Михаил Ромм - Я болею за «Спартак»
А Нобиле тем временем готовился повторить трансарктический перелет, на этот раз с широкой программой научных наблюдений. Он уже подготовил дирижабль, назвал его «Италия», заручился согласием на участие в перелете профессора Понтремоли, шведского метеоролога Мальмгрёна, опытного полярника, трижды зимовавшего в Арктике, и чешского ученого Бегоунека, специалиста по атмосферному электричеству, ученика и сотрудника Складовской-Кюри.
Надо было получить одобрение Муссолини. Диктатор принял Нобиле в своей резиденции в палаццо «Венеция» в Риме. Он принял, его стоя, опираясь волосатыми кулаками на деку письменного стола. Он редко предлагал пришедшим к нему сесть: когда двое сидят друг против друга за одним столом, невольно создается нежелательная близость. Диктатор был глыбист — глыбистыми были двойной затылок, покатые плечи, толстые короткие ноги. Он смотрел на Нобиле тяжелым взглядом тусклых черных глаз.
Представленный Нобиле план экспедиции был им одобрен.
Из палаццо «Венеция» Нобиле отправился в Ватикан к наместнику апостола Петра на земле. Неизвестно, прикладывался ли он к туфле наместника, известно лишь, что он вышел из Ватикана с крестом и иконой, которыми благословил его папа.
Оставалось найти талисман, который принес бы удачу экспедиции; таким талисманом стала небольшая изящная собачонка Титина.
6 мая «Италия» пришвартовалась в Кингсбее (по-норвежски — Конгс-фьорд), в том самом эллинге, где два года назад готовилась к трансполярному перелету «Норвегия», 15-18 мая «Италия» совершила успешный полет, покрыв свыше четырех тысяч пятисот километров. Были обследованы Земля Франца-Иосифа, Северная и Новая Земля, произведены научные наблюдения, уточнены местоположения и контуры некоторых островов.
Рано утром 23 мая дирижабль вылетел к берегам Гренландии и оттуда к Северному полюсу. Над полюсом были сброшены на лед крест, врученный папой, итальянский флаг и флаг города Милана, финансировавшего экспедицию.
На обратном пути условия полета ухудшились: дул сильный встречный ветер. Метеорологическая обстановка требовала, чтобы был взят курс прямо на Конгс-фьорд. Но существовала еще и политическая обстановка: надо было во что бы то ни стало открыть хоть малюсенький островок, хоть какую-нибудь ненанесенную на карту скалу и назвать ее «Землей Муссолини». И Нобиле приказал отклониться от кратчайшего пути и лететь вдоль 25° восточной долготы над менее исследованным районом. Тень диктатора витала и на 80-й параллели...
Вскоре, однако, пришлось отказаться даже от этого небольшого отклонения: ветер крепчал, дирижабль трепало и сносило на восток, корпус оледеневал, пропеллеры с огромной силой метали в него куски льда, они пробивали оболочку, экипаж едва успевал заделывать пробоины. Был взят курс прямо на Конгс-фьорд.
Из-за ошибки в управлении дирижабль неожиданно снизился, командирская кабина ударилась о торос и была вырвана из корпуса воздушного корабля. Облегченный дирижабль взмыл в небо и вскоре исчез в тумане, унося с собой шесть человек.
На льду осталось десятеро. Семь из них — офицеры итальянского военного флота Вильери, Цаппи и Мариано, инженер Трояни, радист Биаджи, ученые Мальмгрен и Бегоунек — тотчас же поднялись на ноги, трое остались лежать: моторист Помелла был убит, Нобиле получил перелом голени и запястья, Чичони — перелом бедра.
Кругом был битый лед: небольшие льдины, трещины, разводья. Стали собирать вещи, выпавшие из кабины. Нашли красную палатку, спальные мешки, пеммикан, шоколад, масло. И нашли то, что обещало спасение: передатчик, приемник и секстант для определения по солнцу координат. А на краю небольшой льдины Мариано нашел свою книжку с логарифмическими таблицами, без которой секстант был бесполезен.
Биаджи бросился к аккумуляторам. Каким-то чудом они уцелели. И пока устанавливали палатку и переносили туда раненых, Биаджи смонтировал свои приборы. Он уже стучал ключом, и в эфир полетели слова: «SOS, SOS, Италия, Нобиле». Эфир не отвечал. Биаджи надел наушники и поймал мощную аргентинскую станцию Сан-Пауло. Она передавала спортивные известия и веселые аргентинские песенки под гавайскую гитару.
Биаджи снова застучал ключом: ответа не было. Никто еще не подозревал, что «Италия» потерпела катастрофу.
