Иван Тимошкин - Как уничтожили «Торпедо». История предательства
Одним из самых сильных качеств Иванова-тренера, безусловно, являлась психология. Он не был великим тактиком, как Бесков, или стратегом, как Лобановский. Нет, на мой взгляд, он, став тренером, так и не смог побороть в себе игрока. Уйдя из большого футбола и уже через полгода возглавив команду, Валентин Козьмич душой и телом остался там, на поле. Он и на скамейке запасных вел себя, как только что замененный и потому еще находящийся в игре футболист. Поэтому-то, когда у кого-то что-то не получалось, Иванов частенько в сердцах восклицал: «Ну что, мне самому выйти на поле?!» На что, кстати, болельщики с трибун откликались мгновенно: «Давай, Козьмич, выходи – все равно лучшим будешь. А этих к нам в литейку отправляй – на перевоспитание». Вообще его взаимоотношения с игроками – это отдельная тема, достойная специального исследования. Он мог наорать, иногда даже оскорбить футболиста, а потом, как ни в чем не бывало, по-дружески поговорить с ним – как равный с равным. Позволял спорить с собой, понимал шутку, сам любил рассказывать байки из истории команды.
Приведу один случай, о котором поведал мне бывший игрок «Торпедо»: «Как-то подхожу я к Иванову и спрашиваю: «Валентин Козьмич, почему вы меня так редко в состав ставите?» – «А ты что, Роналдо, чтобы тебя на каждый матч ставить?» – «Но и вы не Трапаттони», – парировал я». Или еще один пример. Он мог безошибочно определить, кто из футболистов накануне нарушил режим (или попросту выпил). В качестве наказания перед тренировкой он ставил всю команду в ряд и, шествуя вдоль него, говорил, указывая пальцем на проштрафившихся: «Так, ты, ты, ты и ты – выйти из строя. И бегом десять кругов по стадиону». И ведь не было случая, чтобы ошибся.
Но сила его, конечно же, заключалась не в этом. Он умел прежде всего психологически настроить команду на борьбу. Каких-то особых тактических изысков в установке перед игрой не было – так же как и разбора сильных и слабых сторон соперника. Все делалось «на тоненького», исходя из своей – опять-таки игроцкой – интуиции. И как часто эта интуиция великого футболиста побеждала самые хитроумные планы противника!
Однако это же ему и мешало. Так, Иванов – действительно одним из первых, если не первым среди наших тренеров – перенимал все футбольные новации и тут же применял их в «Торпедо». Так, он первым начал внедрять отдельные составляющие тотального футбола, продемонстрированного голландцами на чемпионате мира 1974 года, – в частности, коллективный отбор мяча и прессинг. Через 10 лет он же подсмотрел у французов тактику с тремя защитниками и внес изменения в расстановку своей команды. На какой-то период времени этого задела хватало, и игра «Торпедо» приобретала весьма привлекательные очертания. Но дальше требовалась углубленная разработка этих новаций, творческое переложение, переосмысление, привнесение чего-то своего, личностного – дабы уйти от слепого копирования, которое, как известно, всегда хуже оригинала. Тут футболист снова перевешивал в нем тренера. Ему подчас действительно было проще самому выйти на поле и что-то там сделать, чем рассказать и потребовать выполнения этого от других. И в этом – его яркая индивидуальность, потому-то он такой один – Валентин Иванов.
Отличный психолог чувствуется в нем и при общении. Здесь, конечно, большую роль сыграла его жена – олимпийская чемпионка Лидия Гавриловна Калинина-Иванова. Она оказала на него огромное влияние: и на становление личности, и на его общение с руководителями – словом, во всех сферах жизни. Он и говорить-то с годами начал по-другому – медленно, с расстановкой. Когда постоянно общаешься с ним, невольно попадаешь под его влияние – словно под гипноз какой-то. Его неторопливая речь и магия имени заставляют слушать молча, не перебивая, дабы ненароком не пропустить чего-то важного. Иногда складывается впечатление, что над его образом поработал имиджмейкер – как работают над образом политика или суперзвезды.
Многому научил его и конфликт с игроками 1991 года. Раньше ведь «старики» держались за прописку, машины, квартиры, и этим он привязывал их к себе – крепче не бывает. А молодые оказались независимыми: все, что им предлагалось, они могли заработать и на стороне, в другом клубе. А чем-то другим привязать их не удалось. Иванов этого вовремя не понял и потерпел поражение. А когда сам приноровился к изменившемуся времени, тут же отыгрался: как-никак, огромный жизненный и футбольный опыт был на его стороне.
