Олег Шляговский - Поэзия – лекарство и яд гениев, или Исповедь реабилитанта
Написал он его в 18 лет, далее в 1824 все так и случилось – он жил, погиб как воин, и посмертная слава была ему наградой. Подробнее о 1824 годе я скажу ниже.
В июле 1811 года Байрон возвратился в Англию после длительного путешествия. Он привез с собой рукопись, написанной спенсеровой строфой автобиографической поэмы, повествующей о печальном скитальце, которому суждено познать разочарование в сладостных надеждах и честолюбивых упованиях юности и в самом путешествии. "Паломничество Чайльд Гарольда", изданное в марте следующего года, в одночасье прославило имя Байрона. На мнение читателей о том, что это произведение автобиографично, Байрон так ответил в предисловии к первой и второй песни произведения:
"Друзья, мнение которых я высоко ценю, предостерегали меня, считая, что кое-кто может заподозрить, будто в этом вымышленном характере Чайльд-Гарольда я изобразил реально существующую личность. Такое подозрение я позволю себе отвергнуть раз и навсегда. Гарольд – дитя воображенья, созданное мною только ради упомянутой цели. Некоторые совсем несущественные и чисто индивидуальные черты, конечно, могут дать основание для таких предположений. Но главное в нем, я надеюсь, никаких подозрений не вызовет".
Однако мы позволим себе разделить мнение тех людей, которые были не согласны с великим поэтом. Они, вероятно, были правы – не мог такой человек как Байрон не вложить в образ героя черты своего характера. Так же, как он снабдил ими Манфреда. Так что же мы видим в Чайльд Гарольде?
Уже в первой песне мы читаем:
"… Он звался Чайльд-Тарольд. Не все равно ли.
Каким он вел блестящим предкам счет!
Хоть и в гражданстве, и на бранном поле
Они снискали славу и почет…”.
Конечно же, Байрон имеет ввиду героическую историю своего рода.
Далее со страниц произведения с нами говорит глубоко одинокий человек. И мы понимаем, что это не просто строки – это терапевтические строки, берущие таким образом на себя часть давящего на него одиночества. А, с другой стороны, не будь его, этого одиночества, у Байрона возможно и не осталось время на столь гениальную поэзию. В нашем настоящем времени, когда даже гениальные люди, следуя моде, загружают свою жизнь светским мельтешением, к сожалению, лишают и нас, и себя своих так и не созданных вследствие отсутствия времени, произведений.
Итак вот эти строки:
".. Ни с кем не вел он дружеских бесед.
Когда смятенье душу омрачало….
…………………………………………….
…Ивмире был он одинок. Хоть многих
Поил он щедро за столом своим,
Он знал их, прихлебателей убогих,
Друзей на час – он ведал цену им….".
Одиночеству необходима поэзия, а поэзии необходимы свежие впечатления. Вот и рождается паломничество, и появляется странствующий Байрон или Чайльд Гарольд, или любой другой, который владеет этим алгоритмом своего психологического, а значит и телесного оздоровления.
Байрон так говорит об этом:
"..Все то, чем роскошь радует кутил,
Он променял на ветры и туманы,
На рокот южных волн и варварские страны…".
Между первой и последней песней было восемь лет. Заканчивая поэму Байрон, 2 января 1818 года написал письмо своему другу Джону Хобхаузу, который длительное время сопровождал его в путешествии. В письме были такие строчки:
"Восемь лет прошло между созданием первой и последней песни "Чайльд-Гарольда", и теперь нет ничего удивительного в том, что, расставаясь с таким старым другом, я обращаюсь к другому, еще более старому и верному, который видел рождение и смерть того, второго…", "…она была для меня источником наслаждений, когда писалась, и я не подозревал, что предметы, созданные воображением, могут внушить мне сожаление о том, что я с ними расстаюсь".
Вы обратили внимание, что между реальным персонажем ведущим походную жизнь и своим литературным героем Байрон практически не делает никакой разницы? Ему нужен был другой мир, мир комфортный для него, и он его создал. И создал только с одной целью – человеку надо выживать в любых условиях, и поэзия стала ему в этом надежной помощницей. Чего и вам желаю.
Продолжим экскурс в поэтическую биографию великого Байрона, чтобы увидеть, как гениальный поэт сам в удивительных сюжетах прописывает себе судьбу и отношение к окружающей жизни.
