Роберт Твиггер - Злые белые пижамы
Большую часть времени я тренировался с Шерлоком. Ему нравилось тренироваться со мной потому, что в отличие от Маленького Ника и Бешеного Пса, я делал техники настолько жестко, насколько их делал он. Шерлок не хотел получить травму и я тоже. Когда бы ни подошел к нам учитель, мы оба начинали немного ужесточаться, а потом снова ослабляли напор. Шерлок мог принять наказание, когда это было нужно, в отличие от Хромого, который всегда получал травму. Мы знали имена всех полицейских, но по какой-то причине клички, появляясь, сразу же приставали.
Хромой носил повязки на обоих запястьях. Он выглядел самым слабым из полицейских — он был похож на студента колледжа. Его настоящим именем было Ямагучи, но все звали его Хромым или братом Эльфа.
Эльф, Фуджи-сан, обладал головой странной вытянутой формы и большими ушами. Он был нервным и искренним. Он часто оказывался в паре с Хромым. Вместе они были близницами-эльфами. Эльфы, но все же полицейские, и хотя их лица часто искажались болью, они никогда не сдавались.
Поскольку их места были рядом с моим, я часто оканчивал тренировки с близнецами-эльфами, когда не тренировался с Шерлоком. Они были хороши в тренировке, потому как не были одержимы силой и мощностью. Они лишь хотели понять форму правильно.
Другие сеншусэй пренебрегали близнецами-эльфами. К этому времени почтительные замечания исчезли из бесед о «Гражданской Полиции». Скоро они стали просто «копами».
Я не знаю, чего я ожидал до курса — крепышей по метр восемьдесят в шрамах и выпуклых мышцах? Беспощадных копов, которые слишком много времени провели с людьми по другую сторону закона? Серьезных крепких парней вроде Пола? Эта группа была достаточно дисциплинирована и как группа они впечатляли гораздо больше, чем мы. Но один на один они весили меньше и проявляли больше иронии и меньше преданного безумия.
Физическая хрупкость Эльфа и Хромого считалась их ошибкой. Мы молча побуждались к «избиению полицейских сегодня». Но даже гражданские полицейские не железные и из-за слабых запястий Хромого сострадание требовало беречь его.
Маленький Ник с этим был не согласен. Когда бы у него не появился шанс, он давал Хромому приличную взбучку. Некоторые учителя тоже принимали в этом участие. Во время одного занятия Хромому пришлось делать техники только на одну сторону, потому что не только его запястье, но и локоть оказались повреждены. Мы выполняли технику хиджишиме, болевой прием на локоть, единственную технику в айкидо, где болевой прием выполняется в противоположном сгибу сустава направлении. В этой технике локоть растягивают и надавливают на тыльную сторону руки. Если не выполнить уход из этого положения достаточно быстро, то локоть может быть сломан или сильно потянут.
Чино вел занятие, расхаживая по залу и время от времени выполняя свой убийственный болевой прием на людях. Я тренировался рядом с Маленьким Ником и Хромым, когда услышал явственный треск здорового локтя Хромого. Он остановился и затряс рукой от боли. Чино видел все, он ухмыльнулся редкозубой улыбкой в сторону Маленького Ника и показал ему два больших пальца вверх. Локоть не был сломан, но около недели оставался на перевязи. Именно это Чино и хотел видеть.
Никто не критиковал Чино за такое отношение. Было очевидно, что все учителя проходили через «жесткую» фазу и такое отношение к полицейским считалось справедливым всеми, включая «заказчиков».
Даже Андо милосердный ранее был известен как «чертенок» (по-японски это звучит значительно лучше), не щадил никого в своем агрессивном стиле ведения тренировок. После того, как он женился, Андо стал милосердным и его тренировки превратились в реальное облегчение. Самое короткое и быстрое среди учителей, его свободное айкидо походило на работу Канчо. Андо любил шутки; когда Чино был учеником и подвозил его на багажнике велосипеда, Андо закрыл ему глаза ладонями и они слетели с крутого холма. Из всех учителей только у Андо лицо выражало доброту.
Поскольку полицейские подвергались постоянному преследованию, они хорошо присматривали друг за другом. Возможно, преследование было намеренно создано, чтобы собрать воедино дух команды, но у «профессиональных» айкидок жалость полицейских друг к другу вызывала лишь усмешку.
Было очевидно, что иностранцы были более одержимы тренировками, чем японские сеншусеи. Атмосфера одержимости была воспитана учителями. Она передавалась примером и поощрением ассистентов-севанин, Майком Кимедой по прозвищу Шип и ширококостным «Толстяком» Стумпелом.
