничарки остались в Петроваце — доктор Папо, заполучив двух квалифицированных сотрудниц, наотрез отказался их отпускать с нами. Хотя куда девчонкам такие приключения, пусть лучше в тепле работают.
Потери наши убитыми не ограничились — Бранко стонал над вдрызг испорченным пулеметом, в который угодила та самая случайная пуля.
— Слушай, сам жив остался, а пулемет мы тебе новый добудем!
— Итальянцы даже «бреду» свою сраную утащили, где тут нормальную «зброевку» найдешь?
— Ну, бери ее с собой, Франьо исправит.
При имени мастера итальянец открыл глаза, посмотрел вслед уходящему пулеметчику и вдруг сказал:
— Эй, момче… хвала вам…
Я слегка опешил, но сообразил вынуть у солдата из кармана его удостоверение — Луиджи Рокавини, рядовой, стрелок, двадцать пять лет. Никаких пометок о более высоком звании или специальности «переводчик».
— Ты кто? Откуда язык знаешь?
— Я не Луиджи…
Ага, я Себастьян Перейра.
— Люде зовут, Рукавина. Мы хорваты, семья в Италию после той… — он застонал, когда я не слишком ловко обработал рану.
— Извини.
— Ничего… семья в Италию уехала. И как проклял кто… мать давно умерла, отец пять лет как… сестра год назад… брат с племянником погибли… я последний остался, тоже помру…
— Э, ты давай не расклеивайся, сейчас перевяжем, донесем вниз, свои тебя подберут… — попытался я утешить парня. — А чего ты вдруг последний, чего не женился?
— Никто не хотел… семья бедная, да еще из Хорватии…
— Ну, ничего, оклемаешься, найдешь невесту…
— Нет…ты запомни, городок Бинетто… это рядом с Бари… мы на окраине жили…виа Фаваро… там все знают… в сарае, под стрехой… у заднего стропила… тайник… закажи службы в церкви…
— Брось, дотащим до дороги, тебя найдут, вылечат, сам заберешь.
— Тогда завтра… утром… пойдут три машины… в Мостар… там деньги… жалованье…
Тут же проснулась жаба — нет, не себе, мне эти лиры нафиг не нужны. А вот сдать кучу бабла в штаб совсем неплохо — для расчетов с вороватыми прапорщиками, они в любой армии есть, итальянская не исключение. Но откуда знать, может, Луиджи-Людевит врет? Ладно, нафиг, у нас и так рюкзаки золотом английским набиты, а как известно, фраера именно жадность и сгубила.
— Хорошо-хорошо, молчи лучше.
Я закончил перевязывать солдата, ребята тем временем закопали убитых, включая канадца, на которым Хадсон прочитал некую молитву, и собрались вокруг меня.
— Сейчас темно, — начал Глиша, — дорогу легко перескочим.
— Если там секретов не выставлено, — буркнул Небош.
— По одному, перекатом, другого пути нет, — почесал над бровями Бранко. — а вот как Неретву…
— Там мельницы плавучие должны быть, а при них лодки, — предложил вариант Марко.
Небош скривл рот:
— А если нет?
— Будем искать, — решил я. — Встали, попрыгали, пошли.
Дорогу мы пересекли и даже вполне тихо, несмотря на то, что тащили Луиджи. Разве что вдалеке на повороте мелькнули придавленные светомаскировкой фары бронемашины, но все обошлось — скорее всего нас не заметили. Или посчитали, что из-за одного пешехода (перебегали по одному, последним Глиша) нет смысла поднимать тревогу.
Первый дом на берегу мы аккуратно оцепили и Марко тихонько постучал в окно. Перепуганная хозяйка божилась, что итальянцы утопили все лодки и паромы, чтобы народ только по мостам ходил, через посты.
— Что, бона, ничего не осталось?
— Говорят, в городах, для себя держат.
Вот только в города нам и не хватало. Оставили Луиджи на попечение селян, стукнулись во второй дом, где историю с лодками подтвердил пожилой бошняк, в третий от греха решили не соваться — чем больше мы себя показываем, тем больше шансов, что настучат оккупантам.
— Смотри, — Марко приложил руку ко лбу и вглядывался в Неретву, — вон мельницы. Там наверняка ночует если не мельник, то сторож.
— Верно, — поддержал Бранко. — И у них наверняка есть лодки
— Что-то не похоже.
— Так что они, дураки, на виду их держать? Отберут ведь.
Мельница, притянутая к берегу стальными тросами, поскрипывала на речной волне и встретила нас навесным замком. Глиша аккуратно вскрыл его — пусто, ни человека, ни лодчонки. Так и двигались вдоль берега, залегая в кустах при малейшей опасности и проверили еще три мельницы, но ни в них, ни в заводях, ни в кустах, ни под настилами мостков, нигде, совсем нигде не было ни единой лодки.
— А если отвязать мельницу? — вдруг спросил Хадсон.
На него посмотрели как на идиота, а потом переглянулись — а почему бы и нет? Лишь бы в город не занесло.