В 1817 Байрон закончил "Манфреда", драму в стихах на Фаустовскую тему, в которой его разочарование обретает вселенские масштабы. Опять тема доктора Фауста! И опять она волнует и ложится на лист именно у того человека, кто занят в своей жизни не только обыденными вещами, но и ведет постоянную борьбу за сохранение своих жизненных сил, подорванных или с рождения, или на каком-либо из судьбоносных этапов.
Итак, каким же видит свой жизненный путь Байрон в созданной им пьесе, поэме "Манфред"? Напомню вам, что у Байрона основные действия пьесы происходят в Альпах и в замке главного героя Манфреда. Поэма выстроена на основе диалога героя с девятью разными персонажами о смысле жизни. И ни в одном диалоге у главного героя, которым по сути дела и является сам Байрон, нет позитивного настроя на свою жизнь.
Вот четыре строчки из первого действии пьесы, из диалога Манфреда с духом:
"… И осужден до гроба я не знать
Ни трепета надежд или желаний,
Ни радости, ни счастья, ни любви…".
Первые строчки были написаны им, когда ему было года двадцать два. Как мы видим, впоследствии именно так и получалось в реальной жизни. Сила слова сказанного от души, а значит имеющее огромную силу судьбоносно для каждого произносящего и, возможно, слушающего. Поэзия может быть не только лекарством, но и глотком отравленного воздуха с очень сильным токсичным эффектом. Продолжим читать «Манфреда»:
«Манфред:
Проклятие! К чему мне долголетье?
И без того дни долги! Прочь!
Дух:
Помедли,
Подумай, прежде чем нас отпустить.
Быть может, есть хоть что-нибудь, что ценно
В твоих глазах?
Манфред:
О, нет!»
Как говорится, комментарии излишни. Вот такое обрамленное в поэтическое слово отношение великого поэта к жизни. В такой ситуации можно сказать только одно – сказано, значит сделано, а здоровье утеряно! И таких примеров можно было бы приводить еще много. Мне кажется, для понимания антитера-певтического процесса, в данном случае вполне достаточно.
Пьеса так и заканчивается смертью Манфреда, под которым надо подразумевать Байрона.
Вывод напрашивается сам собой: Гете, понимая спасительное значение Фауста в своей жизни, имея опыт общения с целителем, вернувшим его к жизни тратит на поэтическое решение темы 63 года, тем самым вносит значительный вклад в оздоровление своего организма, и живет благодаря этому долгую 82-летнюю жизнь. Байрон же, не предавая данной теме должного значения, не понимая, к сожалению, оздоравливающего значения поэтической темы, разочаровывает сам себя, а значит лишает свой организм жизненных сил, так ему необходимых.
Продажа Ньюстеда осенью 1818 года за 94 500 фунтов помогла Байрону избавиться от долгов. Погрузившийся в чувственные удовольствия, толстеющий, отпустивший длинные волосы, в которых пробивалась седина, – таким представал он перед гостями дома. От распутства его спасла любовь к молодой графине Терезе Гвиччиоли.
Уставший от бесцельного существования, истосковавшийся по активной деятельности Байрон ухватился за предложение Лондонского Греческого Комитета помочь Греции в войне за независимость. 15 июля 1823 года он отбыл из Генуи вместе с П. Гамба и Э. Дж. Трелони. Около четырех месяцев он провел на острове Кефалония, ожидая инструкций от Комитета. Байрон дал деньги на снаряжение греческого флота и в начале января 1824 года присоединился к князю Маврокордатосу в Миссолунги. Он принял под свое командование отряд сулиотов (греко-албанцев), которым выплачивал денежное довольствие. Отрезвленный распрями среди греков и их корыстолюбием, изнуренный болезнью Джордж Гордон Байрон скончался от лихорадки 19 апреля 1824 года.
Великий ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН, оснащенный для борьбы с врожденным недугом божественным поэтическим даром, недооценил его в своей судьбе. Посчитал, что сам без его помощи преодолеет все жизненные невзгоды. Гениальный Гете в отличие от Байрона всю свою жизнь выстроил только вокруг различных видов творчества, включая поэтическое. Ему достаточно было один раз столкнуться с серьезной угрозой для своей жизни во время пребывания на учебе в юные годы, чтобы на остальные 70 лет избрать здоровый путь существования. За что ему огромное спасибо!
Остается только сожалеть, что у Байрона не было Гетевского отношения к своей жизни. В таком случае он закончил бы своего Донжуана и успел написать еще много гениальных вещей. Хотя это был бы уже другой Байрон как человек, у которого был бы другой Дон-Жуан.
