Джон Дэвид Калифорния - Вечером во ржи: 60 лет спустя
Обзор книги Джон Дэвид Калифорния - Вечером во ржи: 60 лет спустя
Джон Дэвид Калифорния
Вечером во ржи: 60 лет спустя
Несанкционированные вымышленные наблюдения за отношениями между Дж. Д. Сэлинджером и его САМЫМ ЗНАМЕНИТЫМ ГЕРОЕМ.
Автор приносит благодарность следующим необыкновенным людям: маме Хелене, отцу Хокану, мачехе Элизабет, отчиму Герхарду, старшему брату Йонасу, средней сестре Тине, младшей сестренке Кристле, лучшему другу Карлу-Йохану, будущей жене и детям.
Посвящается Дж. Д. Сэлинджеру,
самому потрясающему выдумщику из всех,
с кем вас только сводила жизнь
1
Открываю глаза – и разом просыпаюсь.
2
Я его возвращаю. По прошествии стольких лет наконец-то решился его вернуть.
3
Вроде только-только забылся сном, но в то же время чувство такое, будто дрыхнул без просыпу сто лет. Потягиваюсь, делаю глубокий вдох и отмечаю, что спина побаливает. Наверное, опять спал в неудобной позе; со мной такое частенько случается. Бывает, просыпаюсь утром – а рука онемела; беру ее другой рукой и трясу, пока не оживет. Когда собственную руку не узнаешь или еще что, ощущение, прямо скажем, не из приятных.
Как видно, все дело в том, что двигаюсь я маловато. Да, это точно. Я никогда особо спортивным не был, а в последнее время и вовсе закис. Сижу в четырех стенах, валяюсь на кровати, дремлю, или пишу, или просто глазею в окно на облака. Зато курить бросил. С того дня, как здесь обосновался, к сигаретам не прикасаюсь, так что положительные моменты тоже есть. Особенно если учесть, как я дымил всего неделю назад. Ладно, не суть; это я раздумываю, почему рука затекает. Зарядку надо делать.
В комнате откуда-то попахивает; точнее определить не могу. То ли сэндвич заплесневел, то ли что-то под кровать завалилось. Когда придут уборку делать, надо будет сказать, чтоб посмотрели.
Чувство такое, что глаза продрал ни свет ни заря, хотя на самом-то деле сейчас, похоже, слегка за полночь. Темнотища такая, что собственные пальцы не разглядишь. Надо свет включить; рука шарит по тумбочке, где с вечера остался мой блокнот, а выключатель нащупать не могу. На тумбочке все обыскал, над изголовьем проверил, опять ладонью по тумбочке провел – нету. В потемках даже блокнот не найти; дело кончилось тем, что я свернул какую-то штуковину. Свалилась на пол и, типа, разлетелась на миллион осколков. Черт бы тебя побрал – это я хочу крикнуть неизвестно кому, потому как в комнате я один, но из горла вырывается только хрип. Голос у меня сухой, дребезжащий, мне бы сейчас стаканчик воды прохладной. Придется встать, но если не найду этот выключатель, будь он неладен, я тут всю комнату разнесу.
Мочевой пузырь раздулся, как воздушный шар; откидываю одеяло, спускаю ноги. Нет, в комнате определенно запашок присутствует; сейчас явственно чувствую. Не то чтобы вонища, но несет какой-то дрянью – как носом ни крути, все равно шибает.
Спину ломит – просто сил нет; пытаюсь сообразить, не случилось ли со мной чего накануне. Можно подумать, меня поездом переехало или что-то в этом роде, но ничего сверхъестественного не припоминаю. В основном торчал у себя в комнате, только пару раз в столовую сходил; день как день, здесь всегда так.
Нет, вру, вчерашний день отличался вот чем: помню, я вам досказал до конца ту сумасшедшую историю, которая со мной приключилась. У меня все в блокноте записано, да только теперь его не найти, потому что здесь темнотища – хоть глаз выколи.
В субботу заезжал Д. Б., так даже он меня расспрашивал, а я на половину вопросов не смог ответить. То есть в половине случаев я и сам не могу сказать, почему поступаю так, а не иначе. Вот я и решил: пока это свежо в памяти, надо записать; как раз вчера и закончил. Может, когда-нибудь меня напечатают, и я стану знаменитым, как Д. Б., но в Голливуд – не в пример ему – ни за что не запродамся, пусть даже мне дадут новый автомобиль и молоденькую девчонку-актрису в придачу. Должны же у человека быть хоть какие-то принципы, даже у знаменитого. Я серьезно.
То ли это грипп начинается, то ли что: во всем теле тяжесть, спину ломит и все такое. Интересное дело. Приехал сюда, чтобы здоровье поправить, – и вот результат. Грипп подхватил. У предков удар будет.
Даже не верится, что у меня сна ни в одном глазу. Обычно дрыхну полдня и совершенно не парюсь на этот счет, а сейчас ощущение такое, будто выспался на всю оставшуюся жизнь. Только бы выключатель этот треклятый найти. Мне срочно нужно в уборную, иначе у меня пузырь лопнет, честное слово.