В Японии одержимое поведение считается нормальным. Но это неброская, скромная одержимость. Это отнюдь не западная горячность. В то время как японцы умели быть жесткими и дружелюбными одновременно, у иностранцев этого не получалось. Дружелюбность означала отсутствие серьезности отношения.
Иностранные сеншусеи были больше сбиты с толку, чем полицейские. По крайней мере, полицейские знали значение будо. Буквально будо означает «путь войны», но также имеет и коннотации далеко за пределами этого значения. Oно включает в себя способ жизни, основанный на жертве, чести и боли. Полицейские знали о будо и отказались от него. Даже Канчо сказал: «Современное айкидо больше является физическим упражнением, чем будо». Но иностранцы жаждали традиционного пути, боли и чести. Они хотели будо bona fide и не меньше.
Толстый Фрэнк и я решили отправиться на остров Эношима. Надо было добираться несколько часов поездом и пересечь пешком плотину по пути к острову, что напомнило мне посещение в детстве Мон Сэн Мишель во Франции. Мы поднялись, проходя мимо многих святынь, на высшую точку возвышенности острова и выпили пиво, обозревая сверху волны, разбивающиеся о скалы под нами. «Как ты думаешь, где здесь ближайшая земля?» — спросил Фрэнк.
«Я думаю, Япония, ведь мы находимся на изгибе бухты.»
«Хренушки, ближайшая земля отсюда — Америка. Калифорния.» Он объявил Калифорнию с томным смакованием, будто подчеркивая ее статус земли обетованной.
Мы заглянули к одним друзьям, которые жили на пляже Чигасаки рядом с Эношима. Японским друзьям, брату с сестрой, их отец жил с ними. Он был лучшим воплощением японского мачо — беспробудным пьяницей, дебоширом, постоянно командовал. Возвращаясь назад из суши бара, Фрэнк, шедший на несколько шагов впереди, не был как обычно наблюдательным. Возможно, это было из-за сакэ, которое мы выпили, он не заметил полицейского, пока его не потянули в сторону за рукав. Отец тотчас же залился смачным смехом. «Что вы делаете?» — спросил он требовательно у молодого мента. «Этот человек учился в Кембриджском университете! Кембриджский университет, слышите вы?» Полицейский льстиво улыбнулся и пожелал нам хорошего вечера. После, когда мы отошли, Фрэнк прошептал отцу: «Я никогда не был в Кембридже.»
«Не был?» — спросил отец, широко раскрыв глаза в ложном удивлении, и затем он начал смеяться, сильно и громко, без остановки, он смеялся все время, пока мы шли домой.
Дзэн и Искусство быть очень-очень злым
«Конфуций стал мудрецом потому, что стремился к учению с пятнадцатилетнего возраста, а не потому, что учился на старости лет». Это напоминает буддистское изречение: «Есть намерение, будет и прозрение».
ХагакурэВ те дни Толстый Фрэнк ходил довольно далеко от дома, следуя своими собственными маршрутами возле лучших свалок мусора в городе, плетясь на рассвете по зажиточным кварталам в кожаной куртке с порванной подкладкой, которая стала одним большим карманом, куда удобно было прятать находки. Однажды он вернулся с полным собранием трудов Мисима, перевязанных нитью, внешние страницы были сырыми и сморщенными от ранней утренней росы. В другой раз он нашел машину пачинко, которую необходимо было только включить, чтобы она заработала; книги остались у нас, но машина была слишком большой, чтобы перетащить ее. Неизменной оставалась его коллекция зажигалок, которая перевалила уже за сотню, главным образом это были некие пластмассовые гротески, которые одобрил Крис, они были красно-коричневыми и все в шишечках, словно причудливый секс-аксессуар. Ни одна из металлических зажигалок не была золотой, хотя у него действительно были несколько зажигалок с гравировками Zippo, но отнюдь ничего стоящего, я отчаялся, что он когда-нибудь найдет что-нибудь по-настоящему ценное. Каждые несколько месяцев мы слышали новые истории про домохозяек, которые находили целое состояние, сотни тысяч йен, в конвертах из оберточной бумаги, оставленных на крышках мусорных баков, предназначенных для некоторых чиновников, в непрерывной череде взяточничества, что было неотъемлемой частью общественной жизни Японии. Возможно, Фрэнку когда-нибудь все-таки должно было повезти, и он решил бы все наши финансовые проблемы.
