Миротвор Шварц - Всё не так
Миротвор Шварц - Всё не так краткое содержание
Миротвор Шварц, Август Мак Брелан
ВСЁ НЕ ТАК
«Нет, ребята, всё не так,
Всё не так, как надо!»
В.Высоцкий«И всё вокруг меня не так,
Как я люблю,
Как я привык.»
С.МихалковРассказ первый
Вниз по течению
9 мая 1988 года, понедельник
6:00
Минск. Улица Маяковского
— Союз нерушимый республик свободных…
Проснувшись, Николай Васильевич Грибусевич испытал некоторое недоумение, увидев рядом с собой вместо жены белоснежную подушку. Но тут же вспомнил, что Клава еще в пятницу уехала в Чернигов проведать отца.
Придя в себя, он нехотя слез с кровати и отправился в привычное утреннее путешествие по маршруту «туалет — умывальник — кухня». Да и радиоточка, столь блистательно исполнившая роль будильника, также занялась привычным делом — выпуском новостей. Обычный утренний набор — вести с полей, перестройка, пленум партии, демократизация, борьба за мир, гласность.
Впрочем, Николай Васильевич размышлял совсем не об этом. В голову лезли совсем иные вещи, о которых ни одна радиодикторша в мире даже не подозревала. Например, наступающее уже в этом году пятидесятилетие. Поездка старшего сына в Ленинград. Ну и, конечно, предстоящая сегодня беседа с Борисовым.
И лишь словосочетание «новости спорта» заставило Николая Васильевича отвлечься как от своих мыслей, так и от поглощаемой жареной картошки.
— Вчера состоялся первый матч финальной серии чемпионата СССР по хоккею между московскими командами «Динамо» и «Спартак»…
Николай Васильевич весь обратился в слух. Будучи хоккейным болельщиком (естественно, динамовским), он тем не менее вчерашний матч посмотреть не смог, так как задержался на даче.
— В первом периоде, — продолжила дикторша, — отличились Ларионов и Крутов, и «Спартак» повел в счете 2:0. Однако во втором периоде динамовцы сумели сравнять счет после голов Касатонова и Макарова. И все же в середине третьего периода Вячеслав Фетисов забил решающий гол и принес «Спартаку» победу со счетом 3:2.
Николай Васильевич лишь разочарованно вздохнул. Ну вот и начали финальную серию, нечего сказать. Пожалуй, даже и хорошо, что он не видел этого позорища.
И тут его взгляд случайно остановился на стенных часах. Хлопнув себя по лбу, Николай Васильевич поставил на плиту чайник и направился в комнату Пети.
Десятиклассник Петя, младший сын Николая Васильевича, сладко спал, издавая довольный храп.
— Петька! Вставай!
Храп прервался, но вставать Петя явно не собирался.
— Вставай-вставай, нечего тут валяться! В школу пора!
— М-м-м… — издал нечленораздельный звук Петя.
— Петька! Я кому сказал? Сейчас вот принесу ведро и оболью водой!
Поскольку это не было пустой угрозой, Петя нехотя открыл глаза. В эту минуту он был похож на Винни-Пуха — нет, не из сказки, а из анекдота, заканчивающегося фразой «Уйди, свинья, мне все противно». Правда, причиной его измученности было не обжорство и даже не похмелье, а самая обыкновенная усталость.
— Не выспался я… — жалобно протянул Петя.
Однако Николай Васильевич был безжалостен и непреклонен.
— Не выспался, значит? А кто ж тебе виноват? Сам ведь вчера допоздна колобродил с Мишкой и Ринатом.
— Так воскресенье же… — простонал Петя, вылезая из-под одеяла.
— Это вчера было воскресенье, а сегодня понедельник. Рабочий день, между прочим. А вы до часу ночи дурака валяли. Добро бы хоть уроки учили или к выпускным готовились — так нет, гадость всякую слушали…
— И совсем не гадость, — обиженно сказал Петя, натягивая рубашку. — Мы «металл» никогда не слушаем, только «новую волну»…
— Все равно, разве ж это музыка? — махнул рукой Николай Васильевич.
Справедливости ради следует отметить, что собственные музыкальные вкусы Николая Васильевича были весьма ограниченными. Он признавал только классику, на дух не перенося все остальное.
— И вообще, что у тебя за увлечения такие? Здоровый парень вымахал, в десятом классе учишься, а к наукам интереса никакого.
— Неправда, — заметил Петя, застегивая пиджак. — Я историю люблю.
— Этого мало, — покачал головой Николай Васильевич. — Ну, допустим, закончишь ты школу на тройки. И что потом? Ты знаешь, какой в БГУ конкурс на истфаке? А ведь там сдавать придется не только историю, но и сочинение. А у тебя в каждом предложении по несколько ошибок. И как же ты поступишь?
