Олег Шляговский - Поэзия – лекарство и яд гениев, или Исповедь реабилитанта
Федор Кузьмич Сологуб
Федора Кузьмича Сологуба, популярнейшего в начале XX века поэта и писателя, многие считали колдуном и садистом. «Говорили, что он сатанист, и это внушало жуть и в то же время, и интерес», – писала в своих мемуарах современница поэта Л. Рындина. «На душе у него что-то преступное, – говорил человек, издавна знавший Сологуба. – Ядовитое создание». Нелюдимый, надменный и презрительный, он очень тяжело сходился с людьми.
"В мире ты живешь с людьми, —
Словно в лесе, в темном лесе,
Где написан бес на бесе, —
Зверь с такими же зверьми”.
Это его – стихи. А вот несколько цитат из его же «Афоризмов»:
«Быть вдвоем – быть рабом». «Людей на земле слишком много; давно пора истребить лишнюю сволочь». «Своя смерть благоуханна, – чужая зловонна. Своя – невеста, чужая – Яга».
Однако поэзия Сологуба Федора Кузьмича с точки зрения поэтической самотерапии неоднозначна. С одной стороны, в ней достаточно часто звучит мотив безнадежности и отчаяния. Например:
"О смерть! Я твой. Повсюду вижу
Одну тебя, – и ненавижу
Очарования земли…".
С другой в противовес ему он создает прекрасную страну мечты, цветущую под таинственной звездой Аир:
"Я – бег таинственного мира,
Весь мир в одних моих мечтах,
Не сотворю себе кумира
Ни на земле, ни в небесах.
Моей божественной природы
Я не открою никому,
Тружусь как раб, а для свободы
Зову я ночь покой и тьму".
Первое стихотворение написано 12 июня 1894 года, а второе 28 октября 1896, т. е. через полтора года после первого. Обратите внимание, как поэт отразил атаку недуга, захватившего его. О том, что был недуг можно говорить, даже и не зная точных биографических данных. У творческого человека все отражается в его произведениях. Даже, если он пишет только фантастические тексты, остается только понять, что заставило его уйти из реальности, и зачем он переносит в другие миры свое "Я".
Одним из убедительных доказательств этого являются слова некогда творившего и навсегда оставшегося в истории мирового кинематографа итальянского кинорежиссера Феллини. Когда один из его друзей сказал ему с долей иронии и упрека, что в каждом его фильме есть часть его автобиографии, Феллини ответил: «Если бы я снимал фильм о жизни рыб, то даже в нем, поверьте, вы увидели бы части моей биографии».
Возвращаясь к стихотворению Федора Кузьмича Сологуба, мы можем прочитать и в то же время прочувствовать несокрушимую уверенность в своих внутренних тайных силах. Да он понимал, что оно именно это отношение позволяет ему выигрывать борьбу за жизнь. Однако в то же время не осознавал, что при этой борьбе нельзя позволять себе силой своего же слова питать такое понятие как смерть и тем самым отнимать силу жизни, вложенную в последнее, приведенное мною как пример стихотворение.
Для того, чтобы попытаться понять причины, которые побудили сражаться за жизнь Федора Сологуба посредством поэтической самотерапии, как вы уже и сами догадались, необходимо вернуться к его детским годам. С них мы начинали каждый раз разговор для понимания процесса самооздоровления поэзией всех предыдущих персонажей.
Федору было четыре года, когда умер от чахотки его отец. Мать вынуждена была пойти в прислуги. Жестокость матери, вымещавшей на детях тяготы своей жизни, развили в юном Федоре скрытность и отчужденность. Из его детских записей: «Розги в доме Северцова… Розги в доме Духовского… Неудачное ношение письма, меня высекли… Драка на улице, не давай сдачи, высекли…». Итак – каждый день.
Теперь становиться понятно и наличие самих стихов, и их направленность. Сологуб боролся с постоянной угрозой для своего маленького тела и для вполне взрослого достоинства. И нашел для себя выход из создавшегося положения. И состоял этот выход в полном своем пренебрежении к смерти, выраженному в стихах. Тем самым он старался поставить ей словесный энергетический заслон.
Однако, как говорится, у каждой медали две стороны. И вторая ее сторона в нашем случае – это сила самого слова смерть и сопутствующих ему поэтических действий. Когда поэт или писатель выкладывает слова на строчки, он не только проговаривает слова вслух и не единожды иногда в поисках рифмы, но и представляет все задуманное им словесное действие сначала и до самого конца.