Но, с другой стороны, Иванов выглядит человеком одиноким. Да, у него большая семья, он любим и обожаем, но друзей у него, похоже, нет. С футболистами своего времени он общается постольку поскольку. Так же как и с людьми вне футбольного круга. Да, по-настоящему верных и преданных друзей у каждого человека и не должно быть много. Но есть ли хоть один такой у Валентина Козьмича?
И, наконец, последнее. Я долго думал, стоит ли вообще об этом писать. И все же решился – будь что будет. Иванов любит повторять: мол, где он – там и «Торпедо». Но вопрос в том, где сам Иванов-то? Сначала в «Торпедо», потом в «Торпедо-Лужниках», в «Торпедо-ЗИЛе», в «Торпедо-Металлурге»… Теперь вот – в «Москве». Но если человек находится везде – причем чуть ли не одновременно, – не означает ли это, что он нигде? Однажды Иванов то ли в шутку, то ли всерьез обмолвился: мол, болельщикам нечего переживать – было одно «Торпедо», стало два. Это было сказано в период существования двух «Торпедо» – лужниковского и зиловского. Но любители футбола рассудили иначе. В Интернете я наткнулся на замечательный и весьма талантливо сделанный коллаж. На фоне эмблемы ФК «Москва» был изображен Иванов, и крупными буквами выведен вопрос: «А ты офигел от нового названия твоего любимого клуба?»
Должен сказать, что у меня с Валентином Козьмичом отношения не сложились. Мое первое интервью с ним, по сути, осталось единственным. После его опубликования меня отметили, я стал вхож в торпедовскую раздевалку, но дальше этого дело не пошло. Почему? Наверное, потому, что я не захотел или, может быть, не смог лгать: по своей наивности считал, что ему нужны именно такие журналисты, которые могли честно говорить и писать о том, что видят. Но именно после слова правды – отчета о матче «Торпедо» с мадридским «Реалом» – наши едва начавшиеся взаимоотношения оборвались. Как оказалось, навсегда. Однако для меня по-прежнему существует три Ивановых – игрок, тренер и человек. Перед первым я преклоняюсь, со вторым пытаюсь примириться, третьего – понять. Но даже если мне этого не удастся, мое преклонение и уважение перед легендой родного клуба не иссякнет никогда.
Возвращаясь же к ситуации 1996 года и ответу Иванова на высказывания Владимира Носова, добавлю еще несколько замечаний. Со слов Валентина Козьмича, господин Алешин предстает эдаким добрым дяденькой, в трудную для команды минуту подставившим свое плечо: мол, когда выпрямитесь, я отойду в сторонку. На самом деле это была хорошо спланированная акция. Да хозяин «Лужников», собственно, этого и не скрывал. Вспомнить хотя бы его знаменитую фразу, произнесенную в ответ на просьбу завода купить команду. «Зачем? – хладнокровно поинтересовался Алешин. – Когда вы совсем ляжете, я вас и так возьму, даром!» И еще. Когда у Бориса Батанова спросили, как ему живется и насколько существенна помощь «Лужников», он как-то добродушно и одновременно растерянно ответил: «Да я и получил-то ее всего один раз. Сто долларов, помню, дали, а потом вроде как и забыли. А напоминать о себе мне было как-то неловко». И платили-то эти премии, насколько я понимаю, не «Лужники» как таковые, а Пал Палыч Бородин, очень скоро прекративший сотрудничество с ними: «Я больше с этими жуликами работать не желаю». Вот тогда-то, видимо, и закончились всякие выплаты ветеранам. Уже гораздо позже, спустя несколько лет, выяснилось, что команду в большей степени содержал не Владимир Алешин, а именно Павел Бородин, привлекший в нее, по самым скромным подсчетам, порядка 20 миллионов долларов. Но когда он увидел, что с ним рядом работают в общем-то банальные жулики, занимающиеся самым обыкновенным отмыванием денег, не выдержал и ушел. И весь карточный домик рухнул. А Бородин, поняв, в том числе и свою ошибку, воскликнул: «Что же мы наделали?» Похоже, уже тогда Пал Палыч предвидел нынешний конец команды.
Программка «Торпедо» – Русские ратники
«Противостояние между зиловским и лужниковским «Торпедо», – вспоминает то время Василий Петраков, – действительно было. Между фанатами случались и стычки, перераставшие иногда в драки стенка на стенку – хотя старые торпедовские болельщики всегда пытались не допустить этого. Мы с одним парнем в то время (с 1997 по 2002 год) выпускали журнал для болельщиков – «Русские ратники». В одном из номеров я написал своего рода программное заявление от имени болельщиков зиловского «Торпедо». Конечно, сейчас оно во многом выглядит наивно, но суть выражена верно. Вот оно.