— А что, обязательно надо поступать? — возразил Петя. — Ты же сам говоришь, что конкурс. Значит, и без меня в нашей стране есть кому учиться.
Стоит ли уточнять, что подобная логика на Николая Васильевича не подействовала?
— Разговор, Петька, не о стране, а о тебе лично. Если ты не поступишь, то что тогда? Может, ты в армию хочешь?
— Этого еще не хватало, — скривился Петя так, как если бы ему предложили должность ассенизатора.
— Да и не возьмут тебя, — сокрушенно заметил Николай Васильевич. — Там, небось, конкурс еще больше. И чем же ты тогда займешься? Учти, что бездельничать я тебе не позволю. Я, между прочим, в твои годы днем на юрфаке учился, а вечером вагоны разгружал, чтобы семье помочь. А ты баклуши бьешь на всем готовом.
Николая Васильевича понесло. Остановиться он уже не мог, да и не хотел.
— И в кого ты такой уродился? Ну хорошо, не хочешь ты брать пример с отца родного. Брал бы тогда с дяди Тараса. Он в «Вечернем Чернигове» начинал, а сейчас в «Огоньке» статьи пишет. В Москве живет! А Антон, брат твой старший? Выучился, поработал, проявил себя — а теперь, глядишь, и вовсе за границу поедет. А все почему? Потому что без труда, как говорится, не вытащишь и рыбки из пруда. Будешь работать, трудиться, овладевать знаниями — вот тогда и добьешься успеха в жизни. А ты дурью маешься. Никаких усилий не прикладываешь. Плывешь себе по течению.
— Знаешь, папа, — неожиданно твердым голосом сказал Петя, — ты во многом прав. Да, ты нашел свою дорогу в жизни, и Антошка нашел, и дядя Тарас тоже. А я пока нет. Но разве в этом дело? Ведь главное в жизни человека — это его ощущения. Может быть, сейчас я и плыву по течению — но зато хорошо себя при этом чувствую. А что будет дальше — поживем-увидим.
Окончательно вскипев от злости, Николай Васильевич открыл рот, чтобы как следует прокомментировать философские изыскания сына.
Но тут же побежал на кухню, ибо вместе с ним вскипел и чайник.
* * *7:00
Между Псковом и Гдовом
Скорый поезд «Минск — Ленинград»
— Включить, что ли, радио? — подумал вслух Антон Грибусевич.
— Давай, — отозвался с верхней полки инженер Долохов.
Так уж как-то получилось, что дорожный разговор не клеился. А потому возражений против идеи Антона не последовало.
— Сегодня в Колонном Зале Дома Союзов, — услышал вместе с товарищами по купе Антон, нажав кнопку, — начнется Майский пленум Коммунистической Партии Советского Союза. На двенадцать часов дня запланировано выступление Генерального Секретаря ЦК КПСС товарища Горбачева, в котором он еще раз напомнит партии и народу о необходимости упорной борьбы за мир во всем мире…
— Нет, это неинтересно, — вздохнул Антон, нажав ту же кнопку, после чего радио замолчало.
— А, божачкi, — покачала головой баба Стефа, пенсионерка из глухой деревни на Гомельщине, — дык ён заўсёды пра адно и тое ж гаворыць… «Барба за мiр, барба за мiр»… — передразнила она руководителя партии и государства.
Несмотря на преклонный возраст бабы Стефы (вообще-то ее звали «Стефания Леоновна», но она предпочитала именно такое обращение), инженер Долохов с ней не согласился:
— Ну, знаете ли, баба Стефа, так рассуждать не следует. Борьба за мир — и впрямь дело первостепенной важности. Разве можно допустить войну?
— Дык людзi заўсёды ваявалi, — философски пожала плечами баба Стефа. — I нават зараз ваююць.
— Сейчас бывают только локальные войны, — заметил Антон. — А если будет глобальная, так без атомных бомб точно не обойдется.
— «Бомбы, бомбы», — скептически протянула баба Стефа. — Бачыла я тыя бомбы. У сорак першым бомбы таксама падалi. I што? Так, былi людзi, што ад бомб загiнулi. Але ж не ўсе. Хто загiнуў, а хто и жывы застаўся.
— Так то, бабушка, — хмыкнул Долохов, — были простые бомбы, а не атомные. Если атомная бомба упадет — так тут уж никто не спасется.
— Ой, хлопчыкi, не трэба мяне пужаць, старую, — махнула рукой баба Стефа. — Не веру я ў тыя атамныя бомбы, хлусня гэта ўсё. Цi хто кiдаў iх на людзей?
— Нет, атомное оружие не применялось ни разу, — признал Долохов.