На следующий день сквозь туман проглянуло солнце, и офицеры успели определиться: лагерь дрейфовал северо-восточнее Шпицбергена, в пятистах пятидесяти километрах от Конгс-фьорда, где стоял корабль «Читта ди Милано», плавучая база нобилевской экспедиции.
Теперь из Сан-Пауло уже не передавали аргентинские песенки: все радиостанции, которые ловил Биаджи, вещали об исчезновении «Италии». И вскоре Биаджи услышал, что поиски будут происходить в районе к северу от Шпицбергена, в ста километрах от того места, где они находились.
Добиться связи — от этого зависела теперь судьба девятерых на льдине. Добиться связи во что бы то ни стало, и Биаджи круглые сутки, не зная отдыха, каждый час посылает в эфир свой «SOS» с координатами лагеря. Но его не слышат ни 27-го, ни 28-го мая.
И тогда трое — Цаппи, Мариано и Мальмгрен — покидают лагерь, оставляя больных и раненых товарищей, чтобы добраться по плавучему льду до Шпицбергена, берег которого чуть виден на горизонте. Они поступают так по различным побуждениям: Цаппи и Мариано не верят, что удастся установить радиосвязь с какой-нибудь станцией, и просто хотят спасти свою жизнь, Мальмгрен, напротив, не сомневается в том, что связь будет налажена, но считает целесообразным испробовать и второй способ: опытный полярник, он уверен, что доберется по льдам до Шпицбергена.
Итак, трое уходят, а Биаджи настойчиво пробивается в эфир. Наконец, 3 июня, когда оставшиеся в лагере уже почти потеряли надежду на помощь, его призывы услышали. Услышали не мощные радиостанции Сан-Пауло и Эйфелевой башни, а скромный советский любитель-коротковолновик Шмидт в глухом селении в глубине архангельских лесов, в селении, где для жителей радио все: последние известия, иностранная хроника, музыка, театр у микрофона.
Шмидт уловил: «Италия... SOS... остров Фойн около 30 миль от лагеря», и передал радиограмму в Москву. И вскоре Биаджи сообщает своим товарищам радостное известие: к лагерю сквозь тяжелые льды пробиваются шхуны «Хобби» и «Браганца». И еще одну, самую важную весть узнают обитатели красной палатки: в спасательные операции включился Советский Союз. Ледокол «Малыгин» уже обследует район Земли Франца-Иосифа, «Красин» прокладывает себе путь к Шпицбергену.
Через месяц после катастрофы на льдину садится на маленьком «Фоккере» шведский военный летчик Лундборг. Он имеет приказ переправить Нобиле на «Читта ди Милано». Нобиле отказывается: он требует, чтобы сначала вывезли со льдины Чичоне с переломом бедра и больного Трояни. Лундборг настаивает на своем: приказ есть приказ. Кроме того, Чичоне слишком тяжел для маленького «Фоккера», а своего механика Лундборг не соглашается оставить на льдине. За Чичоне он прилетит, лишь только переправит на «Читта ди Милано» Нобиле. После долгих споров Нобиле соглашается и делает непоправимую ошибку: теперь на долгие годы к нему приклеен ярлык: «капитан, который первым покинул тонущий корабль».
На «Читта ди Милано» Нобиле оказывается не начальником экспедиции, который должен руководить спасением оставшихся на льдине, а опальным узником. Капитан плавучей базы Романья отлично знает, что Муссолини не простит Нобиле его неудачу и, предугадывая настроение дуче, отстраняет его от всякого вмешательства в спасательные операции.
На следующий день Лундборг возвращается на льдину, чтобы вывезти оттуда Чичоне, а затем поодиночке и всех других обитателей красной палатки. Однако при посадке самолет капотирует, и швед сам оказывается в ледовом плену.
Но есть же и другие самолеты. Нет, они не прилетят: они ищут Амундсена, вылетевшего из Осло в Конгс-фьорд на поиски Нобиле и пропавшего без вести. Только о нем говорят теперь радиостанции, его судьба тревожит весь мир куда больше, чем участь итальянцев в лагере Вильери. Одна у них теперь надежда: на «Красина», пробирающегося к ним сквозь тяжелые льды. Они следят за его продвижением по радио, отмечают пройденные им мили флажком на карте, 7-го июня лагерь взволнован неожиданным сообщением: летчик Чухновский, находившийся на «Красине», обнаружил на льду в районе острова Карла XII трех человек — группу Мальмгрена. Тяжелые торосы и разводья преградили им путь к Шпицбергену. Когда «Красин» подошел на следующий день к льдине, на ней оказалось только два человека: лежавший на снегу в полном изнеможении полураздетый Мариано и здоровый и крепкий Цаппи. На нем в три слоя была напялена не только его собственная одежда, но и одежда Мальмгрена и Мариано.
— Что с Мальмгреном?
Это был первый вопрос, с которым обратились к Цаппи.
