Евгений Загорянский - Повесть о Морфи
Оказывается, на Севере все обстояло совсем иначе.
У себя в Луизиане Пол никогда не думал, что шахматная победа – его или кого-то другого – может вызвать такой резонанс – восторг и газетную шумиху. В Новом Орлеане в шахматы играло несколько десятков человек, все они принадлежали к верхушке общества. Кого интересуют шахматы, кроме шахматистов? Никого! А разве здесь, в Нью-Йорке, шахматистов так уже много? Их больше, чем в Луизиане, их сотни. Но не эти же сотни создают газетный ажиотаж. Значит, здесь о шахматах кричат не только шахматисты, но и те, кто ничего в них не понимает. Зачем они делают это?
Мысли Пола шли правильно, но понять положение полностью он, разумеется, не мог, ибо не видел всей картины в целом.
Пол появился на нью-йоркском горизонте удивительно своевременно. Богатый промышленный Север собирался идти в наступление. Начинался первый этап борьбы за роль мировой державы, за новые рынки, за проникновение на иные континенты.
Полу суждено было стать добрым предзнаменованием, знаменем надежды. Мало кого из американцев интересовали шахматы сами по себе. Но после Даниэля Уэбстера ни один американец не добивался европейской известности, а этот луизианский парнишка сможет, пожалуй, отлупить всех европейских чемпионов! Во всяком случае, на него не жаль поставить пару долларов.
Так рассуждали многие, и в этом был секрет внезапной популярности Пола.
Тем не менее, вызов от имени американской ассоциации всем игрокам мира так и не был брошен. В самой ассоциации нашлись благоразумные граждане, которые явились к полковнику Миду и заявили хором:
– Да, он бьет нас, ибо лучше знает теорию. Но во встрече с европейскими маэстро он не имеет никаких шансов на успех, а мы можем оказаться в смешном положении.
Полковник Мид струсил и снял свое предложение.
Узнав об этом, Пол в тот же день выехал обратно в Новый Орлеан. Его встретили там горячо и радостно. Блестя глазами, визжала от восторга Эллен, толпы незнакомых людей кричали: «Ура молодому Морфи!» – увидев Пола на улице.
Лишь небольшой кучке крупных плантаторов его успех пришелся не по вкусу. Это были те люди, чья тлетворная деятельность привела страну немного лет спустя к войне. Сепаратисты и впрямь полагали, что они в силах организовать и построить второе крупное государство на Североамериканском материке. Это государство грезилось им как цитадель феодализма, как рай и отрада рабовладельца. Они давно уже задумали отделиться от Соединенных Штатов и лишь выжидали удобного момента. Общенациональный герой был им не нужен, они делали вид, что не понимают успеха Пола или не замечают его. Но до поры до времени они молчали.
За время отсутствия Пола в Новом Орлеане был организован шахматный клуб, и Пол был тут же избран его почетным председателем. В его честь устраивались банкеты и обеды, ораторы захлебывались и били посуду.
Миссис Тельсид немедленно отобрала у Пола серебряный сервиз и расставила его в художественном беспорядке в гостиной дома на Роял-стрит. Ее гости и музыкальные завсегдатаи могли читать выгравированные на серебре надписи и задавать восхищенные вопросы, сколько душе угодно.
– Может быть, мама, мне не следовало принимать этого сервиза? – поддразнил как-то мать Пол. – Мне думается, он стоит тысячи полторы долларов…
Мисис Тельсид вскочила так стремительно, что едва не опрокинула арфу. (Рояль надоел ей, она играла теперь только на арфе и писала романсы для арфы со скрипкой.)
Она не сказала ни слова и величественно вышла из комнаты. Пол пожалел о сказанном еще до того, как дверь закрылась за ней.
Весь кружок новоорлеанских шахматистов с восторгом говорил о том, что Пол Морфи ни капельки не изменился.
Он по-прежнему охотно играл со своими старинными партнерами, давал вперед пешки и фигуры, разговаривал и смеялся, пожалуй, даже чаще, чем раньше.
Однажды Шарль де Мориан в отсутствие Пола подал шахматистам блестящую идею. Ее горячо обсуждали и, наконец, приняли почти единогласно.
Какой смысл вызывать всех шахматистов мира, даже не называя их по именам? Разве не лучше вызвать одного, но непременно сильнейшего? Кто сейчас бесспорно самый знаменитый шахматист мира? Разумеется, лондонец Говард Стаунтон, шекспиролог и литератор, победивший всех крупнейших шахматистов Европы!
Так в шахматном клубе Нового Орлеана зародилась мысль об организации матча между Полом Морфи и Говардом Стаунтоном.