Встаю и шлепаю по полу; руки перед собой вытянул. Видок у меня, наверно, самый идиотский, но я за собой знаю такую особенность: если на пути попадется какой-нибудь острый угол, я обязательно впилюсь ногой. Совсем из головы вылетело, что я своротил какую-то фиговину; под ногами вроде как мелкие камешки, которые липнут к босым подошвам, из-за чего я волей-неволей поднимаюсь на цыпочки и прибавляю в росте не менее дюйма. Повезло еще, что это вроде бы не осколки. Держусь за стенку и соскребаю с каждой подошвы то, что налипло.
Во всем теле какая-то тяжесть; да, очень похоже на грипп. Я на днях слышал разговор, что, мол, несколько человек с третьего этажа заболели гриппом и теперь им запрещено ходить в столовую.
Нахожу дверь в уборную, но зайти не могу, потому что проем захламлен. Там реально выросла стена из всякого барахла, с меня ростом, и на мгновение я как-то стушевался. Затем, почти сразу, до меня доходит, что сунулся я не в сортир, а в стенной шкаф. В этой темноте, черт бы ее побрал, на балконе отольешь – и то не заметишь. Если, конечно, у кого балкон есть; у меня нету.
Чуть подальше нахожу все-таки нужную дверь, но тут происходит странная штука. Надеюсь, вы не думаете, что я вам лапшу вешаю или типа того, я уже вышел из этого возраста, хотя раньше, не скрою, за мной такое водилось. Просто в ванной комнате вся сантехника, типа, не на своих местах. Как входишь, унитаз не сразу слева, где раньше стоял, а подальше, но хотя бы у той же стенки. Зато душевая кабина и вовсе переехала на противоположную сторону, а ко всему прочему выключатель треклятый и здесь как сквозь землю провалился. Или это грипп меня так скрутил.
Да пропади он пропадом, этот свет; пристраиваюсь над унитазом и чувствую, что фаянс просто ледяной, ноги холодит; подаюсь вперед и жду, когда струя в воду ударит. Но почему-то выходит из меня всего ничего. Пузырь схватило так, что я думал, с полминуты литься будет, а тут раз – и все; прямо обман какой-то.
Иду назад с вытянутыми руками, немного помедлил в прихожей. Пора бы глазам привыкнуть к темноте, но в такой мрак я в жизни не попадал. Говорю же, темень адская. Во всей комнате светится только маленькая красная точка на полу, под письменным столом. Можно подумать, до нее тысячи световых лет: не под столом ютится, а плывет себе во мраке вселенной.
У меня реально в горле пересохло; не сунуться бы в очередной шкаф вместо кухни; веду рукой по коридорной стене и в конце концов нахожу выключатель. Сперва меня слепит яркий свет, ни черта не вижу, но это быстро проходит – можно хотя бы оглядеться.
Что-то тут не так. Выключаю свет и тут же снова включаю, а все равно что-то не так. Переселили меня, что ли, пока я спал? Это ведь не моя комната. То есть ничего здесь не узнаю, в том числе и саму комнату.
Это какая-то тесная конура, совершенно не похожая на ту квартиру, где я лег спать буквально пару часов назад. Наверняка и дом не тот. Ни фига себе: чужое жилье.
Повернуться негде, можно в два шага всю эту квартирку пересечь. Возвращаюсь в прихожую, там на полу несколько пар обуви, на вешалке куртки чьи-то висят, головные уборы на полке; по пути в спальню замечаю слева кухоньку-живопырку, где при всем желании стряпней заниматься нельзя. Иду в спальню: там письменный стол, пара кресел, книжная полка – ну и кровать, само собой.
Стою посреди комнаты; не знаю, что и думать. Где я, как меня сюда занесло? Наверное, был пожар и всех срочным порядком эвакуировали, а меня не смогли добудиться и перетащили куда попало. Вполне возможно; и все-таки: что это за дыра?
Подхожу к письменному столу, а на нем фотографии в рамках расставлены. Наклоняюсь и смотрю, как баран на новые ворота, потому что людей этих впервые вижу. Только собрался отойти – что-то закатилось под ногу. Смотрю – на полу валяется пустой аптечный флакон, а кругом пилюли рассыпаны. По всей комнате уйма мелких розовых кругляшей валяется. Вот, оказывается, что я опрокинул спросонья.
Не иначе как меня перевели в другое крыло. Чем дальше, тем больше в этом убеждаюсь. Здание-то громадное. Помню, новая подружка Д. Б. пошла в дамскую комнату, что в другом крыле, и заблудилась. Нет, пожар тут ни при чем; как видно, дело житейское – протечка там, или оконное стекло треснуло, или еще что; как-никак, это уже легче.
Нужно поскорей таблетки с полу собрать, пока хозяин не вернулся, а то еще устроит скандал – кому это надо. Нагибаюсь за пустым флаконом и краем глаза замечаю фамилию на рецепте. Рецепт у горлышка болтается, написан на бланке крупными черными буквами; я даже не сразу сообразил – фамилия-то не чья-нибудь, а моя. Но долго рассуждать не приходится, потому что в этот самый миг взгляд падает на мои руки. Читаю этикетку на пузырьке, а сам гляжу – руки мои реально изменились, до неузнаваемости. Кожа шершавая, то ли в бурых пятнах, то ли в веснушках, дряблая, обвислая – можно подумать, руки за ночь усохли на два размера, а кожа подтянуться не успела. На тыльной стороне проступили вены – то есть реально вздулись, а вокруг костяшек пальцев кожа сморщилась и как бы слежалась.