Вот в этом-то и есть поражающая человеческую силу обратная сторона медали в нашем случае. Ее то и не учитывал Федор Сологуб. Исходя из изложенных выше биографических фактов, совершенно различных людей мы отчетливо понимаем, какую силу в себе несет каждое, сказанное человеком слово.
И в доказательство неоспоримости того, что Сологуб применял, хоть и бессознательно, поэтическое слово как лекарство, говорит резкое изменение характера поэтической направленности произведений после его женитьбы на молодой писательнице Анастасии Чеботаревской. Женился он в 1908 году, когда ему уже было 45 лет. И тут же унылый пессимизм, мрачная мистика и грубая эротика почти исчезают из его произведений, уступив место нежной оптимистичной лирике. «Я на ротик роз раскрытых росы тихие стряхну, глазки-светики-цветочки песней тихою сомкну…». Другими словами, наступило долгожданное его выздоровление.
Думаю, что если бы он не играл такими понятиями как смерть, о которых я сказал выше, то его замечательная жизнь длилась бы не 64 года, а возможно несколько дольше. Для этого в своих стихах не следовало писать строчек подобно этой:
"…..и ненавижу
Очарования земли……."
Только когда мы постоянно сгораем от желания влюбляться в нашу жизнь, все больше и больше во всех ее проявлениях она отвечает нам тем же.
Самуил Яковлевич Маршак
Самуил Маршак родился 22 октября (3 ноября) 1887 года в Воронеже. Отец его, Яков Миронович, работал мастером на мыловаренном заводе. Мать Евгения Борисовна Гительсон была домохозяйкой.
Раннее детство С.Я. Маршака – до пятилетнего возраста – прошло в воронежской пригородной слободе Чижовке, в домике при заводе (в семье было тогда двое, а позже трое детей – Моисей, на два года старше Самуила, и Сусанна, на три года моложе). В одном из черновых автобиографических набросков Маршака говорится: "Первое воспоминание детства – пожар на дворе. Раннее утро, мать торопливо одевает меня. Занавески на окнах краснеют от полыхающего зарева. Должно быть, это впечатление первых лет моей жизни и было причиной того, что в моих сказках для детей так много места уделено огню".
Да именно пожар послужил началом, тем толчком для внутренних скрытых возможностей мозга, где и располагался этот удивительнейший поэтический дар будущего поэта и писателя. После пожара он не мог не возникнуть, так как именно этот дар и несет в себе лекарство от стресса и защиту от всех возможный фобий, могущих возникнуть впоследствии под его влиянием.
К счастью Маршак не пропустил и не отверг его потом, отдав предпочтение чему-нибудь, более практичному и доходному на то время.
В главе "Будни поэтической самотерапии" вы встретитесь с еще одним реальным героем моей книги, который так же, как Маршак, чудом выжив в лесном пожаре, стал замечательным поэтом. И его история более загадочна, чем у Маршака. На время пожара моему герою было 62 года, и до пожара он никогда не писал стихов. Однако не буду забегать вперед. Через несколько страниц вы с ним встретитесь.
Но не только пожар лежал в основе развития поэтического слова Маршака.
В 1904 г. в доме Стасова Маршак познакомился с Горьким, который отнесся к нему с большим интересом и пригласил его на свою дачу в Ялте, где Маршак лечился, учился, много читал, встречался с разными людьми. Когда семья Горького вынуждена была покинуть Крым из-за репрессий после революции 1905, Маршак вернулся в Петербург, куда к тому времени перебрался его отец, работавший на заводе за Невской заставой.
Да, да, на даче у Горького Маршак именно лечился. В то время Маршаку было 17 лет – прямо скажем возраст не для длительного лечения, сроком два года, при хорошем здоровье. Вот вам и вторая основная причина для торжества поэтической самотерапии.
А сейчас о творчестве Самуила Яковлевича Маршака. Многие вероятно помнят его замечательные пьесы – сказки: "Двенадцать месяцев", "Умные вещи", "Кошкин дом".
В 1961 вышел сборник статей "Воспитание словом" – итог большого творческого опыта писателя.
Но думаю редко, кому приходило на ум, что это не просто сказки. Это поэтическая сказкотерапия. Да, да, именно та сказ-котерапия, что на сегодняшний день является частью арт-терапии. Только в нашем случае – это поэтическая сказкотерапия, получившая у Маршака свое начало после впечатлений от пожара, полученных им в детстве.
В стихотворении, которое так и называется "Пожар", Маршак обнадеживает любого читающего, что все будет в порядке, огня не надо бояться, но и стремиться к нему не нужно.