Сам Пол вполне одобрил эту мысль, но заявил, что заниматься ее осуществлением он не будет. Этого и не требовалось.
Группа состоятельных джентльменов выразила согласие поставить на Пола Морфи любую сумму «от ста до тысячи фунтов», то есть от пятисот до пяти тысяч долларов.
Такая сумма должна была, казалось, заинтересовать мистера Стаунтона. Заручившись материальной базой, инициативная группа выработала условия и регламент предполагавшегося матча и отослала их в Лондон – непосредственно Говарду Стаунтону.
Условия эти были весьма либеральны и великодушны, так оценил их и сам Стаунтон. К сожалению, однако, они содержали один совершенно неприемлемый пункт…
После того как конверт был отправлен в Лондон, наступило напряженное ожидание. Оно затянулось, мистер Стаунтон не торопился отвечать. Наконец ответ появился, но не в форме ответного письма, а в виде статьи в газете «Иллюстрэйтед Лондон ньюс». В этой популярной газете Говард Стаунтон руководил шахматным отделом, выходившим каждую субботу.
В его статье американские нахалы получили достойную отповедь. Им популярно объяснили, что мистер Стаунтон – это мистер Стаунтон, то есть персона. Он человек в летах, не вертопрах и не мальчишка. У него масса обязанностей, общественных и семейных как у отца семейства, мужа и гражданина. Его исследования о Шекспире с нетерпением ожидаются тысячами читателей, а издатели отнюдь не расположены долго томить публику ожиданием.
(Мистер Стаунтон был горячим сторонником теории, гласящей, что не Шекспир главное, а примечания к нему.)
В заключение говорилось, что, хотя успехи юного луизианца совершенно несравнимы с успехами мистера Стаунтона, мистер Стаунтон, по всегдашней своей доброте и снисходительности, охотно скрестит оружие с молодым мистером Морфи, если тот соберется приехать на Европейский континент. Здоровье мистера Стаунтона, хрупкое и драгоценное, не допускало и мысли о трансатлантическом путешествии. Только в Европе мистер Пол Морфи мог быть посвящен в рыцари шахматного ордена, а его гроссмейстер, мистер Стаунтон, мог бы надеть ему рыцарские шпоры. Очень жаль, что у почтенных американских джентльменов не хватило ума, чтобы понять это без разъяснений.
Новоорлеанцы поморщились, прочитав эту статью.
Пол весело смеялся.
– Он прав, джентльмены! Он пожилой человек и шахматист установившейся репутации. Конечно, не он должен ехать ко мне, а я к нему. Жаль только, что это сейчас невозможно…
Члены клуба молча переглянулись.
– А сейчас пойдемте в зал, джентльмены! – закончил Пол. – Я попробую сегодня сыграть вслепую на четырех досках.
* * *
Полу мучительно хотелось увидеться с Мэй, но он категорически запретил себе это. В письме, написанном им перед отъездом на нью-йоркский конгресс, он заявил, что вернется либо великим шахматистом, признанным всем миром, либо не вернется совсем. Он победил в Нью-Йорке, но было ли это успехом мирового класса? Многие опытные шахматисты Севера утверждали, что в Европе играют значительно сильнее, что американским шахматистам далеко до европейских, с которыми Пол еще ни разу не встречался.
Нет, он не мог увидеть Мэй, не выполнив своего обещания.
Странным образом, но для Пола лишь через победу над Стаунтоном, сильнейшим шахматистом эпохи, шел путь к Мэй…
И Пол начал готовиться к матчу со Стаунтоном; как будто условия этого матча уже были подписаны. Стаунтон отказался приехать в Новый Орлеан? Это ничего не меняет, рано или поздно он принесет Мэй скальп Говарда Стаунтона и бросит к ее ногам… Этот скальп оправдает все: его образ жизни, нерешительность, робость, стремление уклониться от встреч…
Пол никому не говорил ни слова, но чуткий Шарль отлично улавливал его мысли. Под его давлением Руссо и другие любители Нового Орлеана написали в Лондон второе письмо, оставшееся без ответа. Казалось, все потеряно, когда из Лондона пришел заказной пакет. В нем не было письма Стаунтона с его согласием, но было нечто другое – Британский шахматный союз приглашал мистера Пола Чарлза Морфи (Луизиана) участвовать в качестве гостя на очередном съезде союза, который намечено провести в городе Бирмингэме в июне или июле 1858 года.
В приглашении довольно глухо указывалось, что там же должен состояться и шахматный турнир, и не указывалось вовсе, приглашается мистер Морфи как участник съезда и турнира или только как участник съезда.
