Михаил Сушков - Футбольный театр
Однажды мне довелось наблюдать такой бунт.
Это случилось на стадионе Московского Дворца пионеров в 1965 году. Команда из Батуми встречалась здесь с вильнюсской командой «Жуведра». Когда игроки выбежали на разминку, по трибунам прокатился не слишком сдержанный смех – у самого маленького батумца рост не менее 170 сантиметров, у самого большого представителя Вильнюса – 155.
Жуведровцы сникли – это чувствовалось по тому, как они разминались. Но впали и вовсе в шок, когда грузинские ребята принялись виртуозно жонглировать мячами. Прибалтийские мальчики прекратили работу и испуганно-изумленно глядели на это поистине цирковое искусство.
Зритель разочарованно морщился – он уже понял, что придется смотреть не игру, а избиение младенцев.
Но вот раздался судейский свисток, началось футбольное действо. С первых же минут стало ясно: матч сложится совсем не так, как это ожидалось. Жуведровцы работали на точных коротких передачах и мотали батумцев нещадно. Последние при всей своей длинноногости оказались не слишком прыткими. Чувствовалось, что тренировали их в основном для работы в дриблинге. Мальчишек же из Вильнюса, видимо, неплохо подготовили еще и тактически. Они с ходу разобрались, в чем сила противника, и строили свою игру так, чтобы лишить его преимущества.
Ничейный счет, возникший еще в первой половине игры, держался до конца второго тайма. Однако у зрителя сложилось впечатление, что судьба несправедливо решает встречу – вильнюсская команда выглядела интересней. Стадион ликовал, когда внезапно она (судьба) решила поправить свою ошибку – на последней минуте судья назначил пенальти в ворота батумцев.
Бил капитан команды, симпатичный мальчуган лет двенадцати.
Несколько секунд он стоял. Раза два дергался для разбега, но снова замирал. Глядел на мяч тем же взглядом, каким смотрят в пропасть, которую нужно перепрыгнуть. Потом наконец решился – разбежался и сильно ударил по мячу. Удар пришелся точно… в руки вратаря.
Матч закончился. Прошла обычная заключительная церемония. Команды двинулись к раздевалке.
Я стоял у ее дверей, когда услышал странный протяжный звук, похожий на стон. Звук приближался по мере приближения литовской команды и становился все громче и откровенней. Теперь стало ясно, что кто-то буквально заходится в плаче. Наконец я увидел, как сотрясаются, размеренно дергаются в крупном импульсивном движении плечи капитана. Мальчик захлебывался в рыданиях. Уже в раздевалке его окружили ребята, пытались его успокоить и, осознав свое бессилие, плакали сами. Все, что сквозь собственные слезы они могли ему сказать, это: «Ну, не надо, не надо… Только не плачь… Ну не плачь… же…» У них не получались другие слова.
У капитана мелко, в каком-то безостановочном тике ходили губы. Он хотел что-то произнести, какое-то слово, начинал его несколько раз, но каждый раз доходил до гласной «и», долго тянул ее, пел каким-то тирольским модулирующим голосом и, оказавшись не в силах с нее сойти, переступить этот тяжкий звуковой порог, срывался на писк. Потом стало ясно, что он хочет проговорить слово «виноват».
Появился врач, накапал ему валерьянки. Но мальчуган еще долго не мог успокоиться. Когда пришел наконец в себя, тихо оказал:
– Не буду больше играть. Какой из меня футболист? Пенальти пробить не умею…
Я хорошо знал, что происходит в душе мальчишки. Все это случалось со мной не раз – и в детстве, и в юности, и позднее. Я испытывал это смешанное чувство ненависти и жалости к самому себе, переживал те же пылкие импульсивные решения: бросаю, мол, на этом точка. Решения, перерешенные на другой же день, но приносившие большую пользу, поднимавшие на новую качественную ступень мое отношение к делу. Решения, вызванные бунтом против самого себя…
Я говорил здесь о детской самостоятельности, о том, как создавались условия для ее взращивания. Но мы никогда не должны забывать, что, между нами, взрослыми, говоря, – это лишь имитация детской самостоятельности – та, что искусственно создают взрослые. И потому, исполнив гимн детям, не могу не воздать их наставникам.
Клуб «Кожаный мяч» так бы и остался, вероятно, в виде невоплощенной идеи, не будь у нее десятков тысяч приверженцев, коммунистов и комсомольцев, энтузиазм которых тоже в немалой мере питался самим спортом. Еще раз назову цифры: в клубе нынче состоит 3 миллиона детей и двести тысяч тренеров. Двести тысяч энтузиастов! Людей, которые спешат с работы вовсе не за тем, чтобы включить телевизор. Они торопятся потому, что где-то на атлетических площадках их ждут дети. Они торопятся потому, что любят детей, потому, что верны детям. Но, возможно, одной этой верности оказалось бы недостаточно. В помощь ей идет другая – верность спорту!
Многие из них спешат с ликованием в душе, ибо тревога за то, что вместе с молодостью можно утратить и спорт, оказалась ложной. Теперь у них есть возможность пожизненно оставаться в спорте. И потому еще спешат они, что оказалось: нет ничего интересней, чем работа педагога…
Дела многих из них не назовешь иначе, как подвигом.
В Рязанской области в Касимовском районе стоит рабочий поселок Гусь-Железный. С одним из его жителей, молодым художником Геннадием Савельковым, случилась беда – отнялись ноги. Сильный духом, он не сдался: главное, есть руки – можно работать. Однако болезнь развивалась. Скоро обрушилось несчастье страшней – парализовало и руки. Судьба беспощадна, но что поделаешь – надо жить!
По его просьбе мать привела к нему пионеров. После небольшого совещания решили организовать футбольную команду. Желающих оказалось много – набралось даже на две, и еще остались. Последним больше по душе пришелся баскетбол. Хорошо! Организовали еще и баскетбольную группу.
Ребята вместе с кроватью вывозили своего наставника на тренировочные площадки, выбирали удобное для обзора место. Начинались занятия.
Руки и ноги не работают, но ум светлый, глаз точный! Все видел, все подмечал, знал, кому чего не хватает, давал указания, прописывал «лекарства». Не остались в стороне и девочки. Он обучал их судейскому искусству…
Дела пошли. Начались соревнования в районе. Победа за победой! В итоге – первое место в городе!
Есть великие спортсмены. Кажется, познав всемирную славу, они уже не в состоянии увлечься чем-либо таким, что находится где-то далеко внизу, копошится у самого подножия их исполинских фигур. Но есть у спорта некое фантастическое свойство, нечто такое, что ведет образ мысли больших атлетов по какой-то особой, нестандартной кривой, под которую, как ни старайся, не подгонишь привычную логику явления, именуемого корифейством. Я это точно знаю, ибо постоянно вижу в штабе клуба «Кожаный мяч» Л. Яшина, В. Понедельника, А. Акимова, А. Парамонова. В членах этого штаба состоит народный артист РСФСР, заслуженный мастер спорта, знаменитый телекомментатор Николай Озеров. Здесь всегда можно встретить большого энтузиаста, одного из самых деятельных членов клуба, заслуженного тренера М. Б. Розина.
Поистине: сердца, отданные спорту! Верные сердца, однолюбы, никогда и ни в чем не изменившие своей вечной привязанности… Кто сказал, что спортсмены обречены на сверхранний выход на пенсию? Это неверно. Все наоборот: любовь обрекла их пожизненно, «до дней последних донца», оставаться в спорте…
Я вспоминаю угрюмого, дремучего парня Сеньку – того, о котором рассказывал в начале книги, – и невольно сравниваю…
Что-то есть в глазах сегодняшней ребятни такое, что отличает ее от детей того времени. Значительно отличает, броско! Я много и подолгу всматривался, пытаясь найти, сформулировать этот признак, пока не пришел к выводу – ДОСТОИНСТВО!
Им незнакомо унижение голодом, беспризорностью, тяжелым лакейским трудом. Нынче обыватели говорят: «С гонором!» Но я, окруженный армией мальчишек, постоянно общаясь с ними, утверждаю: не гонор! Большое счастливое чувство – достоинство! И в этом исторический подарок революции детям!
Мир за эти семьдесят лет неузнаваемо изменился. Мир меняется. Но говорят: природа человеческая более стабильна. Верно. Есть немалое сходство между тем, как мы, скажем, играли в футбол и как это делают нынешние мальчишки. Поэтому рассказ о моем «футбольном» младенчестве – это в какой-то мере уже начало разговора о клубе «Кожаный мяч». Но, сравнивая, я, кроме внешних различий (дети моего поколения могли лишь мечтать, например, о спортивном инвентаре, который имеют теперешние ребята), замечаю и более глубокие.
В жизнь нашего юношества все больше и больше входит понятие: спорт – дело обязательное! Такое же, как учеба в школе. Важно, что обязанность эта регламентирована пока еще не конституционным законом, а сознанием ребят. Я замечаю: меньшинство, не занятое спортом, просто стесняется в этом признаться, старается обойти разговоры на эту тему.
Разумеется, все это, как говорят, не само собой сталось. Это результат той огромной работы, которую проводят в этом направлении наша партия, правительство. В этом заслуга нашего замечательного комсомола.
